Страница 201 из 341
Я шёл по коридору назад, считая шаги. Вышел во двор, свернул направо и отсчитал те же тридцать два шага. Должны быть эти окна — два, а может и три. Это в кельях по одному окну. Кабинет же много больше.
И здесь меня ждала неудача — окна прикрывали решётки из толстого кованого железа. В конце концов, чего я создаю себе трудности? Я просто прошёл сквозь стену между окнами.
Я планомерно начал осматривать кабинет, досадуя, что не спросил у Ионы — в чём перевозились риза и навершие — в сундучке или кожаном мешке? Я открывал шкафчики, даже под стол залез — ничего похожего. Ладно, навершие не такое и большое — но риза?
И тут мне припомнился Печерский монастырь, когда настоятель Кирилл, чтобы достать деньги, открыл потайную дверцу. Может быть, и здесь надо поискать нечто подобное? Я обшарил руками одну стену, другую — ничего похожего.
Третью же стену прикрывала тяжёлая ткань с вытканными на ней библейскими сюжетами. И только я поднял её, как увидел эту дверцу. Замочной скважины не было, стало быть — есть потайной механизм. Я начал дёргать, крутить, тянуть за все мало-мальские выступы, до чего дотягивалась рука. Случайно я локтем задел выступ креста на стене, у дверцы что-то щёлкнуло, и она приоткрылась. Темнота полнейшая. По-моему, на столе я видел свечу в подсвечнике. Точно, вот она.
Я зажёг свечу от лампады и вошёл в потайную комнату. Это было небольшое узкое помещение — два на три метра, совершенно без окон, что меня успокоило — по крайней мере, со двора не увидят свет свечи.
Расшитая золотом риза висела на плечиках, на подставке стоял сундучок. Я откинул крышку. Мать моя! Давно я не видывал такой красоты. Навершие матово светилось полированным золотом, и падающий скудный свет свечи бросал на стены разноцветные лучики от крупных самоцветов. А ещё на стеллаже лежали небольшие кожаные мешочки с монетами. Я поколебался — не прихватить ли парочку? Ведь наверняка от отца Саввы я не получу ничего, но — устоял перед соблазном. Свернув ризу, я уложил её рядом с навершием в сундучок, вышел из потайной комнаты, задул свечу и поставил подсвечник на стол.
Надо выходить — но как? На окнах решётки, дверь заперта на ключ, и изнутри открыть её нечем. С сундучком через стену не пройти. Я поставил сундучок на стол, открыл его, надел на себя ризу, навершие сунул за пазуху. Попробовал пройти сквозь стену и — у меня получилось. Теперь быстрее к задней стене монастыря. Удалось пройти незамеченным.
Я снял ризу — жалко будет, если порву о камни. Снял и подрясник, замотал в него ризу и навершие, туго перетянул верёвкой. Взобрался на вершину монастырской стены.
— Эй, Иона, ты здесь?
— Здесь, заждался уже — чего так долго.
— Держи!
Я бросил ему свёрток.
— Ты что — монастырь ограбил, ирод?
— Вернул тебе ризу и навершие, а ты меня ещё и ругаешь.
— Неужто? — возопил Иона.
— Тихо — хочешь, чтобы стража монастырская сбежалась? Думаю, второй раз тебе удачно освободиться не получится. Плавать умеешь?
Монах замялся.
— Ладно, иди вдоль стены, а там дальше мелко. Нам в деревню надо — я там коня оставил и оружие. Уходить надо. Утром пропажи хватятся, искать начнут. Чем дальше уйдём, тем лучше.
Иона пошёл по узкой полоске берега пруда, держась левой рукой за стену. Полоска суши становилась всё эже и эже, и Иона был вынужден зайти в воду, подняв полы рясы. Дно было илистое, скользкое, и Иона поскользнулся. Если бы я не подхватил его вовремя, монах упал бы в воду, наделав шума, а в ночном влажном воздухе звуки разносятся далеко.
Наконец мы добрались до другого берега и пошли вдоль него. Где-то здесь я оставил свою одежду. Вот и приметное дерево. Я оделся, и мы быстрым шагом двинулись к деревне.
Залаяли дворовые псы. Как не вовремя. Я попросил Иону посидеть на лавочке, сам же разбудил хозяина, щедро расплатился и забрал оружие и перемётную суму. Хозяин помог запрячь коня и вывести его со двора. Я забросил перемётную суму на круп лошади, подсадил Иону в седло.
— А ты как же? — спросил монах.
— Рядом бежать буду. Нам бы сейчас добраться до какого-нибудь села, рассветёт — лошадь для тебя купим.
— Думаю, в Прилуки возвращаться надо, — молвил Иона.
— Вот-вот, твои похитители тоже так решат, потому возвращаться не будем. Тебе в Боровск надо было — вот туда и направимся, только не прямым путём, немного кругаля дадим. Вдруг местный настоятель хитёр и опытен, направит погоню и в Прилуки, и по дороге на Боровск. Нам бы лошадь сейчас, тогда бы оторвались от преследователей. Ну ладно, хватит разговоров — будет ещё время поговорить.
Я шлёпнул коня по крупу. Конь пошёл быстрым шагом, мне пришлось почти бежать. Хорошо, что Иона неплохо знал местность. Мне приходилось то бежать, держась рукой за седло, то переходить на шаг, давая себе хоть небольшой отдых.
Начало светать. Нам удалось уйти от монастыря вёрст на пять, когда показалось первое село. Я уже был на пределе сил — сказывались бессонная ночь и вынужденный кросс. Всё, сил нет. Надо искать второго коня.
Мы сразу направились к церкви, благо её купола были видны издалека. В те времена служители церкви жили рядом с церковью, иногда их дом стоял даже на одной территории с храмом, и искать священника не пришлось. У Ионы со священником нашлись общие знакомые, нам помогли купить коня, покормили, и мы снова пустились в дорогу.
Хоть я и не очень любил езду на коне, но признал, что бежать за конём — ещё хуже.
Когда за селом Иона, ехавший впереди, направил коня прямо, я его окликнул:
— Надо уходить в сторону. Погоня пойдёт именно здесь — ведь самая короткая дорога именно эта. Твой послушник знает, куда ты направлялся. Поэтому прямая дорога к Боровску — не для нас. Поедем по объездным дорогам. Это будет дольше, но безопаснее.
Иона был вынужден согласиться.
Мы свернули вправо. Этих мест Иона уже не знал. Ничего, как говорится — язык до Киева доведёт. Лошадей не гнали; если погоня будет, преследователи пойдут по прямой дороге. А объездных — сколько хочешь; повсюду заслоны не поставишь, да и сомневаюсь я, что в монастыре найдется столько людей для погони. Двоих-троих направят на вологодский тракт, к Прилукам, еще столько же — на Боровск.
— Сколько монахов в монастыре?
— А? — очнулся от печальных дум Иона. Я повторил вопрос.
— Десятка три будет.
— А сколько в седле держаться могут да оружие держать?
Иона задумался.
— За всех не скажу — не знаю, но думаю — не больше десятка. В основном из молодых, послушники. Эти из кожи вон лезть будут.
Так я и предполагал. Поэтому гнать ни к чему, лошадей запалим. Нам надо груз в целости в Боровск доставить, а днём раньше, неделей позже — какая теперь разница, когда месяц уже потерян.
— О чём задумался, Иона?
— Об Иуде.
— Это ты о Трифоне? Сколько же он в послушниках?
— Год почитай.
— Не раскусили вы гадюку. Мне прибить его надо было, да настоятель Савва просил кровь не проливать. Я бы и не пролил — удавил бы по-тихому, или головой в пруд. Продавши единожды, продаст ещё.
— Правильно говоришь, только как душу чёрную увидишь? Однако же вернули Божьим промыслом навершие и ризу.
— Как вас повязали-то?
— Просто. Дело уже к вечеру было. Мы подъехали к церкви — ну что в селе, думали отдохновение и ночлег получить у местного пастыря. Из церкви трое монашествующих выходят, увидели Трифона. Один из них знакомцем оказался, вместе на литвинов в дружине ходили. Слово за слово, уговорили в монастырь ехать, он ведь недалеко. Накормят, спать де уложат — будет о чём старым знакомцам поговорить. Мы и согласились. Вернее — я согласился, старый дурак. Трифон и без уговоров готов был, видно — знал заранее. А уж за стенами монастырскими повязали меня, да в поруб. Трифон сам отдал братии навершие да ризу, чёрная душа.
— Удивляюсь я, Иона, что тебя ещё жизни не лишили — зачем им свидетель?
— На всё Его воля. — Монах перекрестился.
Удивительная беспечность — Русь со всех сторон терзают иноверцы — литвины, татары, ногайцы, по дорогам разбойники бродят, проходу не давая, а Иона с послушником ценности великие везёт за тридевять земель и — без охраны. Наивная душа! У многих купцов товара в обозе по цене вполовину, а то и того меньше, так охраны — человек пять-семь.