Страница 165 из 341
Я рванул по дороге, наблюдая за вытоптанной травой на берегу. Вот след отошел от берега и стал невидим с дороги. Я тут же подбежал к месту, где исчез след. Что такое? Почему след уходит на полночь, то бишь, на север?
Через несколько верст след вывел к какой-то реке. Значительно уже Волги, по тоже широкой. Я стал припоминать свою карту. Да это же Ветлуга. Вдоль нее можно подняться глубоко в сердце земель русских и подобраться… Так, что у нас может быть по ходу? Ближе всего — Хлынов, но он — в стороне, по правую руку. Еще севернее — Великий Устюг. Город деревянный, и стены не очень высокие. А что, для татар — очень лакомый кусок. Надо двигаться за ними, проверить свои предположения.
Я пошел по вытоптанной земле, но держался настороже. Не так уж и далеко от татар я был — уже не более полусуток пути. Сзади мог идти арьергард, и мне не хотелось ввязываться с ними в бой.
Обычно в набегах татары передвигаются скрытно — не разводят костры, обходят деревни, а если встретятся бортники, рыбаки или охотники — безжалостно вырубают всех. Прямо тактика спецназа при действиях на чужой территории.
Солнце стало клониться вниз. Татары ночью не передвигаются, надо усилить бдительность. Я подошел к реке, напился, пожалел, что съел все сало и хлеб. Пошарив в пустом рюкзачке, я нашел в тряпице горсть сушеного мяса, подкрепился. Уже понятно, что Нижний остался в стороне. Идти ли за татарами? Или свернуть вправо, на восход, выходить к Хлынову и предупредить горожан? «Ладно, — решил я, — пойду за татарами еще сутки, посмотрю. Свернут вправо — значит, на Хлынов, пойдут на полночь — стало быть, на Великий Устюг». Зайдя в глухой лес, я наломал молодых веток и устроился на ночлег.
Утром опять двинулся по следу, держа его слева от себя. Вот и грунтовка, что ведет к Хлынову. След ее пересекал и уходил на север. Точно, идут на Великий Устюг. Может, удастся поднять вятичей и ударить татарам в тыл?
Для небольшого городка, каким был Хлынов, две тысячи татар — сила большая, но город им не взять. А вот захотят ли горожане выйти за степы крепости и воевать?
Я повернул на грунтовку и побежал к Хлынову. Мысленно я прикинул, сколько же идти до города. Получалось — далеко и долго. На мое счастье, встретился крестьянин с лошадью. Только как я его ни уговаривал продать лошадь, он не соглашался. Тогда я решил действовать силой — вытащил саблю и отобрал поводья, а взамен кинул кошель с деньгами. На те деньги, что там были, он мог купить и пару таких лошадей.
Впрочем радость моя была недолгой: проскакав натужно часа два, мерин закачался и осел на задние ноги. И эту клячу мне еще не хотели продавать! Поскольку был я уже недалеко от города, побежал рысцой, вызвав удивление городской стражи. Вошел в город, спросив у горожан дорогу, нашел городского посадника. Как мог, рассказал ему, что встретил отряд татар численностью около двух тысяч сабель и что они прошли вдоль Ветлуги на полночь. Сначала посадник встревожился, но услышав, что татары ушли дальше, успокоился.
— Чего зря народ баламутить? Не на нас идут, вот пусть у устюжан голова и болит.
Я осмелился возразить и начал доказывать, что сейчас самое время собрать силы и двинуться за татарами. Улучив удобный момент, когда татары начнут осаждать Великий Устюг, ударить им в спину. Посадник подумал-подумал, да и решил:
— Соберу стрельцов и дружину малую. Там и решим. Шумели и рядили долго, но к единому мнению не пришли и решили собраться завтра. Я понял, что помощи устюжанам от вятичей не дождаться, выматерился и пошел на торг. Надо было взять с собой еды. А что не пропадет и не протухнет летом? Сало, сухари, сушеная рыба, сушеное мясо. Вот эти припасы я и купил — хорошо, что вещмешок не выкинул. Было бы здорово купить и коня, только денег у меня уже не было.
Выйдя из города, я остановился. Столько времени потратил зря! Ну, вятичи, еще соседи называются! Хотят отсидеться за крепостными стенами. А если завтра к вам нагрянут непрошеные гости, которые, как известно, хуже…
Я решил срезать крюк и пойти напрямик. Не может быть, чтобы летом не было протоптанных тропок — охотниками, крестьянами, грибниками и прочим людом, кому надо было в деревни на севере или в тот же Устюг. Я пошел вдоль опушки и вскоре наткнулся на такую тропинку. Шел поторапливаясь и вышел на след малой татарской орды. Татары шли ходко, и я их догнал только к вечеру, когда они встали на ночевку.
Интересно, сколько осталось до Великого Устюга? На моей карте он помечен не был — слишком далеко на север от Нижнего и не в сфере моих интересов. Вернее — был не в сфере, теперь придется наверстывать упущенное. Не был я никогда в этих краях, не знал — велик ли город, сколько в нем жителей, сколько воинов город может выставить на защиту.
Остановился я неподалеку от татарского стана — приблизительно в версте, в глухом лесу. Обычно татарские дозоры далеко в лес не углубляются, не любят дети степей русский лес.
Я подхарчился купленной провизией и улегся спать. Силы мне сейчас нужны: энергии трачу много, а харчи скудные. Одно радует — лето, тепло, под каждым кустом — ночлег. Не то что осенью — холодно, дожди, грязища.
Утром, подобравшись поближе к бивуаку, я татарского лагеря не обнаружил — уже снялись и ушли. И чего вам неймется? Я направился за ними, благо — след проглядеть было невозможно.
Вдали показалось село. Основной отряд татар обошел его стороной, а малая часть — около полусотни — принялась штурмовать село. С единственной церкви раздавались частые удары колокола, поднимая жителей на защиту.
Село не очень большое — дворов шестьдесят, дома сплошь деревянные; село окружено бревенчатым тыном, слабеньким, надо сказать. Больше для очистки совести и от диких зверей, чтобы кабаны огороды не вытоптали да волки зимой живность домашнюю не подрали. Для татар это — не препятствие.
Защитники уже маячили за стенами, пуская редкие стрелы. Татары окружили редкой цепью село и стали пускать на дома стрелы с зажженной паклей. В разных местах занялись пожары.
Бабы и дети бросились их тушить. Защитники тоже отвлеклись — ведь их дома горят.
Зажегши село, татары собрались вместе — видимо, начальник их отдал команду, потому что кони образовали круг, — пустили коней и стали метать копья в деревянные стены. Копья глубоко входили в старые бревна, и когда последний всадник бросил свое оружие, на внешней стороне тына образовалось нечто вроде лестницы. Татары на ходу, с лошадей, прыгали на копья и по ним лезли вверх, как по шведской стенке. Сейчас бы их кипяточком сверху полить или смолой, да не успели защитники подготовиться, слишком уж внезапным было нападение. Хорошо еще, что ворота успели закрыть вовремя.
Татары уже перевалили через тын, сбив защитников, и теперь сеча кипела у ворот. Прорвавшиеся через ограду татары пробивались к воротам, чтобы открыть их и впустить конных.
Татары одолевали, ряды защитников таяли на глазах. Конечно, татары только и умели, что воевать, а среди защитников были одни крестьяне да ремесленники.
Я зашел сбоку, где меня не было видно, прошел сквозь бревна тына и помчался к воротам. С ходу врубившись в бой, я уколом в живот убил одного татарина, срубил руку по плечо другому. Татары сразу сориентировались, и на меня набросились трое. Они умело закрылись щитами и начали окружать меня со всех сторон.
Я выхватил и второй клинок, испанский. Щита у меня не было, и я вынужден был действовать и левой рукой. Дзинь! Мой клинок перерубил татарскую саблю. Не дав татарину опомниться, я ногой поддел край щита, его верхний край ударил татарина в лицо, а я правой рукой взрезал его живот поперек, выпустив кишки. Краем глаза уловил движение справа, пригнулся и широко, на вытянутую руку, сделал саблей полукруг, перерубив нападавшему ноги. Дико заорав, он упал. Я прыгнул ему на грудь, услышав, как захрустели ребра, оттолкнулся от тела и подпрыгнул, использовав упавшего, как трамплин или подкидную доску. Третий татарин не успел прикрыться щитом, и я вогнал саблю ему сверху в основание шеи. Ударил фонтан крови. Выдернув саблю, я повернулся к воротам. Там двое татар насели на мужика с топором. И жить бы мужику недолго, если бы не я. Подскочив сзади, я снес нападавшему татарину голову, второго удачно ударил по руке, отрубив кисть с саблей. Перед воротами лежала куча убитых — наших и татар. Больше здесь чужих не было, но и из защитников ворот в живых остался один мужик с топором, свирепо вращавший глазами и заросший волосом по эти самые глаза.