Шантаж

- Пал Палыч, еще тайник!

И опять появился Миша Токарев, неся жестянку.

- Мадам, - проникновенным пасторским голосом укорил он, - с вами грыжу наживешь, право слово!

Ах, если бы он еще знал о Париже!

* * *

Тем временем Томин в аэропорту проделывал свое "просто".

Все помещения были грамотно и скрытно прочесаны. (Сказать легко осуществить хлопотно: в аэропортах, мягко выражаясь, людно.) Убийцу не нашли. Фотографию показали девушкам в кафе, в кассах и всем служащим, бывающим в залах или на выходе к летному полю. Томин снова и снова описывал его внешность, манеры. Люди отрицательно качали головами.

- И что теперь? - спросил подполковник милиции, помогавший Томину.

"Беда, что мы ничего не знаем. Все предположительно. Он мог явиться сюда ночью, с ходу взять билет и улететь куда угодно. Мог не достать билета и вернуться в город..."

- Думаю, он все-таки улетел хабаровским рейсом, - наперекор сомнениям произнес Томин вслух.

Хабаровских было два - вчерашний полуночный и сегодняшний рано с утра. Первый должен был вскоре пойти на посадку.

- Ведите меня к самому высокому начальству. Поклонюсь в ножки, чай не откажут.

Если бы у Томина не было с собой расторгуевских фотографий, неизвестно, как отреагировал бы на него аэрофлотовец в просторном кабинете. Чужое ведомство, чужие заботы, какой-то красноглазый от недосыпа инспектор МУРа... Но наглядное зверство вытряхивает человека из мундира.

- Я даю вам связь с обоими "бортами". Приказываю стюардессам вас выслушать. Вы описываете убийцу. Пусть девушки пройдут по салонам, посмотрят на пассажиров. И доложат. Ясно? - требовательно оглядел он Томина и подполковника, словно не они только что изложили ему подобную просьбу.

* * *

А обыск продолжался. Чего только не накопит жадный человек за семьдесят лет? Сколько бессмысленного хлама, частью уже истлевшего, поползло из сундуков, коробок и свертков, когда переместились в коридор!..

Настя стала повторяться в своих проклятиях, потом и совсем иссякла.

- Все, что ли, в комнате-то? Кончили? - мрачно спросила она и начала яростно подметать мусор, вздымая пыль.

Прахова, обессиленная, сломленная, полулежала в кресле.

- Настя, - застонала она, - там на полу... Это не анакардиум?

Настя в сердцах подняла и сунула ей коробочку:

- Кончилась ваша гомеопатия! Боренька, Боренька... пригрели змееныша!..

- Чем скрести сухим веником, лучше собрали бы хозяйке, что надо, - сказал Токарев.

Настя опустила веник. Помолчала, соображая, о чем речь. Поняла.

- А что надо? - спросила обреченно.

- Ну, белье и прочее... необходимое.

Она швырнула веник, приволокла откуда-то огромный и некогда шикарный чемодан и взялась укладывать в него бархатные халаты, домашние туфли, колоду карт...

- Такой сундук нельзя, - изумился Токарев.

- Завсегда с этим саквояжем ездили!

- Но, видимо, в другое место... - хмыкнул Токарев.

Зазвонил телефон.

От Томина передали одну фразу:

"Взят при посадке самолета в Хабаровске".

Новость была дороже всего изъятого золота. Беспорядочно пожимали друг другу руки, поздравляли Зиночку, пили хмель победы.

И - с новым азартом за работу...

Нет, иногда жизнь, несомненно, прекрасна. И дело, которое делаешь, кажется самым нужным на свете.