Страница 16 из 38
– Этому вчера по голове прилетело, – поясняю я, когда молчание становится невыносимым. – Пусть сначала у врача проверится.
Велесов задумчиво смотрит на охранника и наконец соглашается:
– И то верно. Отправь Глеба в гараж, а сам сегодня отдохни. Я вызову Гурьева, он тебя посмотрит.
Все-таки хорошо людям живется с личными врачами...
Судя по играющим желвакам и красным щекам, Никите есть, что сказать, но перечить шефу в этом доме не принято. Он отрывисто дергает головой, вроде как кивает, и уходит, сейчас больше напоминая деревянного Буратино, чем настоящего мальчика. А я растерянно гляжу на брошенный на столе блокнот.
– Бери с собой, – разрешает Велесов. – Пригодится.
Уезжаем мы, кажется, на точной копии взорвавшейся вчера машины. Ну, по моим ощущениям. Она черная, блестящая и на вид дорогая. В брендовой символике я не разбираюсь от слова совсем, хотя Лиса говорила, что в современном мире даже последняя деревенщина уже в силах отличить значок «мерседеса» от «ауди». Видимо, я совсем пропащая.
Мы с Велесовым сидим на заднем сидении и какое-то время молчим, а потом он спрашивает, куда мне хочется.
Я моргаю:
– Ты серьезно?
– Да. А в чем проблема?
– В том, что... – Я осекаюсь и с минуту пялюсь в спинку переднего пассажирского сиденья. – К чему все это? Чего ты хочешь?
– Разгадать твою игру, – улыбается он.
Я не поворачиваюсь, просто слышу эту улыбку.
– А если я не играю?
– Значит, я уверую.
– И что для этого нужно? – Теперь я смотрю на Велесова.
Он пожимает плечами:
– Подождем следующего в списке. Посмотрим, как ты будешь его спасать. Или не будешь. Смерть куда показательнее.
Меня передергивает от нарочитой жестокости его слов. Не верю, что он всерьез. Что он и правда способен допустить чью-то смерть эксперимента ради. И пока мысленно ищу ему оправдания, не сразу осознаю суть всей фразы.
– Следующего в списке?! – наконец доходит до меня.
Судорожно листаю блокнот, который все это время прижимала к груди, будто боялась, что снова заберут, нахожу нужное имя. Антипова Светлана Юрьевна, ошибка анестезиолога во время пластической операции, а дата...
– Ты сдурел? – возмущаюсь я. – Мне полтора месяца рядом с тобой собачонкой бегать?
– Можешь сидеть в доме, – снова пожимает плечами Велесов. – Я просто подумал, тебе самой хочется проветриться. Ты же любишь... свежий воздух.
Намек на мою ночную вылазку? Если он надеется меня смутить, то напрасно. Я лишь захлопываю блокнот и вскидываю подбородок:
– У меня, между прочим, есть своя жизнь. Друзья. Работа.
Ладно, никакой особой жизни у меня нет, как и друзей, но про работу точно не вру. Какая-никакая, а являться туда все-таки надо. И желательно без сопровождения велесовских громил.
– Твое начальство предупредили, – хмыкает он. – Люди попались понимающие, семейными обстоятельствами прониклись и раньше декабря тебя не ждут.
И косится на меня так ехидно – ясно, что место работы лишь добавляет подозрений в мой адрес. Плевать. В конце концов, я там не актрисой тружусь, уж это он легко мог выяснить. Ну а то, что отпустили меня и не уволили единым махом, тоже объяснимо, ведь если есть в мире народ суевернее спортсменов, то это театралы. Эти конкретные театралы убедились, что, когда декорациями и реквизитом занимаюсь я, спектакли проходят как по маслу, и провозгласили меня не то ведьмой, не то личным талисманом. Так что, даже исчезни я молча и надолго, все равно назад примут. С ведьмой и талисманом ссориться не с руки. Я одно время еще пыталась объяснить, что просто стараюсь предусмотреть все возможные накладки, но без толку. Так и живу... работником сцены с особой репутацией.