Страница 8 из 10
–На твоем месте я бы не стал давать деру, –ухмыльнулся мне здоровый детина, продемонстрировав отсутствие переднего зуба. –Догоним и накажем.
Меня любезно сопроводили до костра, вручили миску с отвратной похлебкой и кружку с горьким аналогом местного чая. Когда я уже доедала, к костру подошел главный. Он был без рубашки, при свете костра на его коже блестели капли воды. Я завистливо вздохнула, помыться сразу целиком стало моей навязчивой мечтой. Все его тело было покрыто татуировками, но рассмотреть их мне мешала робость. Лишь на груди я увидела разъяренного летучего мыша с раскинутыми крыльями и оскаленной пастью. Обладатель тату поймал мой взгляд и ухмыльнулся. Я уткнулась в свою кружку и усиленно старалась слиться с пейзажем.
Он сидел у костра, так же, как и его товарищи, ел. Мой взгляд возвращался к нему вопреки всему, не раз краснея, приходилось отворачиваться. Не раз и не два я пыталась спросить, что же мне уготовано, хотя бы узнать, куда же меня везут. Но дальше того, чтобы открыть рот дело не шло, холодные серые глаза вымораживали мое нутро, не давая словам сорваться с языка. Мне указали на мое ложе недалеко от костра, я направилась к нему, когда что-то ударило меня в голову. Заклекотало прямо в ухо, дергая волосы. Я вскинула руки, с криком пытаясь это оторвать, когда подошел сероглазый. Я замолкла, он пугал меня сильнее, чем неведомый зверь в моих волосах. Блеснул металл, он достал нож. Я завороженно наблюдала за его приближением, а сероглазый оттянул мои волосы и полоснул. Голове сразу стало легко-легко. А тот распутал отрезанные волосы и освободил крупного летучего мыша. Мыш не бросился спасать в панике свою жизнь, а наоборот, взлетел на плечо освободителя. И уставился оттуда на меня глазками бусинками, разевая пасть с маленькими клыками, словно в ухмылке. А я весь вечер щупала свою голову. Моя единственная гордость, копна волнистых каштановых волос, превратилась в короткие кудряшки-пружинки. Ветер забавлялся ими вволю, я грустила по утрате, но в этом мире без горячих душей, где волосы можно было вымыть лишь в холодном ручье, это, пожалуй, даже во благо.
Ночью меня что-то разбудило. Я откинула одеяло и вгляделась в небо. Таких крупных и ярких звезд, да еще и переплетенных в причудливые созвездья, на земле было не увидеть. Ночным небом этого мира можно было любоваться часами. Затем окинула взглядом лагерь. На повозке сидел обязательный часовой, костер чуть тлел, остальные мужчины спали, похрапывая вразнобой. На кучке сушняка, приготовленного на утро в костер, прямо перед моим лицом сидел мыш. Грыз что-то зажатое в лапках и внимательно приглядывался ко мне. Безысходность затопила меня с головой, я была под чужим небом, на чужой земле, в окружении увешанных ножами мужчин. Стоны рвались из груди, но на мою возню вскинулся часовой. Я улыбнулась своему маленькому сторожу, мышу и провалилась в мучительные мысли и не менее мучительные сны.
Мы шли на северо-восток. Это я поняла из разговоров сопровождающих. Меня вниманием не удостаивали. Неделю я тряслась в повозке, пока мы пересекали густонаселенные края. Затем ее оставили у дороги, а меня пересадили на коня. Норовистое животное меня пугало. Оно фыркало, косилось на меня недовольно, переступало ногами. Я сидела на нем, чуть живая от страха, а Анвар, подросток, которому было поручено следить за мной денно и нощно, то и дело заливался смехом на меня глядя.
–Не съест он вас! –вскрикивал он. –Не сидите так, словно на колу.
–Точно не съест?
–Укусит, самое большее.
Я вновь вытягивалась в струнку, а он смеялся. Анвар, единственное светлое пятнышко в этом изматывающем путешествии. Он сам не знал, сколько ему лет. На вид было не больше пятнадцати. Худой, большеглазый, с буйной гривой на голове. Я была ему поручена, так как мужчины по мере того, как мы ехали дальше, становились все серьезнее и собраннее. Словно чего-то выжидали.
–Головой за нее отвечаешь, –кивнул сероглазый на меня. –Понял?
Анвар торопливо кивал головой. Назара – так звали сероглазого – боялись все.
Мы уже покинули поля, перелески и пряничные деревушки. Теперь леса наступали массивами. Высокие деревья, не чета земным братьям, просто давили своим великолепием, раскидывая свои кроны высоко в небе. Там, в вышине, многие из них смыкались, образовывая над нами зеленый шатер. Чтобы обхватить такое дерево, не хватило бы и нескольких таких, как наш отрядов. Пару дней мы шли по хорошо утоптанной дороге, но затем Назар повел нас через лес. Подлеска почти не было, гиганты не терпели конкуренции. Продираться через кусты не приходилось, земля мягко пружинила слоем листьев. Крупные, мясистые, они иногда планировали откуда-то свысока. Порой пробивался папоротник, мелкая поросль, трава. Воздух, клубящийся зеленым полумраком, был чист, наполнен ароматами смолы и земли, перегнившей листвы под ногами. Царила невероятная тишина. Лишь огромные стволы столбами уходили в небо, и наш отряд, подобно маленьким муравьишкам, пробирался между ними.
На третий день мы вышли к деревушке. Я даже и не поняла сначала, что это она и есть. Следы присутствия людей явственно виднелись на земле, но никаких домов, дорог и прочих атрибутов населенных пунктов. Наконец, мы ступили на поляну, образованную пятью деревьями исполинами. Я запрокинула голову и увидела само селение. Оно было построено прямо на деревьях. Их опоясывали многочисленные постройки, от дерева к дереву тянулись мостки, даже без перил. Пахло дымом. Несколько прилепившихся хижин было обуглено, вниз свешивались веревки и обгоревшие мостки. У подножия одного из деревьев, на возделанной земле, вывернувшись в немыслимой позе, лежал человек. Я отвернулась, содрогнувшись, а Анвар напротив подошел и, наклонившись, тело осмотрел. Все полезли наверх, я неуверенно замерла. От такой высоты кружилась голова здесь, на земле. А каково наверху?