Обмануть смерть

Старейшина сделал широкий жест, и двое молодых горцев пригнали подозрительно косящего теленка. Пришельцы не успели опомниться, как его завалили и, взрезав грудную клетку, извлекли еще бьющееся сердце. Зрелище на самом деле малоаппетитное, но легионерам понравилось. Впереди ожидало неплохое угощение.

— Если они сядут с нами вместе трапезничать, — сквозь зубы сказала Маргат, — нападать уже не станут, пусть в дома и не пустят.

«Интересно, — подумал Феликс, — а счет нам за питание выставят? Хотя какая разница. Император заплатит. Лишь бы не отравили».

И они не разочаровались. Был сварен вкусный суп, приправленный овощами. За ним последовали рисовая каша с поджаренными кусками говядины и недурственное пиво. Общая трапеза очень скоро превратилась в некое подобие праздника, где говорить все равно могла одна проводница, а остальные объяснялись в основном жестами, и потому обидеть кого-то было сложно. Ели, пили, произносили непонятные без толмача тосты и радовались очередному удачно завершившемуся дню. После горячей пищи, дружеских посиделок и обещания продать необходимое настроение у всех снова повысилось.

Наутро, не успели продрать глаза, появились всадники, пригнали целый табун для торговли. Как и все прочие горские лошадки, здешние оказались низкорослы и волосаты, но той самой породы, которая способна прожить на подножном корму и вынослива не хуже ослов. Этих тоже предложили, но легионеры сразу отказались. Коняшки ничуть не хуже, зато привычнее и не столь упрямы. Каждого жеребца осматривали совместно очень тщательно. Щупали ему бабки, гладили пах, раскрывали рот для проверки зубов и определения по ним возраста и, наконец, испытав на рыси, покупали.

И причина не в опасении обмана. Горцы торгуют добросовестно. Легко могут стребовать тройную цену, посмеявшись над покупателем, не умеющим выбирать, но подсовывать некачественный товар не станут. Тем более имелась Маргат, яростно борющаяся за каждый медяк. К этому времени Феликс уже сообразил, что ей приходилось здесь бывать и раньше, и здешние с ней прекрасно знакомы. Отношение если не дружественное, то уважительное. Женщины так и не показались, а к Каре фем Кнаут старейшина ни разу не обратился ни прямо, ни через переводчицу. Слабый пол тут определено не котировался, а вот с Маргат нормально беседовали и не кривили морды.

Очередной бывший хозяин, поставив отпечаток измазанного пальца на бумаге, скрепляя сделку, отошел в сторону, пересчитывая монеты. Куда пойдут расписки, и увидит ли их вообще кто-нибудь когда-нибудь в имперском казначействе — вопрос мутный. Зато процедура вызывала невольное уважение. И сразу видно — где-то потребуют отчет. Нормальное поведение для покупателя. Любой торговец ведет записи о расходах для компаньонов и семьи. Последнее частенько куда важнее. Родственники всякие попадаются.

Скорее всего, большинство местных продавцов неплохо подработали. Не скоро из-за перевала появятсяжелающие приобрести вещи за полновесное имперское золото. Судя по всему, долина расположена не на основных караванных трассах, и если требуется продать скот, приходится гонять его достаточно далеко. Да и без них полно желающих. Не зря основной дополнительный заработок вовсе не в честной коммерции. Удобнее и приятнее грабить соседей. Не даром они откровенно предлагали нам продать свои мушкеты. У них в основном фитильные самоделки. По внешнему виду сразу заметно — местное самопальное производство. Сталь ничуть не хуже, а дерево украшено чрезвычайно.

— Не понимаю, — сказал Феликс вечером у костра Маргат. — Не проще ли отобрать наше добро? В конце концов, кто о том узнает, если всех грохнуть? Да и заступаться некому, пусть и не знают про приговор.

— Торговцы-иноземцы, лекари и жрецы пользуются иммунитетом у всех племен при вступлении на их территорию. Потому что уважительное отношение заставит завернуть еще раз или поведать о хорошей встрече другому. То есть рано или поздно будет польза, независимо от причины столь любезного общения.

Она помолчала, глядя в огонь.

— Есть определенные правила, по которым живут все… Даже кровный враг, открыто пришедший и попросивший о гостеприимстве, не будет обижен ни словом, ни действием. Переломить хлеб, в широком смысле — вместе поесть — не просто, это обязываетзащищать пришельца. Напасть или обворовать доверившегося — худшее из возможных действий. Не только твоя, репутация семьи будет опорочена. А в горах хуже этого не существует вообще ничего. «Пусть у отца и у матери сын не родится, — процитировала она, — а если появился на свет, так пусть до полудня умрет, коли честь забудет».

— Существует только одна дополнительная тонкость, — с усмешкой сказал лекарь. — Мы неприкосновенны, пока здесь. Стоит отойти на день пути, и охота на наше добро может открыться. Наверняка ведь еще золото имеется. А может, и нет. В поселок не пустили, значит, в друзьях не числят, и все зависит от внутренних дел племени. Есть ли, к примеру, молодые горячие воины, мечтающие прославиться и нажиться. Или данный год удачный, и большинство не собирается воевать. А мы в их раскладах ни ухом, не рылом.

Феликс посмотрел на Маргат. Та молча кивнула. Переспрашивать, зачем они тогда сюда заявились и прямо показали численность отряда, вооружение и, откровенно говоря, слабость, не стал. И так ясно. Без лошадей и продуктов далеко бы не ушли. Не потеряй груз и животных из-за странного зверя, обошли бы стороной поселок. Помогло бы или нет, неизвестно, но сейчас пришлось выбирать между двумя опасностями. И умереть в бою для легионера и фемов, безусловно, лучше, чем подыхать от холода и голода.

Глава 20

ПРИШЛО ВРЕМЯ УБИВАТЬ

Феликс

Подошла очередь, и он набирает ложкой уху. Случайно умудрился выудить целую рыбешку, и это достижение сопровождается завистливыми вздохами.В речке возле стоянки обнаружилась рыба. То есть, в других условиях любой из них с презрением отвернулся бы от мальков величиной с мизинец. Сейчас, слегка откормившись и отдохнув, они уже возмечтали о чем-то помимо надоевшей баранины и жесткого мяса старого яка.

По утверждению Маргат, эти пестрые быстрые рыбки и есть форель. Раньше таких не видел, приходилось верить на слово. Ловить их в ледяной воде достаточно тяжело, а умение бить острогой отсутствует. Не учили легионеров подобным вещам. Зато в наличии солдатская смекалка в огромном количестве.

Вместо лазанья по колено в воде с риском отморозить ступни, если не чего похуже, поступили гораздо проще, начали метать на мелководье тяжелые камни, прямо на торчащие из воды булыжники. Потом осталось только подбирать всплывающие брюхом вверх оглушенные тушки. Малый размер не пугал и не расхолаживал. Удалось набрать достаточно, чтобы почувствовать вкус.

В пещере, используемой пастухами для ночлега, о чем красноречиво сообщали горы овечьего помета и очаг с закопченными стенами, развели костер и, облизываясь, приступили к варке. Не беда, что рыбешка вся разваривается, и вместо нее в мутной жиже под конец плавают какие‑то малюсенькие кусочки, зато уха вдоволь наперчена и густо посолена. На удивление перец достался достаточно дешево. Видимо, сюда доходит из Султаната, и в немалом количестве, раз с ним так легко расстались хозяева.

Последние остатки отряда, пять человек за минусом караульных, дружно хлебали из одного котла. Все тяжелое бросили еще до перевала, оставив только действительно незаменимые вещи. Если кому-то повезет, найдет в ничейных пожитках много чего интересно. В здешних местах любая вещь имеет немалую ценность. Но их это не трогает. Сейчас они наслаждаются горячей ухой, не задумываясь о будущем. Даже фемка, не чинясь, принимает участие в общей трапезе, а не сидит отдельно. Они не сблизились настолько, чтобы забыть об иерархии и положении, но и не отгораживаются специально.