Обмануть смерть

— Но ходят не часто?

— Зачем, если есть нормальная дорога? Тут все больше охотники или лихие люди случаются. Потому часового не зря поставили. Присматривать надо.

Маргат замолчала, наступила тишина, прерываемая только поскребыванием ложек. Есть не хотелось от усталости, но Кара насильно впихивала в себя кашу, сдобренную салом, и поражалась, с каким аппетитом уминают не особо вкусное блюдо остальные. И дело не в привычке к неким разносолам и соловьиным язычкам. Ничего такого она в монастыре не пробовала, хотя, безусловно, даже подобные блюда там были приятнее на вкус. Немного травок, специй, и совсем другое ощущение.

Впервые она поняла, насколько далеко находилась от простых людей. Даже не вечно несчастных крестьян или рабов. В их экспедиции отсутствовали постоянно голодные и готовые сожрать, что угодно, лишь бы набить брюхо. И все же для остальных, если не считать мага, ничего странного в пище не наблюдалось. Крутить носом — проявлять слабость. А этого она позволить себе не могла.

— И долго нам еще до перевала? — спросил Ранер.

— Не очень. Главное, чтоб холода раньше срока не ударили. Если вдруг кто останется один… Путь ему на Кохи-Кишм. Ледяную пирамиду, прекрасно видимую. У нее склоны уступами, будто ступеньки, не перепутаешь. С южной стороны древняя караванная дорога к перевалу.

Проводница сделала паузу для внушительности.

— Я дошла бы дней за десять. А с вами трудно точно ответить. Многие, пытавшиеся проникнуть в высокие горы, погибали в пути. На значительной высоте затрудняется дыхание, и надо иметь крепкое сердце и здоровые легкие, чтобы преодолеть все трудности подъема. В обычном караване дважды делают остановку, чтобы привыкнуть. Взрослые, сильные мужчины плачут, бывает, осознав, насколько этот путь тяжел.

— Не дождешься, — прошипел зло маг.

— Иногда и посидеть спокойно — счастье, — подал голос лекарь.

— А что такое счастье? — быстро спросила Кара. Разговор требовалось увести в другое русло и дать хоть малое развлечение остальным. Уж в данном отношении можно не сомневаться, найдет, что ответить, и в тему. Проверено неоднократно. Не человек, а бездонный склад анекдотов и баек.

— В далекие-далекие времена, — бодро начал лекарь, — когда род людской еще не существовал, смотрел Солнце сверху вниз и обратил внимание на щенка, гоняющегося за своим хвостом. «Что это ты такое делаешь?» «Лучшее для собаки — это счастье, — ответил песик. — Оно непременно находитсяв моем хвосте, иначе почему его нельзя достать? Поэтому я гоняюсь за ним, а когда поймаю, он будет мой.И счастье тоже». Сидящий рядом старый пес гавкнул, привлекая к себе внимание. «Ты просто еще молод. Я тоже понял, что счастье в моем хвосте, но куда бы я ни шел, что бы ни делал, он следует за мной, мне не нужно за ним гоняться».

— А причем здесь Солнце? — с недоумением спросил Пулад.

Маг неприятно засмеялся, отворачиваясь. Чем дольше они шли, тем неприятнее тот становился. А он был необходим Каре и в будущем. И уж точно — ссора с Пуладом не безопасна. Кто-то кого-то прибьет. Не до смерти, но всерьез. Шансы одинаковы.

— У тебя на любую тему есть подходящая байка? — вклинилась она, пока не дошло до драки.

— Скажем иначе: притча.

— Рассказ иносказательный, с нравоучением? Ну, поведай, — она подумала и завернула с подковыркой, — почему богатый хуже бедного.

Каждому известно, удачей тебя одаривают свыше. Чем больше ее, тем выше поднимаешься. Потому слава воина и зажиточность купца ходят рядом. Пусть и не равны они по положению, но если есть у тебя золото, то добыл его в бою или получил при торговле — неважно. Много денег — удача огромна. Бог не станет помогать недостойному.

— Однажды нищий поделился с другим нищим таким наблюдением, — без промедления начал лекарь, — просишь у бедняка, всегда даст немного. Обращаешься к зажиточному, он тебя не замечает, будто ты привидение. Так и идет мимо с гордо задранной головой. В чем причина, ведь у богатого есть много больше, и ему не должно быть жалко мелочи. «Ты в окно со стеклом когда-нибудь смотрел?» — ответил другой. «Конечно». «И что видел?» «Что снаружи происходит, если внутри сижу. Или наоборот, что люди делают внутри, если сам во дворе». «А когда в зеркало смотришь, там что увидеть можно?» «Только себя, — с недоумением ответил первый. — Это же зеркало!» «Так вот, прибавь к обычному стеклу при производстве немного серебра на основу, и получишь не прозрачную поверхность, а отражающую. И всякий увидит одну свою физиономию и ничего сверх того». — Говоря, он прямо смотрел на Кару. Можно не сомневаться, прекрасно знает, с чего началось богатство рода. Собственно, никто этого не скрывал, но уже давно из секрета, известного немногим, технология производства стала доступной. Одна из причин обнищания рода. Хотя, если честно, не самая главная.

— А ведь выкрутился! — довольно сказал сержант.

— У кого есть сила, тот обычно не задумывается о действиях. Хочет — берет. Но это касается высоких чинов и владетельных фемов. А нам, простым людям, приходится еще и умом добавлять.

— Ум? — переспросил Пулад. — Однажды известнейший ученый пришел к закрытию мастерской и срочно попросил сапожника починить оторвавшуюся подметку. — Он явно собрался ответить на притчу своей побасенкой. Видимо, в Храме не одним молитвам учили. Зато для остальных неплохое развлечение. — «Заходите завтра, уважаемый», — сказал ремесленник. «Но у меня нет другой пары обуви, и я не могу так ходить!» «Никаких проблем, я дам вам старые башмаки». «Что? — вскричал ученый. — Да за кого ты меня принимаешь? За нищего?» «А в чем сложность, вы же носите в голове заимствованные мысли, почему нельзя носить чужую обувь?»

— Своя тупость отличается от чужой тем, что ты её не замечаешь! — согласился лекарь.

— А ты бы ему про жрецов чего ляпнул, — лениво посоветовал Крей.

— Лучше уж что-то смешное, — поспешно влез в разговор сержант.

— Очень набожный человек пошел с сыном в храм, — кивнув в ответ на предложение, моментально разразился притчей лекарь. — «Ты обязательно должен сделать пожертвование, — напомнил своему ребенку. — Из тех денег, что я тебе давал раньше в подарок». После окончания длинной проповеди мальчик подошел к жертвенному кошелю и опустил туда медную монетку. «Почему ты так мало дал?» — возмущенно воскликнул отец. «Священник сказал, что Бог любит того, кто дает с радостью, — ответил сын. — Медную монету я могу дать охотно, а золотую — нет».

— Достаточно, — сказала Кара под смех спутников, не дожидаясь нового раунда.

Может, Пулад и способен ответить, но этот красноречивый кого угодно заболтает. И ведь в половине случаев придраться не к чему, а что издевается, видно. Еще не хватает серьезной ссоры или мордобоя. Их слишком мало для того, чтобы плодить внутри отряда косящихся друг на друга и мечтающих при случае подставить ногу.

— Надо отдохнуть. Завтра с рассветом выступаем.

Она проснулась от холода и желания срочно выйти во двор. Поспешно накинула сползший во сне полушубок, используемый вместо одеяла, и, отодвинув дерюгу, загораживающую угол от остальных, двинулась к выходу, осторожно переступая через спящих вповалку мужчин. У входа чуть не поскользнулась на луже, оставленной какой-то скотиной в легионерском мундире, поленившейся добежать до выгребной ямы. Мысленно пообещала себе потребовать у сержанта, чтобы навел дисциплину.

У ворот невнятно бубнили несколько голосов. Один оправдывался, другой рычал. Иногда вставлял реплики еще один. Этот уж точно хорошо знакомый. Невольно заинтересовавшись, Кара, справив неотложную нужду, решительно направилась выяснять причины ругани.

— В чем дело? — резко спросила сержанта, игнорируя прислонившуюся к стене Маргат.

— Ночью, — после паузы ответил тот, — Гартан ушел в поселок.

— Этот тот, — порывшись в памяти, уточнила она, — что золотом заинтересовался?

— Он самый. Якобы умеет тайники находить. Чуйка у него.