Две столицы

Снова зашумели полковники, а я призадумался. Идея довольно революционная, чего уж там…. У этого казака талант воинский, или я тут уже сам не заметив идей назапускал? Хотя про этакий Сталинград точно никогда никому не говорил. Даже удивительно откуда такие мысли — неужели я своим появлением в этой реальности заставил людей думать по — иному?

До глубокой ночи обсуждали план кампании против Орлова и решили, что она будет состоять из трех частей. Во — первых, сразу после окончания распутицы, на дороге от Владимира на Муром надо будет попробовать тактику огневых контактов и убегания от штыковой в чистом поле без всякой инженерной подготовки. Потом в Муроме дать уличные бои на подготовленных позициях и вовремя оставить их. А третьим этапом будут огневые засады на пути от Мурома к Нижнему Новгороду. Но там они будут уже на подготовленных позициях с применением к тамошней холмистой местности.

Генеральное сражение решили не давать пока число солдат у Орлова как минимум не сравнится с нашим. Хотя многие хвастались, что после Мурома у Орлова рота останется. Ну, ну… Оптимисты. Хотя, к тому что мы напланировали Орлов готов быть не может.

Пока шумели полковники я переговорил с Мясниковым, который рвался со своей опостылевшей должности Главного Полицейского куда нибудь обратно в бригадиры. Я дал себя уговорить и поручил ему самую тайную часть всего плана, о котором на совещании не говорилось. Это всякого рода диверсии и подлости.

Я не собирался брезговать ничем. Ни отравленными колодцами, ни ночными нападениями на биваки. В том числе на Мясникова я возложил и подготовку снайперов — мы их назвали меткими стрелками.

В эту галантную эпоху было принято, чтобы офицеры шагали впереди своих войск. По крайней мере, военачальники уровня рота — батальон. Вот они и должны были с гарантией умирать при каждой атаке, равно как и прислуга пушек. Но если на лихом коне в прицел влезет какой нибудь полковник или сам Орлов, их тоже жалеть не будут. Овчинников перед советом порассказал какой ужас Гришка творил в Москве и ее окрестностях. Повешенные вдоль дорог жители деревень, обесчещенные крестьянки, сожженные хаты и целые поселки…

Нет. Любые средства оправдывают мои цели.

Совещание закончилось, и ко мне, дождавшись пока я останусь один, подошел Шешковский.

— Ваше величество. Я имею основания подозревать в подготовке к побегу полковника Чернышева и нескольких его офицеров из принесших вам присягу. Думаю, после сегодняшнего совещания он вполне может решить, что заслужит прощение, ежели доберется до Орлова с вашими планами.

Ясно. Степан еще раз выслужиться решил. Послушаем.

— Возможно вам неизвестно, ваше величество, но военную карьеру он начал лакеем при дворе Елизаветы Петровны добравшись до чина поручика. Продолжил он карьеру услужая вашей супруге и дорос до полковника, не покидая дворцовых покоев. И только после этого, из за какой то провинности назначен был комендантом Симбирского гарнизона. Так что как военачальник он ничтожен, и знает это за собой прекрасно. И очень боится предстоящих баталий. Так же он знает императрицу достаточно хорошо, чтобы иметь надежду разжалобить её при личном объяснении. Я ещё в Казани приставил к нему человека в качестве денщика. И теперь мне доносят что полковник собирается с некоторыми офицерами и долго беседует за запертыми дверями. Вина не пьют. Расходятся осторожно. Жгут бумаги. Есть и другие признаки.

Опять заговор! Прямо как щупальца у осьминога. Отруби одно — на его месте вырастут два.

— Прошу дозволения превентивно задержать изменника и допросить с пристрастием ибо у меня недостаточно сил, чтобы караулить его круглые сутки и перехватить если он пойдет на прорыв.

Я задумался. Смогу ли я когда нибудь до конца доверять Шешковскому? Если не брать во внимание провала с заговором в Казани и шашни вокруг семьи Пугачева, все это время он мне был неизменно полезен. И сейчас особенно. «Шведы» отправленные с купеческими караванами по России начали голубиной почтой приносить первые важные разведданные. Когда агенты доберутся до европейских столиц — ценность сети Шешковского удвоится, а то и утроится…

— Нет. Пусть явно свои намерения обозначит. Ежели опасения подтвердятся — хватайте изменника. Офицерью из дворянчиков надо острастку давать. Зарубину дам приказ выделить вам, Степан Иванович, казаков для постоянной готовности к поимке беглецов. Ваша задача будет вовремя им дать знать.

— Хорошо, ваше величество. Ещё я хочу обратить Ваше внимание на полную ничтожность полковника Симонова как командира. Он совершенно равнодушен к делам своего полка, пьянствует….

— Спасибо Степан Иванович, об этом мне уже известно. Проследите за Чернышевым. Это наиважнейшее дело.

На День всех святых, 22—го марта во дворце случился знатный переполох. Около полудня какие — то отдалённые, глухие удары, словно раскаты далёкой грозы, стали доноситься до слуха всех, живущих в Петербурге и его окрестностях.

Заслышав бухающие удары, Екатерина вздрогнула, побледнела и подняла глаза на Вяземского и других, кто сидел и стоял вокруг её невысокого стола, за которым совершала государыня свой малый туалет.

— Канонада! — едва могла выговорить императрица — Так близко… Неужель маркиз?!?

— Послать узнать: что такое? — осведомился обер — прокурор Сената. Вяземский обеспокоенно переглянулся с Суворовым, который также присутствовал на приеме. Оба встали, подошли окну.

— Ну что там? — Екатерина сжала веер побелевшими пальцами

Другие придворные тоже выглядели не лучшим образом — трясущиеся руки, бегающие глаза… Совсем недавно пришли сведения о падении Тюмени и Уфы. Хоть Екатерина повелела держать в секрете военные неудачи на востоке — шила в мешке не утаишь.

И вдруг, как боевая труба, прозвучал голос государыни, совершенно и быстро овладевшей собою:

— Да что вы, друзья!.. То небось флотские салютуют чему — нибудь — Пошлите, Александр Алексеевич, узнать, да поскорее.

Вяземский согласно кивнул, вышел на минуту. Придворные тоже потянулись на выход. Екатерина же приказала как ни в чём не бывало продолжать свой туалет, попутно беседуя с Суворовым.

— И что же, цесарцы? Все также войной грозят?

— Истинно так, ваше величество — согласно кивнул париком глава Тайной Экспедиции — Аппетиты их растут. К Бухаресту и Белграду требуют Софию.

— А Царь — град им не потребен? — желчно усмехнулась Екатерина

— Мы сейчас не в той диспозиции, чтобы торговаться — опустил глаза Суворов — Дела у Румянцева все хуже, в Константинополе голод, через день восстания черни, растянутые коммуникации по всей Валахии атакую башибузуки

— Надо снимать осаду! Ведь прорвались же в город Спиридов и Хметевский! Кстати, Александр Алексеевич — обратилась императрица к вернувшемуся Вяземскому — Ты заготовил указы о награждении наших моряков?

— Сегодня будут готовы — обер — прокурор опять подошел к окну, стал смотреть в сторону Петропавловской крепости

— Не тяните с ними. Нам нынче очень нужны русские победы!

За окном вновь раздались бухающие удары.

— Похоже на взрывы бомб — задумчиво произнес Суворов

— Господа, господа! — Екатерина ожгла взглядом царедворцев — Прошу сосредоточится на текущем вопросе. Василий Иванович, что слышно об армии Долгорукова?

— Приказы все отосланы еще прошлым месяцем — Суворов встал, подошел к Вяземскому. Краем глаза взглянул на улицу. На набережной суетился народ, бежали торговцы, скакали конногвардейцы — Василий Михайлович лично выходит из Крыма с полками в сторону Ростовской крепости. Оставил ахтырских гусар и два батальона под командованием Буховстова у реки Калала сторожить Едичанскую орду. Ежели все будет по плану, к июлю выйдет к Москве.

— Когда у нас шло все по планам? — тяжело вздохнула Екатерина — Донские казаки с ним?

— С ним — покивал Суворов

— Опаску я имею на их счет — императрица тоже встала, подошла к окну. Теперь все трое смотрели на суету на набережной — Эти донцы — первые воры. Не ты ли мне, Василий Иванович, докладывал, что они сносились с маркизом и даже были у него на Казани?