Две столицы

Галеру развернуло и заклинило между соседними плотами и она не смогла сдать назад. Корпус повредили обломки бревен и он начал принимать воду. Гребцы пытались отталкиваться от настила веслами, чтобы высвободить свое судно из западни, но не успели. На борт галеры полезли спешившиеся кирасиры и закипела абордажная схватка.

Экипаж судна не был вооружен личным оружием. Его набирали из крестьян пришедших к Пугачеву и не заставших того в Казани. Поэтому в качестве оружия пошли в ход топоры, багры и прочие подручные предметы что нашлись на судне. Но против гвардейцев это было смешно.

Орудие галеры до того, как его захватили, успело сделать выстрел в конных на мосту. Заряжено оно было ядром, а не картечью, и потому результат оказался менее сокрушительный чем мог бы быть. Но и ядро наделало бед, пробив в толпе просеку.

Но ни выстрел судовой пушки, ни сопротивление гребцов не могли остановить настоящих головорезов Орлова, разъяренных препятствием на пути к свободе. Все больше и больше их взбиралось на борт галеры и все меньше оставалось её защитников.

Но галера была не единственной. Её три товарки, может быть не столь решительные, но более предусмотрительные разделились. «Волга» направилась к участку моста чуть ближе к левому берегу реки и не стала его таранить, а высадила четверых мужиков с топорами и ломами. Они быстро перерубили трос, удерживавший мост от дрейфа и вырвали ломами скобы, соединявшие его части. Освобожденный плот поплыли вниз по реке, а мужики остались на нем делая неприличные жесты гвардейцам, перелезшим через захваченную галеру и чуть — чуть не успевшим вмешаться в их диверсию.

А тем временем корабельные орудия оставшихся галер открыли убийственный огонь по пробке на мосту. Картечь превращала и людей и лошадей в мясной фарш. Пушки и пехотинцы Подурова присоединились к обстрелу с берега. Палили и гребцы с «Твери». На царской галере был арсенал из десятка абордажных мушкетонов как раз предназначенных для боя накоротке.

Осознавшие, что попали в ловушку, избиваемые гвардейцы начали массово прыгать в воду, пытаясь плыть, держась за своих коней. Те же, кто захватил галеру пытались воспользоваться ею, но судно стало заметно погружаться в воду, ещё больше насаживаясь на бревна разломанного моста.

С «Твери» и «Ярославля» принялись поливать картечью палубу захваченной «Казани» и те, кто уцелел от этого свинцового вихря тоже посыпались в воду. Кто не успевал снять кирасу и ботфорты, уже не выныривали. Иные успевали и как могли гребли к спасительному берегу.

Бойцы Подурова не стояли без дела. Столкнув в воду лодки и барки они бросились в погоню за плывущим. В плен брали только лошадей. Людей же, просто били веслами по головам, гогоча над тем, как они захлебывались водой. Некоторых хватали за шкирку, давали вздохнуть и тут же опять топили.

Через час после начала атаки кирасир все было кончено. Два десятка живых пленников все — таки взяли, а остальные так и полегли на этой переправе. Тысяча знатнейших дворян империи отправилась на корм рыбам. Поскольку Подуров хоронить убитых не собирался. Всех, кто сам не упал в воду, туда просто столкнули. Разумеется, раздев предварительно.

Одно печалило генерала. Среди этой горы трупов не оказалось Орлова. Пленные, после интенсивного полевого допроса, показали, что во время атаки по берегу, Орлова в колонне на обычном месте не было. Они его вообще с начала атаки не видели.

Это могло значить только одно. У гниды оказался целый час форы. И он мог переправиться где — то выше или ниже по течению. Подуров тут же отправил поисковые партии башкир по обоим берегам и добавил к ним две галеры осматривать берег с воды. Упускать кровопийцу ох как не хотелось.

По дороге на Владимир ехал возок в сопровождении десятка конных преображенцев. Солнце вскарабкалось в зенит и беспощадно припекало людей и лошадей. Особенно страдали от жары пятеро узников, запертых в тесном возке с крохотным зарешеченным оконцем, почти не пропускавшим свежего воздуха. Позади было уже почти двадцать верст дороги от Мурома, а впереди вдоль тракта и речки Унурки лежала деревенька Афанасово.

Барон Фридрих Адольф фон Штайнвер мерно покачивался в седле и размышлял об удаче. Первой удачей в его жизни было то, что он родился в знатной бранденбургской дворянской семье, а не каким — нибудь нищим пейзанином. И пусть он третий сын и владения унаследовать ему не светит, все равно большое счастье быть титулованным аристократом, а не простолюдином.

Второй удачей он считал близкое знакомство его отца с бароном Карлом Фридрихом Иеронимом фон Мюнхгаузеном, долгое время служившим в русской армии и вышедшим в отставку в чине ротмистра лейб — гвардии кирасирского полка. Его головокружительные истории заразили юного Фридриха тягой к приключениям и интересом к России. Когда пришло время он воспользовался связями и протекцией Мюнхгаузена и поступил на русскую службу, причем сразу в Преображенский полк. Его карьера была не быстрой, но совершенно предопределенной. Он уже был прапорщиком и рассчитывал через год стать подпоручиком. Но крестьянский бунт внес существенные коррективы в планы.

Под Муромом он пережил ужасные мгновения во время всех этих безответных расстрелов их строя из — за стены огня. Потом он надышался серным дымом вместе с множеством сослуживцев и чуть не отдал Богу душу. Потери среди офицеров были столь велики, что он совершил прыжок через чин и сразу оказался поручиком и исполняющим обязанности помощника командира роты.

Казалось бы, карьера сделала головокружительный рывок, надо радоваться. Но умный и осторожный немец остро почувствовал приближение катастрофы. Разговоры солдат, крики из темноты, листовки, попадающиеся в лагере, ничего хорошего не предвещали. И тут случилась третья удача. В гвардейские полки выдали новые пулелейки под те пули, которыми их безнаказанно обстреливали ребелены. И их эффективность более чем подтвердилась.

Одну из пулелеек он тут же припрятал и стал искать возможности легально покинуть лагерь. И снова ему повезло. Их полк оставили в Муроме прикрывать переправу, а его лично назначили командиром конвоя и обязали доставить захваченных офицеров — ренегатов в Москву. Это было просто воплощение его желания. Он собирался честно доставить пленников по назначению, но вот потом его путь лежал в Пруссию.

Тот медный сюрприз, что он привезет Старому Фрицу, сделает его минимум капитаном прусской армии. А если еще рассказать о воздушном шаре…. Фридрих зажмурился от удовольствия. Он станет очень состоятельным человеком. А Россия может гореть в аду, вместе со всеми её самозванцами.

Мирное течение его мыслей прервали крики. Впереди на мосту застряла телега с сеном и передовой дозор его преображенцев весело переругивался с возницей, которой оказалась молодая смазливая девка. Перед мостом скопилось ещё четыре телеги, сдавших на обочину при виде возка и вооруженного конвоя. Ими правили три бабы и подросток лет четырнадцати.

Конвой подъехал к мосту и барону стало ясно видно, что колесо телеги проломило доску настила и застряло. Барон дал команду остановиться и приказал своим солдатам освободить дорогу. Преображенцы спешились и, отпуская сальные шутки, обступили телегу. Молодуха спрыгнула с возка и взяла коня в повод, скрываясь за повозкой. Остальные крестьянки тоже слезли с возов.

Солдаты на «раз — два» стали раскачивать телегу, как вдруг раздался звонкий свист. Барон обернулся на звук и увидел, как мальчишка возничий нырнул под телегу, а у всех возов откидываются створки, замаскированные под сено, и на преображенцев направляется множество стволов. Раздалась команда «Пли!» и дружный залп заволок дымом все пространство перед мостом.

Барону опять повезло. Пуля, предназначенная ему, сначала попала в голову его коня. Прямо в глазницу. И вырвав заднюю стенку черепной коробки, уже ослабленная, ударила барона в нагрудную офицерскую бляху, обдав его лошадиными кровью и мозгами. От удара он вылетел из седла, больно ударился.