Страница 3 из 6
- Как я понимаю, кое-кто не только не потерял навыков, но и приобрёл новые, - прокомментировал Коган.
- В точку! - Алексей указательным пальцем показал, куда именно попал Коган своим комментарием.
- Назгул ты наш. И с голыми руками всех уделаешь. Женьк, там назгулы есть? Давай Лёху к ним запишем. А ты нарисуешь его назгулом.
- Не трогай убогого, Андрей. Он-то думает, что завтра на "чернушку" попадёт. Оттого и в расслабоне. Ан, нет...
- Как так? - Сергеев вновь стал серьёзным. Изменение графика наказаний отнюдь не входило в его планы.
- А так. Не моя тайна, но... ладно. Тут же, сами знаете, как... всё может за час поменяться. Так завтра у Лёхи, как это сказать... Юрчика Малинина помнишь? Он ведь в том числе и из-за тебя в параллельный класс ушёл. Так припомни всё, что с ним тебя связывало. Все страхи его припомни. Завтра тебе всё это отрабатывать.
- А я его бил? - Сергеев наморщил лоб, - Или нет? Или только пугал? Не помню...
- Зато я помню! - Сорока посмотрел на Когана, потом на Сергеева.- Как бегал он с этажа на этаж, только, чтоб с тобой не встречаться. А ещё кто-то каждый день его куртку в раздевалке специально разыскивал, с вешалки срывал и запинывал куда подальше. А ещё его портфель...
- Так, смешно... - Протянул, улыбаясь Сергеев.
- А теперь, Лёшенька, ты в его шкуру влезешь. Сторицей. Нам с Андреем тоже частично перепадёт. За то, что трусили и не вмешивались. Потому, что на его месте и мы могли оказаться. Так что - готовься и кайся.
- А это поможет?
- А я не знаю. Честно. - Коган развёл руками. - Пока меня полоскали тут лишь за то, за что я и не раскаиваюсь. И будут полоскать ещё, если индульгенцию в новой заварушке не заимею. Андрей, ты раскаиваешься в своём?
- Жень, давай не будем, а? Раскаиваешься, не раскаиваешься. Мы ж договорились - свои раны не теребить. Я ж тебя про каждого вкладчика не пытаю.
- Да ладно, робя. Женьку респект, что сказал. С Юрчиком я как-то виделся уже после школы. Он такой накачанный мэн стал. Мы тогда с братвой в университетскую качалку ходили. Ну, так, побазарили вроде. Он нас так даже почти выпер. За своих шмар встрял. Ну, мы ушли. Всё путём. Не очень надо было. Вроде и не схлестнулись. Всё по понятиям. Уважуха.
- А что у него на тебя осталось глубоко-глубоко... В общем, Лёшенька, лучше не зарекайся.
- Ага, - Встрял Сорока, - Мне раз назначили, прикиньте, - В детском саду оказывается, какую-то соплюшку игрушкой приложил. Сам забыл давно. Так полдня мне по кумполу этой игрушкой стучали.
- Значит, в момент "приложил" тебе семь уже стукнуло.
- Наверное, - Сорока улыбнулся
- А что так? - вновь дёрнул подбородком Сергеев.
- До семи вроде как невинные ещё, не соображают, что творят.
Сорока поднялся, чтоб перейти на свою койку, но на полпути обернулся.
- Женьк, а ещё кто за нас будет? Ну, кроме Элвиса...
- А "Динамо" в полном составе и ЦСКА. Они же присягу давали.
- "Динамо" Киевское?
- Любое. Всё, отбой. Завтра что узнаю - расскажу.
Новый день радостей не принёс. Не принёс и неожиданностей. На отработке Сорока снова ухаживал за Татьяной. От выноса горшка до кормления с ложечки. Причём её копий был целый, казалось, блок. И каждая нуждалась в уходе. И все, падлы, были с поверхностными множественными ожогами. А некоторые умирали у него на руках. Он не мог уйти, так как любил её, он не мог ничего сделать, чтоб ей стало легче, хоть и пытался. Он менял под Танюшками пелёнки, обтирал их тела влажной тряпочкой и утешал, когда они плакали и стонали, умоляюще глядя на него. Они, рыдаючи, просили, - "убей меня", а у него не было сил отключить аппараты искусственного продления жизни. Казалось, не было конца этому лазарету. Освобождение пришло тогда, когда сам он уже ходил весь зарёванный, отупев и отчаявшись. Конец смены. Каждому полагался отдых, иначе мозги привыкали и к самым садистским испытаниям. "Чёрные" не имеют жалости, у них своя миссия - добиваться раскаяния. Настоящего. Кто и когда повелел им нести сию функцию, оставалось за гранью понимания. Кое-кто говорил о втором пришествии, но различные религиозные группы называли разные его сроки. Кому было верить и вообще, стоило ли тут верить хоть кому? Так что, оставалось лишь жить сегодняшним днём и мечтать, чтоб завтрашний не был страшнее.
А в блоке Сорока, которого "чёрные" под руки принесли с "полигона", плюхнулся на койку и лежал так минут пять, приходя в себя. Потом, когда впечатления дня слегка притупились, он огляделся. В углу дрожал мелкой дрожью Сергеев. Его лицо не было украшено побоями, но в широко открытых глазах читался ужас безумия. Он стискивал своими толстыми, в наколках, пальцами жиденькую подушку и прижимал её к мощной груди. На койке напротив, закинув руки за голову, лежал Женька Коган. Его взгляд уходил далеко в потолок.
- Знаешь, Андрей, сегодня я хоронил мать, - произнёс он, поняв, что Сорока уже пришёл в себя. - Она умирала от голода. Из-за меня. Грустно, да? А ведь я даже не знаю, жива ли она сейчас. Может, тоже вложилась в какой банк и...
- А я...
- Знаю, Андрей. У тебя только одно оно и осталось. Но, кажется, они добрались и до меня. Не то, чтоб я вот уж совсем-совсем раскаялся, но мысли о том, что был не прав, в голову приходить начинают.
- Женьк, - Сорока сел, потом поднялся и перешёл к Когану, - А с Лёхой что? Неужели так Юрик на него подействовал? Он же сам говорил, что "Уважуха".
Сергеев обычно первым отходил после "полигона". Пусть и с разбитой рожей, но он подсаживался к Сороке и, грубовато, как умел, приводил его в состояние вменяемости.
- Юрик, конечно, молодец, что смог пересилить себя хотя бы в университете. Но что это ему стоило, ты знаешь? И я не знаю. Мы не были на его месте.
- Ну, мне после технаря в армии тоже было не сахарно, - Сорока похлопал Сергеева по щёкам, потом положил ему руку на спину и стал тихо гладить:
- Чщ-щ, чщ-щ... Всё хорошо, всё уже хорошо.
- Ты всегда был лёгким по жизни. Тебя не задевали. И меня не задевали. А Юрик... Он ведь правильный был. Он для таких как Сергеев, словно специально "нарывался". Лёхе ведь не понять, почему не слишком крупный пацан хочет какой-то справедливости...
- Чщ-щ, чщ-щ... Всё хорошо, всё уже хорошо.
- Да..., Не понять, а придётся, - Коган тоже сел, потом привстав, слазив куда-то под стол, достал маленький флакончик с золотистой пробкой.
- Дай ему нюхнуть. Да и мне плесни пару капель в пойло.