Ректор поневоле

— Помойную? — Оли хихикнула. — А я всё вспоминала, чем это пахнет. Точно! Так помойка в селении пахла. Та, что за бойней. Тётя магичка, а почему в богатых домах такую вонь любят?

— С чего ты взяла? — опешила я.

— Ну, так в книжке написано было. Что это варево наливают в плошки и ставят в погреб для хорошего духа.

— Ставят в погреб?.. — на грани сознания забрезжила пока не оформившаяся идея. — Ну-ка, Оли, неси сюда свою книжку.

Девчонка едва заметно пожала плечами, явно не понимая, куда клонит моё ненормальное высочество, но за Букварём побежала.

Пять минут спустя я подтвердила её сомнения в моём душевном здравии, захохотав, как бешеная гиена. Из глаз полились слёзы, разболелся живот, заныли щёки, а я смеялась и не могла остановиться.

Оли смотрела на это буйство расширившимися глазами и даже, кажется, начала осторожно пятиться к двери. Это слегка привело меня в чувство, и я поманила девчонку пальцем. Она склонилась над книгой.

— Смотри. Тут страницы склеились. Ты начала варить Лесную свежесть, а продолжила вот это — самовосстанавливающуюся массу для питания домашних духов. Я только не пойму, откуда запах такой мерзкий. Ни то, ни другое так пахнуть не должно.

Приблуда, сдвинув бровки, сосредоточено водила по строчкам пальцем.

— Это я виновата, что воняло, — она опустила голову, но я не дала ей в очередной раз разреветься, ободряюще потрепав по вихрам.

— Показывай.

— Вот, — Оли ткнула обломанным ногтем в последнюю строчку на странице. — Сухие яйца…

— Красных лесных муравьёв, — не глядя, по памяти продолжила я. — Они так не воняют. Кстати, где ты их взяла?

— Так я про муравьёв не видела, — хихикнула она. — Дальше там молоко было…

— Ну, это уже из смеси для духов.

— Угу. А я подумала, что, если подсохшие яйца годятся, то свежие будут ещё лучше. В тесто-то завсегда утренние лучше вчерашних класть…

— Так ты туда перепелиных яиц натолкала? — снова захохотала я.

Она развела руками, и я, смеясь, притянула её к себе, взлохматив короткие вихры:

— Это зелье назовут в твою честь. Пошли, поужинаем, а потом попробуем его изобразить, Только на этот раз в лаборатории и без самовосстановления.

Глава 5. Иное слово, что корова, вылетит — отмываться устанешь

Несмотря на то, что поспать мне удалось всего полтора часа, в ректорский кабинет из портала я шагнула в преотличнейшем расположении духа. Конечно, частично это было заслугой Бодрящего настоя, небольшой флакон с которым я осушила, проснувшись. Но в большей степени меня радовала здоровенная бутыль с Помойной свежестью. Ночью мы с Оли таки довели это варево до ума. Оно больше не увеличивалось в объеме с безумной скоростью. Правда, от запаха тухлых яиц избавиться не удалось, но мы и не особо старались. Главное, что радужное зелье Свежесть смывала сразу и без усилий. Единственной каплей дёгтя в этой бочке с нектаром было то, что моя лаборатория теперь больше напоминала филиал лесного болота. Но с моей страстью к рискованным экспериментам это случилось далеко не в первый и, скорее всего, не в последний раз.

Весело насвистывая, я понесла бутыль в больничный корпус. Старичок-целитель, принюхиваясь и с подозрением поглядывая на раннюю гостью, всё-таки пустил меня к своим пациентам. Видимо, мой ночной визит оказал на него неизгладимое впечатление. Впрочем, неприязнь исчезла без следа, едва мой ассистент при помощи принесённого зелья избавился от радужной раскраски на физиономии.

— Это гениально! — воскликнул старик, едва Лоен радостно убежал в душевую, нежно прижимая к тощей груди плошку с толикой дурно пахнущего варева. — Ваш талант к зельеваренью — дар Создателей.

— Это не только моя заслуга, — поморщилась я. Терпеть не могу, когда меня незаслуженно хвалят. А если ещё и за ненавистное котломарательство… Фу! — Основной состав — работа моей ученицы. Я его только немного усовершенствовала.

— Вы решились возродить институт ученичества? — округлил глаза целитель.

Я прикусила язык, но было поздно. Пришлось кивнуть.

— Профессор Аленна, — старик вдруг поднялся с дивана, где мы сидели, поджидая Кирри, и, встав передо мной, поклонился. — Когда я узнал, что ректором назначили молодую девушку, то был недоволен. Простите. Думаю, всё взвесив, Вы со мной согласитесь. Академия Стихий сейчас переживает не лучшие времена. И в такой период назначение неопытной девчонки, а Вас я представлял себе именно такой, могло стать концом этого древнейшего учебного заведения.

Пока я хлопала глазами, пытаясь сообразить, мне сейчас хамят или хвалят, он перевел дух и продолжил ещё более воодушевлённо.

— Теперь я вижу, что поспешил в суждениях. Под руководством такого талантливого и самоотверженного человека, как Вы, Академия Стихий сможет снова стать тем, чем была столетия назад: лучшим учебным заведением Белого континента! Если Вам понадобится помощь, профессор Аленна, вы можете всегда рассчитывать на меня.

Он снова поклонился и, не ожидая ответа, ушёл куда-то в задние комнаты. И хорошо, что ему не приспичило услышать от меня что-нибудь подходящее к случаю. В бедовой голове моего одуревшего высочества царил полный сумбур. Во-первых, я не понимала, с чего бы Академии «переживать не лучшие времена». Дотации она получает немаленькие, преподов — хватает, судя по письмам, недостатка в желающих нацепить мантию студиоза тоже нет. Так в чём проблема? И второе, что меня обеспокоило ещё сильнее, это восторг и лёгкое недоверие, прозвучавшие в голосе старого целителя при упоминании ученичества. Помнится, я что-то читала об этом, будучи студиозой. Ничего такого страшного, вроде, не было. А непопулярным ученичество стало скорее потому, что много школ. Кому захочется вешать на себя обузу в виде сопливого малолетки, если его можно отправить в школу или Академию, а потом получить уже готового ассистента? И дешевле, и удобнее.

Но что-то смутное скреблось на грани сознания, не давая мне списать восторги целителя на банальный старческий маразм. Плюнув на бесплодные попытки выудить это «что-то» из памяти и одновременно ругая на чём свет стоит собственную чрезмерную дотошность, я таки потащилась в библиотеку.

Едва не заблудившись в забытых за давностью лет петлях многочисленных коридоров, я добралась до библиотечной башни. У высокой резной двери рядом с надписью «Не шуметь» висел большой плакат: «Леры студиозы! Обращаясь к библиотекарю, постарайтесь вспомнить не только цвет и размер требуемой вам книги, но также её название и автора!». Я едва не расхохоталась, но, наткнувшись взглядом на предыдущее объявление, вовремя подавила смех. То ли нынешние студиозы растеряли описательные способности, то ли библиотекари теперь не в пример хуже, чем раньше. Помнится, в моё время лерра библиотекарь могла найти нужную книгу не только по внешнему виду, но и с закрытыми глазами наощупь. А некоторые мои сокурсники на полном серьёзе утверждали, что количество вырванных страниц она определяет, взвесив фолиант на ладони.

Но старой хранительницы книг, которую помнила я, уже не было. Вместо неё за высокой стойкой со скучающим видом сидела молодая черначка и перелистывала какой-то модный журнал.

— Нет такого, — не поднимая глаз от страниц, буркнула она, не дав мне слова сказать.

— Может быть, уважаемая лерра библиотекарь соблаговолит выслушать своего Ректора прежде, чем отвечать, — прошипело мое обозлённое высочество.

Услыхав волшебное слово «ректор», девица всполошилась, засыпала меня извинениями вперемешку с жалобами на наглых студиозов, которые, о, ужас, иногда заходят в библиотеку и, вообще кошмар несусветный, смеют требовать книги.

Однако нужный мне фолиант она всё равно не нашла.

— Нету, — горе-библиотекарша развела руками. — Наверное, не было такого. А, может, студиозы утащили…

Пока мое обалдевшее от подобного непрофессионализма высочество ловило отвисшую челюсть, девица хлопнула на стойку толстый обильно разукрашенный золотом фолиант: