Ученица дракона

Гелес'тей оставался последним светлым драконом Изолеры, который был рожден в мире демонов. Десятки тысяч лет он вел свой народ. Он даровал ему мудрость и силу. Но сейчас его время истекло. Уйти в чертоги Алике, обрести покой и наблюдать за Тар Имо в чашах жрицы. Хотя дракон размышлял и о том, чтобы вновь вернуться в мир живых. Родиться в Изолере без единого воспоминания. И прожить новую жизнь без груза воспоминаний и без страха, что однажды правда станет достоянием всех драконов. Новый путь, все же его сердце склонялось к этому варианту. Не сразу, пусть пройдут тысячелетия, подумал старый дракон, и он вернется. Гелес'тей вспомнил одну из многих встреч со жрицей Алике. Она была правда, новые драконы, такие как Берт, отличались от тех, кто бежал в Изолеру. И наступила их эра.

— Что тревожит тебя, мой юный друг?

Бер'тис усмехнулся. Он давно не чувствовал себя юным, но этому древнему дракону он позволял себя так называть. Но себе он до сих пор не позволял никому довериться. И рассказать о той пустоте в сердце, которую он пытался заполнить. Но так и не преуспел в этом. Берту порой даже казалось, что пустота стала больше, ведь пока его чествовали как героя, каждая отнятая жизнь, и пусть то были жизни темных драконов, разрушала часть его сердца, то, что от него оставалось. Впрочем, в разрушении преуспела и ненависть, с которой он вступал в каждый поединок.

— Ничего что было бы достойно твоего внимания.

— Не спеши судить… — заметил Гелес'тей. — Ведь каждый раз, когда я смотрю на тебя, то я горжусь драконами света. Ведь ты олицетворяешь все самое лучшее, что есть в Тар Имо.

— Это не так, — пробормотал Бер'тис, вспоминая о своей ненависти и гневе. Даже на войну его привела месть, а не желание положить конец произволу дрейфусов.

Гелес'тей улыбнулся.

— Наши поступки всегда говорят больше наших слов, и даже больше наших мыслей. Уверен, что ты считаешь, что все уже испытал и пережил. Конечно, ты уже не юнец, который покинул когда-то Тар Имо. Но поверь мне, тебе еще предстоит многое понять и осознать. Жизнь все время преподносит сюрпризы… до того момента пока ты ни понимаешь, что ты действительно стар, и что мир изменился настолько, что тебе в нем уже нет места. — Магистр печально улыбнулся. — Я живу слишком долго. Настало и мое время уйти… Вижу тень удивления на твоем лице. Но когда-то наступит время, и ты поймешь, чем было вызвано мое решение…

— Когда? — прервал магистра Берт.

— Точно не сегодня и не завтра. Мне потребуется время, чтобы завершить все дела. Возможно, год или два… И когда придет пора прощаться, я надеюсь, что ты пожелаешь занять место в совете драконов… А что касается предложения короля Сердели, только тебе решать — принять его или нет, а не совету драконов. Но если ты позволишь, я все же дам тебе совет.

Молодой дракон был так удивлен откровением магистра, что просто кивнул.

— Ты хорошо знаешь людей. Ты уважаешь их, что, к сожалению, присуще далеко не всем высшим расам и даже драконам света. Люди верят тебе. Поэтому прими предложение короля Сердели… В первый раз ты покинул Тар Имо, чтобы увидеть мир. А сейчас отправляйся, чтобы применить свои знания и мудрость.

— Никто из нас точно не знает, что находится за чертой и можно ли оттуда вернуться.

Гелес'тей улыбнулся, понимая, что Берт сейчас не в состоянии принять правильное решение, так как его мысли связаны с признанием самого магистра.

— Как легко было бы жить, зная, куда приведет нас конечный путь. И так просто было бы принимать правильные решения. Но, боюсь, тогда многое в жизни обесценилось бы, от нашего знания… И я не знаю ответа на твой вопрос. Но в жизни я столько раз принимал решения, не зная куда оно меня приведет, так что, рискну и в этот раз.

— А если там ничего нет?

Магистр задумчиво постучал пальцами по столу.

— Ничего нет? — переспросил он. — Не думаю. Смерть не может быть концом. К тому же после себя мы оставляем след и память — детей, учеников, деяния. Мы не исчезаем навсегда.

— А кто не оставляет после себя ничего? Лишь одни воспоминания, которые с годами исчезают навсегда?

— Ласар не исчез навсегда, — не сводя пристального взгляда с Берта, заметил магистр. — Он живет не только в твоих воспоминаниях.

— Откуда… — Берт запнулся и не закончил фразу. Он помнил тот день на корабле, когда Ласар сказал, что видел своих предков, слышал их голоса. Но дракон тогда решил, что, возможно, это было только видение. Поэтому все эти годы его мучили вопросы — нашел ли Ласар свой путь в степь орков, или ничего после смерти не было, только забвение.

— Неужели ты думал, что совет драконов не будет внимательно следить за юным одалимом, который совершает подвиги, под руководством орка. Я пристально наблюдал за тобой. И как говорил, гордился тобой…

Бер'тис покинул старого магистра в замешательстве. Слова одалима звучали в его голове. И Берт попытался непредвзято окинуть внимательным взглядом свое прошлое. Он не считал себя мудрым и великим воином. Подобные похвалы ставили его в неловкое положение. Берт всегда старался ориентироваться на собственные недостатки, нежели достоинства. И сейчас дракон был готов согласиться с великим магистром. Ему пора похоронить прошлое. Пора сделать следующий шаг и развеять прах орка. А затем в Сердели…

— Думаю, ему хватит.

— Не тебе решать, дракон. А ты принеси мне еще один кувшин этого вина.

Бер’тис поймал испуганный взгляд трактирщика. Тот боялся не выполнить приказ капитана королевской гвардии. Но еще больше он опасался разозлить дракона. И хотя дрейфусы уже давно открыто не нападали на людей. Многие, кто застал войну драконов, помнили о том, что творили темные владыки небес. Помнили они правда и о том, что светлые драконы вступились за людей. Но страх порой был способен стереть грань между черным и белым, злом и добром.

Берт вздохнул и нехотя кивнул трактирщику, не желая прибегать к своей власти и силе.

— И захвати закуску, — добавил одалим.

Ортон, капитан гвардии, хмыкнул и залпом осушил кубок, которым стукнул по столу, намекая трактирщику поторопиться.

Одалим присел напротив Ортона и послал магическую волну по залу трактира, чтобы люди, которые обеспокоенно смотрели в их сторону, не стали волноваться. Минута, и все вернулись к ужину и разговорам, не обращая внимание на угловой стол и его посетителей.

Берт прикрыл глаза, использование магии против людей все еще было под запретом в большинстве человеческих королевств. Но дракон уже давно повзрослел и научился идти на компромиссы, в том числе и с самим собой.

Годы, они все еще летели, но Берт научился их замечать. Он последовал много лет назад совету дракона, которого уважал и который стал в какой-то момент его наставником, и принял предложение короля Сердели.

Это было не легко — вернуться в мир людей, ведь сразу же всколыхнулись воспоминания. Но Берт и впрямь нашел свое место. Он стал одним из советников короля. И хотя они не стали друзьями, но одалим искренне уважал сердельского короля. Гелес'тей и в этом оказался прав. Берт мог поделиться своими знаниями с людьми, но и у них он продолжал учиться.

Первый магистр выполнил и свое обещание. Он ушел. И Берт порой, обращаясь с молитвами к жрице Алике, вспоминал и магистра, надеясь, что тот взирает оттуда, где находился сейчас, и одобряет его действия. «Я гордился тобой», — вот одалим и пытался жить так, чтобы его поступки не вызывали порицания, а только гордость.

— И сколько еще ты намереваешься пить? — спросил Берт, наблюдая за капитаном, который выхватил кувшин из рук трактирщика и до краев наполнил свой кубок.

— Пока не свалюсь под стол, — буркнул Ортон. — И тебе не обязательно сидеть рядом со мной. Не по чину, — хмыкнул мужчина. — Заплачу трактирщику и один из его сыновей доставит меня домой.

— Или же тебя заберет столичный дозор, и ты проснешься в подземелье.

— Никто не осмелится…

Берт покачал головой, понимая, что и впрямь никто не осмелится арестовать Ортона, если он даже заснет на мостовой. Ортон Хотон был дальним родственником короля. Но его отец, когда Ортон был еще ребенком, умудрился вызвать на дуэль одного из королевских советников, за что был отлучен от двора и отправлен в изгнание в дальнюю провинцию. Через три года старший Хотон был убит во время ареста контрабандистов. Мать Ортона, которая и принадлежала королевской семье, вновь вышла замуж, а сына, с которым не могли справиться учителя и воспитатели, в десять лет отправила в военную столичную Академию. На мальчика обратили внимание, в том числе и на его родство с королем. Тем более, что его отец хоть и был сослан, но он успел умереть героем. Так что юноша в шестнадцать лет попал ко двору. А уже в восемнадцать лет он стал гвардейцем. Но вот только характер он унаследовал от отца, а также страсть к выпивке, курительным смесям и дуэлям. Несколько раз король собирался отослать Хотона из столицы, но тот успевал не только дебоширить, но и совершать достойные поступки, которые и уравновешивали его деяния.