Беременная адептка

— Умница, — кивает Бер, — а список «прыгунов» ты, случайно, не запомнила?

Их нужно было выучить, но я не стала, справедливо рассудив, что не обязательно знать наизусть людей, которых я всегда могла найти в «поисковике». Поэтому отрицательно качаю головой, а Глоствер совершенно невовремя решает включить преподавателя.

— Адептка Пруд, я поговорю с вашим учителем о проверке знаний…

— Совершенно согласен. Идите, и прямо сейчас поговорите, а мы займемся более важными вопросами. Кайли, ты уже поняла, что твой отец — один из служащих государству, обладающий исключительным даром, не принадлежащий себе мужчина, который на всю жизнь лишен обычных человеческих радостей?

Диеро смотрит серьезно, и я действительно пытаюсь понять. Какого это — жить только работой? Служить народу? Я не знала, и мне тяжело было осознать такое.

— Кайл не знает о твоем существовании, — равнодушно произносит мама, глядя на мою растерянность, — он уехал, даже не попрощавшись. Просто однажды утром я проснулась одна, и будто не было тех недель между нами…

— Кто знал о вашей связи? — прерывает ее страдания Бер.

— Никто. Из мотеля я съехала сразу же, и попросилась в академию. Рассказала все Глоствер, и она согласилась приютить меня с ребенком. Мы вдвоем молились, чтобы родилась девочка, потому что дар передается только мужчинам. И небо услышало мои молитвы…

— Я задал вопрос, Лори. Кто. Знал. О вашей. Связи.

Четкие слова были тихими, но били наотмашь. Я не знала, что Мужчина Мечты может говорить… Так. Хотя считала, что уже видела его в гневе. Но, как оказалось, в арсенале Бера были припрятаны еще сюрпризы…

Мама снова закрывает глаза, и обхватывает плечи руками.

— Я думала, что никто. Мы не скрывались, Кайлу это было не нужно. Наши отношения не преступление, и работники мотеля понимали, чем мы занимаемся за закрытой дверью. Когда я съехала, то посчитала, что никто не догадается, и без опаски ходила по улицам, даже глубоко в положении.

Тишина, и новый всхлип. О, ну почему мама постоянно плачет! Ведь вроде уже успокоилась, и вот опять…

— Дальше, — поторапливает Бер, и я ему за это благодарна.

— Как-то на рынке меня окликнула женщина. Я долго не могла понять, кто она и что ей нужно, а она в свою очередь внимательно смотрела на мой уже большой живот. Я поздоровалась, а она лишь побагровела, и бросилась прочь. Лишь спустя пару дней я осознала, что это одна из уборщиц того мотеля… Она знала про нас с Кайлом! И все поняла, увидев мой живот!..

— Как ее звали?

— Я не знаю!

— Лори! Это твоя дочь! И ей, если ты еще не поняла, грозит не шуточная опасность!

Мама снова плачет, но как-то ненатурально, навзрыд. Когда она называла имя Кайла, то переживала куда сильнее…

— Бабушка! Это бабушка Миларки, этой дряни, что хотела причинить вред моей Кайли…

— Дура! — сквозь зубы выплевывает Бер, и резко выходит в коридор, громко шарахая дверью.

А через минуту возвращается, подхватывает меня на руки, и уносит с собой.

Глава 42. Между нами чай, и это очень горячо

Диеро идет со мной на руках так быстро, что я даже не успеваю разглядеть, куда мы направляемся. Да и не сильно пытаюсь, если честно.

Куда больше меня волнует нахмуренное, злое лицо, и почти обсидиановые глаза.

Я вижу, как он, пытаясь сдерживаться, сжимает зубы, но что сказать, даже не знаю. Поэтому просто кладу ладонь на колючую щеку, и чуть поглаживаю, пока он подходит к одной из повозок у ворот академии.

— Спасибо, — выдыхает, усаживаясь со мной на сиденье, и машет рукой, чтобы кучер ехал, — лучше и не придумаешь.

Моя рука все на том же месте, и когда Диеро осторожно разворачивает лицо, то прижимается губами прямо к середине ладони. Это так… Как не было никогда и ни с кем. Доверительно и по-своему интимно. И поэтому я слегка смущаюсь, ведь мы одни и куда-то быстро едем.

— Это моя личная повозка, — поясняет Бер на мой невысказанный вопрос, — если я не поменяю маршрут, то нас отвезут ко мне домой, Кайли.

Он внимательно следит за моим лицом, будто пытается понять, что я об этом думаю. Но я лишь пожимаю плечами — к нему, так к нему. Не сказать, что мои нервы настолько крепкие, чтоб прямо сейчас возвращаться к маме…

Мы доезжаем в молчании, которое совершенно не напрягает, а лишь дает возможность полностью отдаться тактильным ощущениям. Я слишком давно не видела своего Мужчину Мечты, и поэтому без лишнего стеснения трусь и щупаю, отмечая, что не встречаю никакого сопротивления.

Нет, а что, ему можно — а мне нельзя?!

Тем более я даже поцелуев не устраиваю, ну тех, что доводят до трясущихся ног. А ему и это сходило с рук, я помню…

— Кайли, — шепчет Диеро мне в ухо, когда повозка замедляет темп, — придется тебе отлипнуть от меня.

— Что?

— Ничего, — посмеивается негодник, — приехали, говорю.

Мы выходим у двухэтажного дома, и я почти не обращаю внимания на обстановку комнат. Просторно и светло — вот, что чувствуется, и мне комфортно.

Вот прям, как надо — Дома.

— Голодная?

Меня усаживают за деревянный стол, и я чувствую поцелуй в затылок. Киваю, так как понимаю, что голос пропал.

Мы одни. Впервые не в академии, не в общественном месте, и без присмотра долбаных моралистов. И хоть произошло слишком много потрясений и откровений, я все равно думаю о нашей ночи, которую не помню.

Как это было? И… Как это будет, если мы все-таки…

— Кайли, о чем ты думаешь?

Я краснею так, что, наверно, все становится ясно.

— А что такое?

— Я два раза переспросил, пожарить мясо или рыбу?

«Меня».

Черт, какие глупые и похабные мысли. И совсем не оригинальные, но это именно то, что выдает мой плавящийся мозг.

— А можно бутербродов? Я бы просто перекусила…

Мы смотрим друг на друга, и я уже жду, что он скажет что-то вроде: «Бутерброды — это не еда». Но Диеро неожиданно кивает, и быстро сооружает чай и хлеб с ветчиной.

— Ромашковый! — не удерживаю удивленного вздоха, когда отпиваю из своей чашки.

Бер кивает, как ни в чем не бывало, а я резко встаю, и подхожу к нему вплотную. Минуя преграду в виде его колена, просто отдвигаю в сторону, и встаю между столом и сидящим мужчиной. Спиной ощущаю удивление, но все также молча беру его чашку и делаю небольшой глоток.

Черный, с сахаром и нотками лимона.

Совсем не ромашковый.

— Ты купил чай специально для меня, — делаю вывод, разворачиваясь в небольшом свободном пространстве.

— Естественно, — он пожимает плечами, будто это и правда — естественно.

Я быстро хлопаю ресницами, прогоняя жгущие слезы. У моей мамы в кабинете нет моего любимого чая. Алекс никогда не заботился, что нравится лично мне. Даже Вики по забывчивости могла взять мне кофе, и не заморачиваться, чего я хочу…

— Ты и правда — Мужчина Мечты, — немного неразборчиво говорю я, и тянусь за поцелуем.

Как я оказываюсь на руках, уже не соображаю. Просто поддаюсь под жадным натиском губ, которые впиваются в мои так, словно это его поцелуй, а не мой. Я постанываю, когда чувствую легкий укус, и совершенно теряю рассудок при соприкосновении с его языком.

Он… Вкусный. Мой Диеро такой вкусный, что я не знаю, как оторваться от него.

Когда мы оказываемся на постели, мои руки вспоминают фетиш номер один, и тянутся к щетине. Я чувствую, как сползает одежда, оголяя разгоряченную кожу, но совсем не придаю этому значения. Мои губы заняты, мой разум в отключке, а тело послушно выгибается под все его касания, подстраиваясь, и становясь удобным для любых фантазий.

Когда наши тела остаются совершенно нагими, и соприкасаются в идеальной точке наслаждения, я прижимаю его голову к своей груди, и просто проваливаюсь в этот бесконечный взрыв своего удовольствия. А затем слышу, как хрипло и грубо тянет Диеро какое-то длинное ругательство, и ухожу под волны повторно, потому что его грязные слова — определенно мой фетиш номер черт знает сколько!

Не знаю, как было в прошлый раз, и совершенно плевать, если честно. Потому что после этого все мои сомнения теряют всякий смысл — мы совпадаем на каких-то таких уровнях, что отдаемся друг другу без остатка. И я даже сравнивать не буду, какого это, потому что аналогов нет, и не будет никогда в моем сердце.