Страница 64 из 146
<p>
— А ты крутой. Внушаешь, - похвалила Вера, но тут же добавила со всей бескомпромиссностью, присущей среднему школьному возрасту: - Но ты поддался на провокацию. Это никуда не годится! Ты так на любую серость поведёшься.</p>
<p>
— Предупреждать надо.</p>
<p>
Девочка поморщила нос, что придало ей неуловимое сходство с Лерой.</p>
<p>
— Думаешь, серость будет тебя предупреждать? Ну да ладно! Пора начинать… Знаешь что, раз ты такой нежный, то вот как мы поступим. Ты пригнись, а я тебе на спину залезу. Не переживай, мне это не нанесёт травму, ха-ха!</p>
<p>
Последние слова она договаривала, вскарабкиваясь на Германа. Рисунок вспыхнул у неё в руках, и вокруг разлился красноватый свет. Послышалось невнятное бормотание – Герман узнал голос Балаклавица, но не разобрал слов.</p>
<p>
Когда вспышка растаяла, показалось, что инвайт не сработал. До самого горизонта было пустынно, только душный ветер таскал перекати-поле, да сочилась река из трещины в земле. А потом Герман ощутил преходящую тяжесть в солнечном сплетении – признак того, что чувствительность понижается до уровня, приемлемого, например, в публичных пространствах, и поздравил себя с успехом.</p>
<p>
Это пространство не являлось публичным. Здесь правила чужая воля. Она навелась на Германа, как лупа, и прицельно обожгла место, откуда он эйфоточил.</p>
<p>
— Слазь, - буркнул он девочке.</p>
<p>
Вера спустилась на землю, ощутимо двинув Германа в бок. Без внушения в отместку за обрыв тут не обошлось.</p>
<p>
Заслоняя небесный свет, в воздухе билось гигантское сердце. Во все стороны от него тянулись сосуды и терялись в подсвеченной красным дымке. Герман увидел прозрачный силуэт лабиринта, который они питали. Невдалеке, разбросав конечности, лежало пронзённое арматурой тело. От него несло, как от мяса, размороженного в жаркий день.</p>
<p>
Кивнув на тело, Вера спросила:</p>
<p>
— Как тебе?</p>
<p>
— С ума сойти можно, - честно ответил Герман.</p>
<p>
— Порадуемся, что тут хотя бы не выгребная яма. Надёжнее любой серости, кстати. Хочешь что-то спрятать – утопи в говне. Злоумышленники наизнанку вывернутся, отводя себе глаза, чтобы им не воняло и не пачкалось, а на дело силёнок не хватит. Учти на будущее.</p>
<p>
— Зачем? Выворотни не воруют друг у друга.</p>
<p>
— Это тебе Лера сказала? Нашёл кого слушать.</p>
<p>
Герману начали надоедать эти придирки к Лере.</p>
<p>
— Много ты понимаешь! За такое могут серьёзно наказать.</p>
<p>
— Но если выворотни не воруют друг у друга, - тонко улыбнулась девочка, - кого и за что тогда наказывают?</p>
<p>
Герман не нашёлся с ответом. К раздражению от придирок прибавилось недовольство собой. Его сделала маленькая девочка! К тому же, для успеха дела разум должен был оставаться ясным и чистым, как линза, а Герман снова позволил на эту линзу надышать.</p>
<p>
— Давай уже начнём.</p>
<p>
— Давай, - согласилась Вера.</p>
<p>
Она кивнула на что-то позади Германа. Он не шелохнулся, и Вера в раздражении всплеснула руками.</p>
<p>
— Я серьёзно, обернись уже!</p>
<p>
Пока они препирались, в карманном измерении материализовалось здание. Максимально обезличенное, серое, оно выделялось лишь тем, что с водосточной трубой сообщался один из сердечных сосудов.</p>
<p>
— Ты иди внутрь. Проверь, что там есть интересного. А я останусь здесь. Возможно, хозяин думал о паролях от своих банковских счетов и воспоминание об этом ещё не до конца развеялось, - распорядилась Вера.</p>
<p>
Герман вошёл в дом, предусмотрительно расфокусировав зрение, чтобы не пропустить серость. Там царил полумрак. Ни окна, только прямоугольник света, брошенный проектором на стену.</p>
<p>
Проектор крутил запись, на которой были близнецы.</p>
<p>
От неожиданности Герман моргнул и со всей беспощадностью происходящего увидел себя с братом со стороны. Белые стены стиснули их, белые жалюзи обрушились на окно, снежно-белая кожа девушки таяла под ладонями. Кто сказал, что цвет похоти – красный. Он ослепительно белый, белое солнце, разрастающееся в голове.</p>
<p>
Малодушно желая, чтобы всё это оказалось всего лишь ловушкой, Герман скосил один глаз в сторону, не сводя другой с экрана, затем зажмурился и взглянул сквозь опущенные веки. Ничего не помогало, потому что это была не ловушка. Не серость, призванная вытянуть травмирующие воспоминания нарушителя, чтобы его ранить и дезориентировать.</p>
<p>
Это была привнесённая в Эйфориум видеозапись с веб-камеры.</p>
<p>
Она подошла к концу и сменилась другой, которая сделала бы честь Кукольному театру: цепи, ампутированные конечности. Но у Германа снова и снова прокручивался перед внутренним зрением сюжет с близнецами в главной роли.</p>
<p>
— Ну что там? – крикнула Вера с улицы.</p>
<p>
Герман опомнился:</p>
<p>
— Кажется, нашёл кое-что. Скачиваю.</p>
<p>