Виолончель

– Привет, Наташа. Руслан, думаю, мне пора – аккумуляторы могут сесть….

– У меня в бардачке этой красотки-коляски, – Руслан, похлопал свою коляску рукой, как хлопают коня, – есть зарядник. Уверен, он и к твоей подойдёт.

– Нет. Спасибо. На сегодня хватит прогулок и общения. Уже и солнце прячется за деревья. Поеду домой. А что за коляска у тебя? Мощная, похоже.

– Ну, как знаешь. Не кисни. Приходи. А коляска – Майра оптимус. Хороша! Немцы производят. Они, как всегда – на высоте. Ну, пока, дружище.

– Пока, Руслан. До свидания, Наташа.

– Пока-пока, Егор.

Он осторожно отъезжает от новых друзей, толпа гуляющих медленно, с неохотой уступает ему дорогу. «Лиц не видно, только – ноги, руки и тела…».

– И всё-таки подожди. – Руслан останавливает Егора. – Мне нужно отдохнуть немножко. Пойдём попьём чайку, перекусим и потом отвезём тебя домой. Наташа, Дима при колёсах сегодня?

– Да, Руслан. Он где-то здесь болтается, сейчас подойдёт. Идите, идите, мы без тебя справимся!

– Кто бы сомневался! Не впервой же. Ну что, Егор, пойдём продолжим беседу за столом?

Егор не любил менять планы, не любил, когда его уговаривают, но он так долго был в одиночестве…

В кафе им поставили отдельный столик, быстро его накрыли и водрузили графин с жидкостью коньячного цвета. Похоже, что в этом заведении все знали Руслана, не только персонал, но и завсегдатаи кафе – со всех сторон послышалось: «Привет, Руслан», «Русик, привет».

– Руслан, через пять минут вам принесут шашлык. А пока потерпите немного…, перекусите салатом и жарким. Хорошо?

– Просто замечательно, Мариночка! Мы не торопимся. Ну что…, – Руслан берёт графин и выжидательно смотрит на Егора, – по рюмочке за знакомство? Да и кровь надо разогнать по жилам. Усмехается, глядя на гостя.

– У меня-то по малому кругу, а у тебя, слава богу, по большому. Кровь не должна застаиваться. Сам же знаешь, что бывает со стоячей водой. Она портится и превращается в болото, где потом живут лягушки и змеи. Русалок там уже точно нет…, если только ты не против встреч с кикиморами. Но с ними встречаться не советую!

Руслан засмеялся своей шутке, обнажив тридцать два белых зуба. «Голливудская улыбка». Он явно был душой любой компании, а уж девушки…, так те, наверно, просто таяли от его обаяния, голубых глаз, улыбок и шуток. И, конечно, материнский инстинкт их тянул к тому, кто нуждался, по их мнению, в заботе.

– Вот ты говоришь: несчастен…

– Я этого тебе не говорил, Руслан.

– Разве? Счастливые люди, прошу заметить, гуляют по улицам города, набережным…, сельским переулкам…, а не сидят дома, спрятавшись от всех в четырёх стенах. Надеюсь, ты зеркала дома не завесил, иногда хоть смотришь на себя?

Видя смущение Егора, Руслан вновь рассмеялся.

– Итак: ты несчастен. Но кто виновен в том, что ощущаешь себя таким? Кто, скажи, кто? Не знаешь…

– Знаю! Общество, конечно! Общество, меня отторгающее.

– Не-е-ет, ты не прав…

Егор не заметил, как за разговором выпил первую рюмку, а рука уже держала вторую. Принесли на тарелках шампуры с шашлыком и лаваш под ним. Посуда на столе задвигалась, освобождая место – объединялись блюда.

– Ты не прав, Егор. Земля, как планета, мать нам, и для неё мы все равны. Она не делает различий меж нами. Солнце, наш бог Ра, всех одинаково согревает и питает лучами своими. То есть мы с тобой для них равны. Общество… А общество – это же мы с тобой, а разве мы можем отвергать самих себя? Нет. Наберись смелости, и твоё общество примет тебя, так как здесь всё дело в самооценке. Вот ты говоришь, музыкант. Руки есть? Пальцы есть? Память на месте? Тебя же не контузило… Играть можешь? Так в чём же дело?

– Да как ты не поймёшь, Руслан! Дело в людях. В обычных людях. Кто пойдёт на мой концерт, если я в инвалидном кресле? Им… – Егор взмахнул рукой, обозначая пространство зала, – им неприятно меня видеть таким.

– Ха! А ты их спрашивал об этом? Посмотри вокруг внимательно – на тебя кто-то косится, хмурится, сторонится? Они даже не замечают тебя. Ты таким вот – лохматым, небритым и, главное, сникшим, им не интересен. Понимаешь? Не интересен! А слушатели твоих выступлений идут не на тебя поглазеть. Они идут тебя слушать. Вот, представь, что ты – поэт. И тебя парализовало и говорить ты тоже не можешь.

Руслан сделал паузу, глядя на своего собеседника, и пододвинул к нему ещё одну рюмку с налитым до краёв коньяком.

– Представил? Вот! Истинная трагедия. А у тебя пустячок! Всевышний просто сбил с тебя спесь и сделал ближе к земле. – Руслан громко захохотал, так что посетители кафе начали поворачиваться к ним, изучая весёлых собеседников.

– Помнишь сказку про Геракла и Антея? Вот…, нельзя отрываться от земли, а от народа – тем более. Не народ, не общество, а общество – это мы с тобой – не забыл? – перевернули твою машину и загнали тебя прятаться на… Какой там у тебя этаж?

– Седьмой…, – произнёс Егор, поедая с аппетитом шашлык, как дикарь, срывая ароматное мясо зубами с шампура.

– Вот…, не мы, значит! До сих пор мы вообще о тебе ничего не знали. А классической музыки мне и здесь хватает. Её всякий раз крутят на набережной – то Чайковский, то Штраус, то… Полонез Огинского, то… ещё что-нибудь. Хватит грызть мясо! Ещё по рюмочке, и мне на работу – деньги считать, а тебе… А тебя отвезут сейчас домой и сопроводят до квартиры – для пущей надёжности.

Егор посмотрел на графин, Руслан только что его поставил на стол, разлив по рюмкам – там плескались остатки влаги, лечившей больное сознание Егора. «Хорошо посидели. По рюмочке за знакомство…».

Ящик Пандоры

УТРО.

КВАРТИРА СВИРИДОВЫХ.

Егор проснулся, но не спешил открывать глаза и покидать постель. Лежал, прислушивался к пространству дома. «Как-то всё не так в квартире – звуки, запахи…». Вспомнил о вчерашних посиделках и философствующем продавце. Смутно припоминалась дорога по ночному городу – мелькали витрины, яркие вывески, светофоры…. Какие-то люди помогли ему попасть в квартиру…. Побаливала голова. Лёжа на спине, открыл глаза. Утро. Естественный солнечный свет, попадая сквозь окно в спальню, делил её на тёмную и светлую стороны. Егор перевернулся набок…, глаза от увиденного округлились. Он привстал и сел на кровати, рассматривая лежащую рядом девушку. Её изящную линию спины, руки, убранные под подушку. Длинные светло-русые волосы соседки по кровати были разбросаны по подушке и её плечам.

В гостиной что-то скрипнуло и упало, затем послышался женский голос: «Милый, не брыкайся. Уже утро…, пора вставать…».

Егор ещё раз посмотрел на девушку в его постели – она по-прежнему сладко и беззаботно спала. Поискал глазами свою коляску и, не обнаружив её, решился спуститься с кровати и на руках, спиной вперёд, отправиться на поиски. Волоча за собой по полу ноги, выбрался из спальни.

В гостиной на диване лежали два «сюрприза». Девушка, в которой Егор признал Наташу – вчерашнюю помощницу Руслана, приподняла голову.

– О, страдалец проснулся! Доброе утро! Мы думали, ты до обеда будешь дрыхнуть…

– Доброе. А где мою коляску потеряли?

– На кухне осталась – ты там уснул. Дима с Леной тебя уложили в кровать. Дима-а-а, вставай! Уже хозяин проснулся. Нам пора тоже….

– Встаю-встаю! Зачем так орать над ухом?!

Дима, атлетически сложенный парень, сел на кровати, сонно моргая и рассматривая Егора на полу.

– А ты чо на полу-то?

– Дима, не тупи! Ты же сам его вчера из кухни на руках выносил. Коляску верни человеку… А Лена что там не встаёт? Пригрелась под боком хозяина?

– А, точно! – хлопнул себя по лбу Дима, – сейчас прикачу.

– Дима, там рычаги надо перевести на холостой ход! – вслед ушедшему Диме крикнул Егор. – А Лена ещё сладкие сны смотрит.