Гончие Дзара

Вдруг мой наездник проговорил практически на чистом риоммском:

— Если навернешься в такую ловушку, я тебя оттуда доставать не полезу.

Я понял, что это было очередное предупреждение, чтобы я не слишком разевал рот по сторонам. Но, конечно же, не сдержал собственное изумление.

— Он что, вас всех нашему языку обучил? — спросил я, имея в виду Затворника.

На что абориген, громко фыркнув, отозвался чуть ли не с возмущением:

— Не такие уж мы и дикие. Сами многое знаем.

В этот раз, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость, я решил смолчать. И правильно, честно говоря, сделал. Мне практически ничего не было известно о махди, а играть с судьбой как-то не слишком хотелось. И без того вся эта поездочка напоминала какой-то сюрреал.

Я полагал, что мы полетим над лесной опушкой, чем значительно сократим время полета, однако ошибся. Затворник по каким-то причинам этого не хотел. То ли опасался быть запеленгованным с крейсера Риомма, то ли чего еще, правды от него добиться мне так и не удалось.

Мы преодолели по воздуху под кронами еще несколько километров, прежде чем Затворник дал сигнал на снижение. И вот что удивительно: за все время полета, продлившегося не многим более получаса, он ни разу не попросил меня как-то задействовать ихор. Необычно, учитывая его слова о том, что ему неизвестно, где спрятан искомый артефакт юхани.

— Ты же сказал, что не знаешь, где искать место, — напомнил я, когда вся группа спикировала на один из старых мертвых паатов, насквозь проросший светящимися растениями-паразитами. Под стволом паата, дико изгибавшегося над почвой, образовалось нечто вроде прогалины, куда по неведомой причине ни одно растение не осмеливалось запустить свои корни и побеги. Даже сам паат, казалось, избегал этого места, что определенно не могло быть простым совпадением.

— Я сказал, что не знаю, что искать, — ухмыльнулся тот по-идиотски, спрыгнув со своего зверя на толстую ветку. — Остальное ты сам додумал.

Я молча закатил глаза, понимая, что спорить тут бесполезно.

— Итак, что я должен сделать?

— Заставь ихор разлиться по прогалине. Посмотрим, как он среагирует на это место.

— Почему ты вообще решил, что это именно то самое место?

Прежде, чем дать ответ, Затворник долго и пристально вглядывался мне в глаза, затем его лицо осветила очередная улыбка и он проговорил:

— Я же говорил: есть кое-какой опыт.

Что бы это значило? Уточнять я, конечно же, не стал. Да и к чему? Все равно наболтает какой-нибудь невероятной чепухи, от которой голова только распухнет. Я уже давно постановил, что этому своенравному балагуру на слово лучше не верить. Лжи в нем, быть может, и не ощущалось, а вот недомолвок — устанешь считать. Не будь мне самому все это страшно интересно, ноги бы мы моей в этом лесу не оказалось.

— А у тебя неплохо выходит! — воскликнул вдруг Затворник.

Вынырнув из омута собственных мыслей, я обратил внимание на густое багрово-черное облако, сочившееся из моих пор и стремительно убегавшее к широкой и темной поляне внизу.

— О! Похоже, я был прав, а?! — Казалось, еще немного и лицо Затворника лопнет от переполнявшего его самодовольства. В сердцах он даже по-братски шлепнул одного из аборигенов по плечу. Тот, как загипнотизированный наблюдая за поведением ихора, даже не шелохнулся. — Риши, прибавь-ка!

— Я тебе что, дойное животное?

— Ой, не надо! — он тут же скривился. — Чего тебе стоит? Говоришь так, будто собственную кровь сцеживаешь.

— Откуда тебе знать, что это не так?

Вопрос казался из разряда риторических, и сам Затворник это прекрасно понимал, хотя не отказался от очередной загадочной ухмылочки, намекавшей, что я опять чего-то не понимаю.

— Нет, Риши, даже не будь ты Истоком, знакомство с тобой все равно стоило бы ценить. Ты умудряешься сочетать в себе несочетаемое, отчего выходит ну просто адская смесь!

Если это был комплимент, то чересчур завуалированный. Настолько, что я не разобрался, стоило ли мне на него обижаться. Решив, в конце концов, не тратить время, я также соскочил с килпасса и продолжил концентрироваться на ихоре, который странными концентрическими кругами сгущался над прогалиной.

Спустя несколько мгновений до моих ушей донесся едва-заметный шум, похожий на чей-то зловещий шепот. На всякий случай глянув на своих спутников, я понял, что не один его слышу. Пернатые ящеры выглядели взволнованными, их цветастые хохолки то и дело тревожно поднимались и опадали. Махди переглядывались и пытались успокоить животных. Сам лес вокруг, казалось, недовольно зароптал.

— Весьма зловеще, не находишь? — осведомился Затворник, подмигнув мне.

«Клоун», — мысленно постановил я и вновь сосредоточился на поведении ихора, который так и тянуло к земле.

— Что дальше?

— Наблюдай.

Проще некуда. Я обратно вперился в темные круги, заполнившие прогалину, и спустя какое-то время начал замечать, что концентрический рисунок слегка изменился. В самих изображениях окружности стали появляться пробелы, а там, где ихор плотнее всего собирался, в самой почве проявлялись едва-заметные глазу углубления. Махди, наблюдавшие за этим действом с почтительного расстояния, заволновались и повскакивали обратно в седла.

Глянув на Затворника, я спросил:

— Чего это они?

— Думаешь, старые привычки легко перебороть? С молоком матери они впитали, что Тени — это зло в чистейшем его проявлении. Так что удивляться здесь особо нечему.

Я и не стал. Какая мне разница, чего они себе там навыдумывали? Я вновь вернулся вниманием к прогалине и на этот раз обнаружил, что рисунок сделался еще более заметным. Словно ихор был красками, которыми залили невидимые ранее рамки. С каждым следующим мгновением узор становился все отчетливей и все больше углублялся в почву. В момент, когда он стал виден достаточно, чтобы легко можно было определить схематичное изображение звездной карты или чего-то сильно на нее похожего, прогалина взяла, да и обрушилась внутрь себя, открыв нечто, вроде широкой норы для прохода. А уж куда, мне пока было неведомо.

— Ой, смотри-ка, я был прав, — просиял Затворник. — В который раз. А ты, Риши, ну просто волшебник!

Задумавшись на секунду, а не послать ли его куда подальше вместе с этими закидонами, я все же решил промолчать. Даже если не брать в расчет мою природную любознательность, с которой в принципе тягаться было непросто, я слишком далеко зашел, чтобы вот так бросать все на середине пути, а посему с ворчанием:

— Снова подземелья, — бесстрашно шагнул в нору.

Глава 8 Все мы предатели

Ну, как бесстрашно. Я просто не подумал, что на той стороне спуска могло поджидать что-нибудь по-настоящему неприятное, отсюда и храбрость взялась. Хотя, говоря по совести, вовсе не она вела меня вперед, а чертово любопытство. Шагнув в нору, я на самом деле не отдавал себе отчета, что она может оказаться слишком глубокой, а приземление на ее дно, если таковое вообще имелось, — болезненным. И все же, отступать было поздно.

Края спуска, вернее, та их часть, что еще оставалась видна в призрачном свечении лиан и соцветий, была неровной и отдаленно напоминала старые-престарые ступеньки. Слегка осыпающиеся и косые, они почему-то показались мне достаточно устойчивыми, чтобы выдержать вес взрослого человека.

Кто может сказать, почему в такие моменты интуиция предпочитает отворачиваться?

И дураку понятно, что без хорошей страховки спускаться по столь подозрительной лестнице не стоило. Но я, видно, был из той особенной породы дураков, что предпочитали делать, и только потом думать о последствиях, и потому без долгих размышлений наступил на самый верхний из выступов. Естественно он тут же осыпался и заставил меня задницей собирать все остальные, пока продолжался долгий и скоростной полет вниз.

Звук, с которым я унесся с глаз Затворника и аборигенов, напоминал чуть удивленное «У-у-ух!». О чем сам Затворник мне потом и поведал, когда несколькими мгновениями позже приземлился рядом, едва я только увернулся от его пяток.