Я останусь

Он засыпает первый, сграбастав меня в охапку и уткнувшись носом во влажные после душа волосы. А я лежу спиной к нему, до крови закусив сгиб указательного пальца и мысленно уговариваю себя не плакать. Не позволить эмоциям брать верх. Не сейчас. Потом, когда я буду далеко от него. Потом наревусь вволю. А сейчас дождаться, пока выровняется его дыхание. Пока тело расслабится, полностью отдавшись сну. Аккуратно выбраться из его рук: таких нежных, горячих, сильных. Мотнула головой. Не думать! Наспех нахожу свои вещи, одеваюсь. От напряжения пот катится по спине. И хочется выть от боли, скрутившей внутренности, выжигающей душу.

Бросив прощальный взгляд на спящего Игоря, сбегаю, тихо прикрыв входную дверь. Босиком. На ходу ловя такси. И только оказавшись в спасительной тишине опустевшего пляжа, падаю на колени, и вою. Дико, протяжно. Вою, загребая мокрый. Песок. Вою, прижатая к чьей-то груди, уткнувшись в нее. Лишь тихий женский голос что-то говорит, баюкая как маленькую. Такой родной, знакомый.

И только спустя, кажется, вечность, я начинаю слышать.

— Тише, доченька, все хорошо. Я рядом. Все хорошо.

Поднимаю сухие глаза на женщину рядом. Мама. И на мгновение мелькает шальная мысль, откуда она здесь?  Взъерошенная и растревоженная, она смотрит хмуро и настороженно. Но в ее взгляде твердая уверенность в том, что она говорит. И становится спокойнее. И меня отпускает понемногу. Все хорошо. Игорь живой, здоровый. Он просто не со мной. И никогда не будет. Но зато он будет улыбаться или хмуриться, дышать. Он будет жить. И обязательно будет счастлив. И я быть может когда-нибудь научусь жить без него.

— Отпустило, — не спрашивает, но я все равно киваю. — Тогда идем. Чайку попьем. Заодно поговорим.

Снова киваю и послушно иду следом.

— Отца, как я понимаю, лучше не беспокоить?

— Не надо, — чужим, ломким голосом.

— Я так и поняла, — усмехается. — Идем, принцесса моя.