Водный мир

Это звучит так неожиданно, что, захваченная врасплох толчком корабля, я чуть не падаю в воду. Смена направления в наших дальнейших действиях тоже вызывает легкий шок: новый мир должен был стать нашим, и только нашим, открытием. Если уже быть абсолютно честной — открытием къерра Никеля Андо: моего мужа и, по совместительству, страдающего манией величия ученого. Нам с Тимериусом отводились роли верных вассалов: мне — транспортировочного средства между измерениями, а Тимериусу — проводника в Атлантисе и, самое главное, человека, смягчающего проявления недружелюбного микроклимата. Три родных мира, трое иных: странница, чтец и хамелеон. Изящная комбинация. Совершенный план.

Слишком идеальный, чтобы быть правдой.

— Приму за комплимент, — протянул Тимериус. — И, кстати, прошу прощения за «наглого зарвавшегося выскочку». На самом деле я так не думаю.

Ник великодушно машет рукой, мол, какие могут быть сомнения? Хотя в глубине глаз мелькает недоверие: думает. Еще как думает.

— Но с чего такие глобальные перемены? — я следую примеру Никеля и тоже снимаю куртку, оставаясь в белой майке и широких штанах со множеством карманов. Несмотря на ветер, в воздухе витает предчувствие жары, сгущается влажность — во время дождя и то было гораздо свежее. Думаю, не повесить ли куда-нибудь чудо инженерской мысли Никеля, но отказываюсь от этой мысли: поверхности, выступы и части корабля, даже хорошенько омытые морской водой, все равно выглядят слишком чумазыми, чтобы им можно было доверить транс-форму.

Пытаюсь мысленно приказать куртке просохнуть, но проклятая вещь словно отказывается слушать меня, когда рядом есть её истинный хозяин. Поэтому я просто стою, держа куртку на вытянутых руках и потряхивая ею.

Прежде чем ответить мне, Никель долго смотрит в сторону встающего над морем солнца. Звезда не спеша выливает на поверхность океана жидкий, раскаленный до красноты, металл. Свет разгоняет остатки туч на востоке, освобождая бледные кусочки неба от дымной завесы.

— Первоначальный замысел был… самонадеян. Нам не справиться в одиночку. Мы уже нажили себе врагов в Набиле, так почему бы не заручиться поддержкой Атлантиса?

— Политическое убежище, значит?

— Не совсем. Мне есть, что предложить твоему миру взамен, Тимериус, а именно — ведущую роль в открытии целой вселенной. Лакомый кусочек невиданной славы, лавры победителя и признание за Атлантисом звания ведущей научно-исследовательской державы. Это взаимовыгодное сотрудничество. И, если уж быть справедливым до конца, водный мир имеет куда больше прав стать первооткрывателем, чем Набил, верно?

Виной ли тому прочувствованная речь или резкий морской бриз, но на глазах выступают слезы. Справедливый, благородный Никель — зрелище то еще. Видимо, сам поняв свой промах, он стремится сгладить эффект:

— Это не повлияет на истинную расстановку сил. В новый мир все равно отправлюсь я. И вы. И дивиденды мы получим обязательно. Просто теперь это будет… — он несколько раз щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово, — официально.

Что-то в его голосе заставляет меня сомневаться в этом.

— Почему бы тогда атлантам не найти нам замену?

— Давай посмотрим. Я один знаю точное место возникновения дыры. Просто так я его не открою — мое участие в роли руководителя будет обязательным условием сотрудничества. К тому же, в Атлантисе не так уж много иных нашего уровня: чтецов и странников-алмазов. Участие Тимериуса тоже не обсуждается — он единственный в своем роде. Хамелеон!

— В водном мире нехватка иных? И куда же они подевались?

— Ну…эммм…

— Они выродились, — жестко говорит Тимериус.

— Да, примерно так, — радуется подсказке Никель. Конечно, он и сам знал ответ, просто не хотел разрушать хрупкое взаимопонимание в нашей команде.

Меня переполняет любопытство, так и хочется узнать, почему же так случилось, но атлант явно не горит желанием и дальше обсуждать эту тему. Пока Никель так разговорчив, я решаю прояснить еще один вопрос.

— А что за выдумка насчет вакансии странника?

— Это не выдумка. Для всех встречных, любопытствующих непосвященных душ, причина нашего путешествия — это ты. Жемчужина среди иных, прекраснейшая из парапатов! ЛИК, Атлантийская лаборатория по исследованию кротовых нор, жаждет заполучить талантливого странника — и она его получит. Правда, совсем ненадолго.

— Не понимаю…

— Со временем поймешь. По правде говоря, это была в некотором роде импровизация… Запасной план на случай, если работники порта не захотят выпускать нас просто так… Но сейчас я думаю, что так и надо поступить.

— Неужели мы правда поплывем в эту… как её? Лабораторию кротовых нор?

— Почему бы и нет? Как оказалась, она совсем недалеко от того места, где образовалась дыра.

Наш разговор прерывает капитан баркаса.

— Набилианец! Эй! Нужно обсудить дальнейший маршрут!

Никель уходит в рубку, и через приоткрытую дверь долетают обрывки фраз.

— «Стремительная» далеко не поплывет! Скоро нужно возвращаться обратно! — пожилой атлант припечатывает конец каждого предложения бетонной плитой, добавляя в речь такую безапелляционность, словно в молодости управлял не маленьким катером, а целым крейсером.

— Какая еще «Стремительная»? Куда не поплывет?

— Мой корабль, — капитан бросает на собеседники уничижительный взгляд и ласково проводит рукой по облезшему лаку на дубовой панели. — Номер один среди курьерских перевозок! Нужно обратно. У вас есть лодка?

— И где, по-вашему, у нас может быть лодка? — Никель начинает выходить из себя. — У меня в карманах? — он выразительно хлопает себя по штанам? — У него за пазухой? — показывает на Тимериуса, бешено сверкая глазами — У неё под юбкой?!

Все трое выжидающе смотрят на меня, а я на время теряю дар речи от такой наглости.

— У меня и юбки-то нету…

— Что, совсем? Нужно будет это исправить… — Ник быстро успокаивается, обескураженный моим заявлением, а я отхожу подальше, опасаясь, как бы он не начал химичить с трансформацией моего костюма прямо сейчас.

Ник с капитаном принимаются спорить. Когда в ход снова идет обещание вознаграждения, последний идет на попятную, соглашаясь довезти нас до ближайшего плавучего острова, и следующие десять минут они вместе реанимируют подунывший после бури пульт управления, настраивая локатор на поиск оного. Мотор снова оживает, радостно урча в недрах баркаса, и корабль прибавляет ход.

Я устраиваюсь на носу корабля. Плюю на грязь и сажусь прямо на палубные доски, подставляя лицо и плечи ласковому утреннему солнцу — оно то появляется, то скрывается за легкими перистыми облаками. Рядом садится Тимериус. Его недавнее раздражение развеивается пеплом на ветру, он снова источает умиротворение.

— Почему ты так не похож на других атлантов, Тим?

Тот смотрит на меня так, словно я оскорбила его.

— А на кого же я похож?

— Ну… на атланта, рожденного в Набиле. У тебя короткие волосы. И нет татуировок, — взгляд падает на седого лохматого капитана, суетящегося в рубке. Его руки и шея кажутся черными от обилия где-то ярких, где-то выцветших наколок, покрывающих плечи и предплечья сплошным полотном из узоров.

Друг усмехается. Секунду колеблется, а потом расстегивает куртку, одним слитным движением стягивая через голову майку. Это смахивает на дешевый трюк из любовного романа, но у меня невольно перехватывает дыхание.

Я ошиблась, считая, что у Тимериуса нет татуировок. Теперь я вижу — все это время он носил под одеждой знак принадлежности к водному миру. Нечто чуждое, бунтарское, дикое. То, что выставляется напоказ в Атлантисе, но скрывается под личиной добропорядочности в Набиле. Его руки не похожи на разрисованные рукава. Четкие линии берут начало чуть ниже локтя, поднимаются к плечам, разветвляясь, изгибаясь, сплетаясь в диковинный орнамент, напоминающий рисунок в стиле зентангла (1). Не прерываясь, протягиваются через плечи за спину, завершаясь на лопатках закругленными кляксами. Почему-то кажется — за простыми на первый взгляд наколками кроется что-то большое, а в геометрических фигурах зашифрована целая история, тайное послание… Если бы получше рассмотреть…