Страница 12 из 21
Он играл на скрипке, и как играл! Хрийз не очень-то жаловала скрипичную музыку, разве что вот — Ванессу Мэй, и то выборочно. А у Нырка весь репертуар был один к одному. И Хрийз знала, что уже никогда не забудет: зелёные сумерки и золотисто-янтарное море, тонкий смычок в широкой ладони, звук, рождающий миры. Нырок-мореход. Навсегда в памяти — синие кудри, насмешливый прищур тёмно-серых глаз, улыбка…
Разговор, слово за слово, выцепил всю Христинкину историю, от прежней жизни в курортном городе Геленджике до реалий работы в Службе Уборки. Качал головой, удивлялся — 'надо же, как бывает!', спросил, где Христинкин мир, через какой портал найти его можно.
— Не знаю, — отплакавшись, сказала Хрийз. — Не знаю я…
Солнце тонуло в янтарной заре, бросая через море зелёную дорожку. Ветер нёс солёные запахи, звуки вечерней набережной, прохладу подступающей ночи…
Нырок внезапно вытряхнул на ладони деньги, собранные им за день и сунул Хрийз в руки:
— Возьми!
— Да ты что? — отшатнулась она. — Тебе же самому…
— Я — мужчина, меня море кормит. Перебьюсь как-нибудь, не впервой. А ты… хоть плащ тёплый купишь себе. Бери, я ж тебе больше ничем помочь не могу!
Он был прав, конечно же. Чем он помочь мог, матрос промыслового судна, зашедшего в порт на несколько дней? Взять на корабль? Ха, и ещё раз ха. Ранг не тот. Был бы он хоть помощником капитана… Тогда не пиликал бы на скрипке, пытаясь заработать.
Пришлось взять. Из вежливости, чтобы не обижать и — а куда деваться! — потому, что и вправду деньги нужны. А Нырок сказал ещё:
— Найдёшь ещё когда-нибудь свой мир, Хрийзтема. Найдёшь обязательно и вернёшься
Да. Кто бы говорил…
Хрийз ждала — и боялась! — что Нырок обнимет и, возможно, поцелует. Гремучая смесь: поцелуя и хотелось и страшилось одновременно. Но он не обнял почему-то. И снова прихлынуло мощной волной: облегчение, разочарование, обида, радость, и чего больше, поди разбери. Самой же повернуться и обнять не хватило смелости. И помнилось об Олеге, помнилось. Несмотря ни на что и вопреки всему…
В комнату к себе Хрийз вернулась поздно. Ночь уже накинула на город лунно-звёздное покрывало. Вдоль улиц зажглись фонари, окна, задёрнутые портьерами, давали неярких разноцветный свет. Воздух сочился ароматами ванили, гвоздик, терпкого вина. Вином пахли неяркие звёздочки местного аналога ночной фиалки, кстати говоря. Похолодало, начал подниматься ветер…
Хрийз высыпала на стол подаренное Нырком. В основном, здесь было серебро, но попадались и золотые. Не златники, конечно же, поменьше. Однушки, то есть, одна десятая златника. Если не забывать о восемнадцатиричной системе счисления, то одна восемнадцатая!
Хрийз долго смотрела на них, подперев голову кулачками. Ну, вот ведь как, чужой совершенно парень, матрос, сам не богатый, а — пожалел! И ничего не потребовал взамен. Бывает и такое, оказывается…
Чем-то деньги Нырка отличались от тех, что Хрийз получала за работу в Службе Уборки. Чем именно, понять было очень сложно. Неприятным холодком, покалывающим пальцы при прикосновении? Но ощущение оставалось слабым, на грани осознания… Хрийз решила, что ей кажется. Просто кажется всякая чушь. Деньги как деньги. Которые, как известно, на дороге не валяются. Надо будет правда что купить на них тёплый плащ. А утром снова пойти на набережную, корабль Нырка уходит к вечеру. Проводить… с берега рукой помахать… Может быть, Нырок когда-нибудь ещё вернётся в Сосновую Бухту. Можно будет тогда снова встретиться…
И погулять.
Почитала немного книгу, с трудом распознавая буквы. Бесила собственная тупая память. Привычно скользить взглядом по строчкам и почти мгновенно понимать их смысл не получалось. Особенную неприязнь вызывали нечитаемые буквы в именах моревичей. Что ни имя или название, то сплошь эти самые буквы. Вот, к примеру, имя принцессы Чтагар тБовчог — целых четыре буквенных сочетания, изволь запомнить.
Принцесса, если Хрийз правильно прочла посвящённую персонально Чтагар информацию, была весьма примечательной особой. Внебрачная дочь Императора Нефёда Седьмого, боевой маг, Страж Грани Третьего мира Двуединой Империи и ещё длинный список малопонятных титулов. Если соотнести дату её рождения с сегодняшним днём, не забывая о восемнадцатиричной системе счисления, получалось… получалось… Чёрт, получалось, что дамочке не меньше шестисот лет!
Впрочем, кто их знает, магов. Может быть, для них шестьсот лет это не возраст, а так…
Хийз отложила книжку, потянулась, потёрла виски. От мелкого шрифта болела голова. Что ж, сменим трудовую деятельность. Возьмёмся за сумочку… Давно пора.
Благодаря бабушке, Хрийз вязала хорошо. Не любила, но умела хорошо. Дело нехитрое, особенно, когда пальцы привычные. Крючок, шерсть, толстый черенок от швабры. Черенок достался абсолютно даром. Его, вообще-то, выкинули, потому как обломился. Хороший деревянный черенок, отмыть хорошенько и все дела. Диву даёшься, сколько горожане выбрасывают хороших вещей! Раньше Хрийз об этом как-то не задумывалась. И только после нескольких смен в Службе Уборки поняла, каким золотым дном могут стать мусорные урны. Нет, копаться в баках — увольте. Ещё не всё равно, что скажут люди. Но черенок вот припрятала. Он же не в баке был, а рядом лежал. Хотели, видно, с расстояния запулить, чтобы ноги не сбивать, но просчитались. Палка перелетела, да так и осталась валяться на улице. Хрийз подобрала.
Узор 'брумстик' прост в исполнении. Берём черенок, берем крючок, набираем цепочку воздушных петель, ряд из столбиков без накида, а следующий ряд — протянуть из столбиков длинные петли на черенок, а потом снова ряд столбиков без накида… И так столько, сколько нужно. Нудная нелюбимая работа…
'Что делаешь, делай хорошо. Или не делай вовсе',— донёсся сквозь память родной голос.
Хрийз вздрогнула, выронила крючок, заозиралась. Конечно, в комнате не было никого.
— Чёрт, — сказала девушка, потирая пальцами виски. — Заснула я, что ли?..
Спать правда хотелось, но слегка. Недостаточно, чтобы бросить всё и увалиться в постель. Сумочка от этого быстрей не свяжется. А без сумочки жить изрядно надоело.
Хрийз вновь взялась за дело. Полотно получалось, может быть, не таким ровным, как у бабушки. Но всё-таки получалось, и это радовало.
Бабушка, бабулечка… как она там? И ведь она что-то знала, не зря так не хотела к Парусу отпускать!
Сквозь оставленное открытым окно тянулись струйки ночного тумана. Тянулись, путались в пальцах, встревали в нить и ложились в полотно седым узором. 'Всё-таки сплю',— отчётливо подумала Хрийз, разглядывая творение собственных рук. — 'Туман — не нитка, из него столбик с накидом не сотворишь при всём желании. Я заснула…'
Но даже во сне работа оставалась работой. Заснула, ну и пусть. Надо вязать дальше…
Тишина.
Музыка. Тонкий, слабый, временами пропадающий, голосок волшебной скрипки.
Мир плыл, теряя очертания и форму, но это же сон, правда? Во сне возможно всё… Хрийз не удивилась лунной дорожке, проросшей туманом прямо в окно. На том конце, далеко-далеко, улыбался алой кровавой улыбкой один из местных месяцев. Там тихо вздыхало море, и качался у поросшего мхом деревянного причала парусный кораблик-лодка. И у лодки кто-то ждал…
Знакомая фигура, но в негативе, как на старых плёнках. Тёмные волосы превратились в белые, вместо лица зиял тёмный провал с белыми губами и светлыми бельмами глаз.
Музыка взбивала туман седыми барашками.
— Проводи меня. Мне завтра в море…
Хрийз не раздумывая встала на призрачную дорожку. Она упруго гнулась под ногами, но держала.
— Проводи меня…
— Нырок? Это ты?
— Я-а… — странным эхом отозвался туман.
Внезапно Нырок оказался совсем рядом. Всё тот же улыбчивый парень-матрос, скрипка в чехле за спиной, волосы по плечам, нахальная улыбочка.
— Проводи меня. Проводишь?
— Конечно, — удивилась Хрийз. — Я обещала…
Он обнял её, бережно, но Хрийз почувствовала могучую силу в руках моряка. Он легко мог снести голыми руками дом, если бы захотел… В животе трепыхнулось что-то жаркое и радостное. Бабочки, говорите? Наверное, они. Хрийз закрыла глаза и подняла лицо. И Нырок поцеловал её.