Одержимая страстью

Загорелая кожа, отливающая бронзой, покрывает сплошь перекатывающиеся от малейшего движения мышцы, ни жиринки. Широкий разворот плеч и мускулистые руки с дорожками выпуклых вен, овивающих руки, привели меня в неописуемый восторг. Ну, условно говоря, как и весь он сам, начиная от макушки и заканчивая выпирающим из-под белой повязки детородным органом. Я облизнула пересохшие губы.

«Да наш директор и в подметки не годится этому богу секса», — пронеслось в голове, и мне не показалось, я даже бедрами повела от желания почувствовать на себе его руки.

— О-о-о, — мужчина сложил чуть припухшие губы трубочкой и теперь уже глядел на меня с интересом. — Смотрю, не такие уж и чистые прислужницы у нашего императора.

Он нарочито медленно провел указательным пальцем, украшенным массивной печаткой, между моих грудей, а я лишь на миг задержала на них взгляд, понимая, что с ними что-то не то. Но палец мужчины, скользя дальше вниз, отвлек от посторонних мыслей, зафиксировав внимание на себе.

Я шумно вдохнула в себя вдруг ставший вязким воздух, когда он коснулся самого чувствительного места на моем теле, а когда он надавил и чуть сжал между пальцами холмик клитора, из горла вырвался стон.

— Готова, значит, — криво усмехается он и смотрит поверх моей головы.

Он делает пальцами знак, и практически в ту же секунду рядом с ним появляется чернокожий мужчина.

— Кто ты? — выталкиваю изо рта вопрос, на который и не особо уже хочу получить ответ.

Осознание происходящего приходит медленно, и теперь я уже не могу сказать с точностью, что я не сплю. Это, скорее всего, сон, и я решила не сопротивляться, потому что просыпаться уже совсем не хочется, хочется продолжения.

В голове туманом расползаются мысли, а вот чувственность тела, наоборот, достигает максимума.

— Ида, слушай, — бархатистый баритон ласкает слух, и по его интонации понимаю, что он обращается ко мне.

Ида [приближенная прислужница Императора], почему он меня так называет? Все же где-то в подсознании плескаются мысли о том, что это не сон, и что, скорее всего, я сейчас нахожусь в ловушке у сектантов.

— Да? — губы растягиваются в улыбке, и я перевожу взгляд на мужчину.

— Ты хоть раз занималась фИлё? — вопросительный тон и это взгляд, а еще эти пальцы, которые безостановочно ласкают внутреннюю сторону бедер, практически не дают думать.

— Филё? Что это? — чуть раскрываю веки и всматриваюсь непонимающим взглядом в янтарные зрачки чуть подкрашенных глаз.

Господи, этот мужчина сводит меня сума. Закусываю губу, когда улавливаю еле заметное движение его языка, которым он проводит у себя между губ, и там, внутри, между ног разгорается пламя.

— Да, — рвано выдыхаю я, после того, как он пальцем касается мокрого лона.

Мужчина довольно улыбается.

— Это очень хорошо, ида, очень, значит, мне не придется держать ответ перед Императором.

И тут же его губы сжимаются в тонкую полоску, но это никак не портит его лицо, а с точностью до наоборот, только подогревает интерес к его персоне.

Если это все постановка, то зачем он постоянно упоминает Императора? Я же согласилась, можно и закончить весь этот цирк, главное, что от этого всего театра можно и самой получить удовольствие, и надеюсь, мне завтра за это не будет стыдно перед коллегами.

Отрываю взгляд от созерцания божественного тела и вглядываюсь в лица дев, что стоят по обе стороны этого импровизированного ложа. Нет. Не могу угадать в них и намека на то, что знакома с ними. Все же загадка есть, и мне хочется ее разгадать прямо сейчас. Как я могла тут оказаться, и почему, самое главное, почему я ничего не помню.

— Девушки, а из какой вы организации? — заглядываю им в лица, но в ответ только молчание. — Да вы не подумайте, мне все нравится, — начинаю настаивать я, ищу в их глазах ответы, но безразличие во взглядах говорит о том, что они либо очень искусно играют свою роль, либо находятся под каким-то вещество, как, в прочем, и я.

— Ида, ты не должна говорить ни с кем, — ощутимый хлопок по лобку, и я застыла от неожиданности.

Он меня только что ударил? Вскидываю вверх брови и снова перевожу взгляд на Аполлона, точное сравнение. Этот мужчина похож именно на него, только вот… Скользнула взглядом по телу вниз. Только вот член у него как минимум раз в несколько больше. Грудь дернулась, вверх оповещая о глубоком вдохе.

— Ида, хочу услышать от тебя, какой запах ты предпочитаешь больше? — он говорит, нарочито растягивая каждое слово.

— Ну, не знаю, — пожимаю плечами, — мне нравится запах чайной розы, есть такое?

Блеск в его глазах, и теперь радужка наполнена желтым оттенком.

— О, да, гликьЯ [милая], в доме госпожи Георгджины есть все запахи мира, — он тянет руку к подносу, который держит худощавый мулат, и что-то аккуратно трогает кончиками пальцев.

— Муса, как ты думаешь, запах розы скрыт здесь?

В голосе полно иронии, но я на нее не обращаю внимания, концентрируюсь на том, что он там трогает руками. Наготы своей уже совершенно не стесняюсь, хотя не могла похвастаться бесстыдством в обыденной жизни. В этом месте как будто все барьеры сошли на нет, и вот результат, я уже лежу нагишом, на меня пялится как минимум человек десять по моим подсчетам, а мне плевать. Мне, видите ли, очень важно понять, что там рассматривает герой моего очень скорого наслаждения. Внизу живота заныло с новой силой, как только представила его член во мне.

— Вот, этот, — отвлекает меня от мыслей его голос, и он поднимает вверх тонкую прозрачную хрень, которая мне очень напоминает использованный презерватив.

— Что это? — заикаясь, спрашиваю его.

— Это, ида, пропуск в мир наслаждений, — его губы искажает хищный оскал, и мое сердце екает в груди, а в коленках разливается слабость. — Переворачивайте ее, она давно готова.

— Готова к чему? — не понимающе спрашиваю его, когда четыре пары рук, не обращая внимания на мое сопротивление, быстро меняет позу моего тела. Снова словно тиски сжимаются на отдельных его частях.

— Что вы собираетесь делать? — вскрикиваю я, когда мои ягодицы раздвигают в разные стороны.

— Ида, тебе лучше помолчать, — слышу голос над головой, но он скорее похож на тихий шелест, чем на полноценное предупреждение.

— О-о-о, — раздается сзади, и холодный палец касается узкого анального колечка.

— Нет, нет, нет, прошу, — затараторила я, — я не готова, я никогда этого не делала.

— Вот и прекрасно, милая, — ладонь ложится мне на спину и, надавливая на поясницу, заставляет выгнуться довольной кошечкой, оттопыривая попу кверху, — начнем.

И тут же в узкий проход полилось что-то вязкое и прохладное, а следом, будто тараном, проник палец. Я точно чувствовала палец, и ощущение, сказала бы, не из самых неприятных. Из горла вырвался стон, когда Аполлон стал им активно работать, растягивая в разные стороны тугие мышцы. Все, на что я была способна в тот момент, так это подмахивать ему бедрами и издавать протяжные стоны.

Приближающийся оргазм волнами накатывал на меня, стремясь выбросить из сознания столь неоднозначными ощущениями, но я старалась оставаться здесь, чтобы до самой последней капли выпить этот сладкий коктейль наслаждения.

Секунды оставались до того, чтобы феерично закончить этот шквал эмоций, когда вдруг там стало пусто. С моих губ слетел разочарованный выдох, но спустя миг к узкой дырочке уже присоединилось что-то мягкое и большое. Я затаила дыхание в преддверии новых ощущений и даже выгнула поясницу в ожидании их.

Крепкая рука сжала волосы на затылке, выгибая меня чуть сильнее, и мужчина резко толкнулся бедрами вперед, врезаясь в мой зад огромным членом, разрывая не только мою попу, но и сознание на множество мелких атомов.

Последнее, что я помню, это истошный крик, который, царапая мне горло, вырвался наружу, а потом настало тягуче-черное забвение, в котором я утонула с удовольствием, главное, чтобы не чувствовать ту боль, что разорвала мне низ живота секунду назад.