Страница 98 из 105
— Ну вот, теперь мы снова начнем вспоминать о джунглях, — досадливо протянул Аркадиус. — Ведь во время морского путешествия мы не обмолвились о них и словом — говорили почти исключительно о погоде. Так хорошо говорить о погоде, когда знаешь, что тебе есть где укрыться!
— Ну что ж, погода сегодня великолепная! — улыбаясь, сказала Марианна.
Погода и впрямь была великолепной. Солнце горело на куполах собора так ярко, что хотелось зажмуриться. Дувший с моря легкий ветер развевал на мачте «Черного ястреба» флаг с гербом Сант-Анна — белым единорогом, побеждающим золотую гадюку.
На борту соседнего корабля Марианна увидела белокурую даму в великолепном платье, пристально смотревшую на нее. Лицо этой женщины показалось Марианне знакомым, но она не смогла вспомнить, где они могли видеться. И к тому же она обратила большее внимание на платье. Оно было так красиво, и голубой цвет так восхитительно смотрелся на фоне сливающихся неба и моря, что Марианне стало стыдно за свой наряд, вряд ли отвечавший требованиям моды. Она отошла немного в сторону, чтобы дама не могла видеть ее, и повторила мужу слова Лауры:
— Коррадо, хоть меня и называли лесным божеством, но я предпочитаю быть княгиней Сант-Анна. Мне просто необходимо иметь несколько красивых платьев. Я так хочу, чтобы ты гордился мной.
— Я и так тобой горжусь, — ответил князь, с удовольствием подставляя лицо теплому солнцу.
Марианне почудилась едва заметная фальшь в его голосе, но она предпочла не заметить ее. Марианна догадывалась о причине, побуждавшей Коррадо вести себя именно так. За все время путешествия он ни словом не обмолвился о ее беременности — только заботился о ней, заставляя Марианну оставаться в каюте даже во время самой легкой качки и постоянно спрашивая, не устала ли она.
Но Марианна видела, что он страдает. Иногда она ловила на себе печальный взгляд князя. Он так смотрел на нее, когда думал, что Марианна его не видит. Но стоило ей обернуться, как лицо князя освещалось улыбкой, и он начинал очередной незначащий разговор, как они договорились с самого начала — не вспоминать свои приключения во время морского путешествия.
— Не стоит искушать судьбу, — серьезно сказал Аркадиус, когда они взошли на палубу «Черного ястреба» в Сен-Луи. — Мы вспомним обо всем у камина, когда наконец доберемся домой и все приключения будут казаться сном или страшной сказкой. А сейчас давайте изобразим из себя эксцентричных мужчин и дам, решивших по собственной прихоти прокатиться на корабле до Африки и обратно.
Сперва просьба Жоливаля показалась Марианне странной — она видела во сне костры и туземцев и всякий раз просыпалась в холодном поту. И не могла удержаться от того, чтобы не вздрогнуть, когда видела в зеркале тонкий белый шрам на своем нежном горле.
Но по прошествии нескольких дней Марианна поняла, что в словах виконта была изрядная доля истины. В неспешных прогулках по палубе «Черного ястреба», любовании океаном и пустых разговорах было что-то успокаивающее, благотворно влиявшее на истрепанные нервы путешественников. И когда истекла первая неделя плавания, Марианна с удивлением и радостью обнаружила, что страшные сны больше не тревожат ее.
— Вы хороший психолог, Аркадиус, — сказала она тогда Жоливалю. — Я чувствую себя такой спокойной, какой, наверное, была только в течение жизни на вилле.
— Благодарю вас, Марианна, — склонился виконт в изящном поклоне. — Я придумал этот «способ пустых бесед», великолепное лекарство для самоуспокоения, довольно давно, еще в Париже, когда мы с Аделаидой считали, что вы погибли… — Жоливаль осекся и, улыбнувшись, произнес: — Не правда ли, океанские волны просто великолепны, Марианна?
Ночные кошмары перестали мучить Марианну, но она страдала, видя, как мучается князь, не решаясь задать ей терзавший его вопрос.
Однако несмотря на то, что они изображали из себя всего лишь эксцентричную компанию, чтобы не привлекать излишнее внимание «злых духов», их плавание вовсе не было таким благополучным, как им того хотелось.
Несколько раз начинался сильный шторм, корабль швыряло по волнам, как щепку, и путники забивались в свои каюты, молясь о том, чтобы остаться в живых. Однажды порывом ветра вырвало мачту, и матросам пришлось потратить немало времени, чтобы привести снасти в порядок.
— Странно было бы и надеяться, что все время будет полный штиль, — говорил неунывающий Жоливаль. — Бурное море — это так романтично, не правда ли, Лаура?
Лаура сердито смотрела на Аркадиуса и ничего не отвечала. Она призналась Марианне, что море не вызывает в ней никаких романтических чувств после того, как они добирались до берегов Африки на обломках разбитого корабля. У Марианны же шторм вызывал воспоминания о пиратах, и она подолгу вглядывалась в даль, боясь увидеть трепещущий на высокой мачте черный флаг.
Но в последние дни плавания море было удивительно спокойным, и корабль легко плыл по волнам. Все были довольны, потому что знали — скоро Венеция.
И сейчас, ступая с трапа на землю этого прекрасного города, Марианна вновь улыбнулась от счастья — она почувствовала себя прекрасной женщиной, княгиней Сант-Анна.
Экипаж привез их в гостиницу, ту самую, где останавливалась Марианна перед тем, как отплыть в Африку. Кони звонко стучали копытами по мостовой, и Марианна искренне наслаждалась этим звуком.
— Как мне нравится цокот копыт! — сказала она Коррадо. — Боже, как давно я его не слышала!
— Я тоже, — отозвался князь.
Марианна сидела у окна и вслушивалась в затихающие звуки Венеции. Вот тихий разговор — слов нельзя разобрать, но изредка доносится веселый смех. Вот скрип колес кареты, а вот легкий плеск весла — скоро гондольеры начнут петь свои мелодичные песни.
Молодая женщина вдохнула влажный вечерний воздух и закрыла глаза от удовольствия.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнула Марианна.
Это мог быть либо князь, либо Аркадиус — Гракх ушел вместе с Лаурой к ее тетушке. Марианна призналась себе, что она предпочла бы побеседовать с Жоливалем.
Но вошел Коррадо.
— Я не помешал тебе?
Марианна покачала головой:
— Ну что ты. Я любовалась Венецией и думала о том, что завтра мы обязательно возьмем гондолу и проплывем по венецианским каналам.
— Хорошо, — согласился князь. — Это будет завтра, а сегодня я хотел бы поговорить с тобой, если ты, конечно, не возражаешь.
— Нет, я не возражаю, — со вздохом ответила Марианна.
— У нас будет ребенок? — спросил Коррадо.
Марианну поразило это «у нас», а не «у тебя». Значит, он уже простил ее.
Она улыбнулась мужу:
— Да. Я думаю, что это мальчик, судя по его беспокойному поведению.
— А… у него будет темная кожа? — медленно, словно бы подбирая слова, произнес Коррадо.
— Нет, — глядя ему прямо в глаза, ответила Марианна. — У него будет светлая кожа.
Чернышов, Наполеон, Россиньоль… О ночах, проведенных с ними, она не могла рассказать Коррадо. Возможно, когда-нибудь она расскажет о Гудсоне Лоу, надругавшимся над ее телом, но не о них. Конечно, Коррадо понимает, что она — всего лишь женщина, а дорога к Зоуги была очень далекой и трудной, но он догадывается, наверное, и о том, что, рассказывая о своем путешествии, Марианна опустила некоторые детали, и он сам бы предпочел не слышать о них.
И Марианна не знала, что ответит мужу, если он вдруг решит расспросить ее о ребенке.
Но Коррадо с болью посмотрел на Марианну и глухо произнес:
— Хорошо. Ребенку с темной кожей пришлось бы тяжело в жизни.
И тут Марианна почувствовала, как ребенок зашевелился внутри нее, и тихо улыбнулась ему.
Когда она подняла глаза на мужа, то увидела, что он тоже улыбается — нежно и ласково.
— Я мечтал о втором ребенке, — сказал он, гладя руку Марианны. — Ты уже придумала ему имя?
— Пусть только это тебе не покажется странным, — сказала молодая женщина. — Я хочу назвать его Карлос, если это будет мальчик.
По лицу князя скользнула удивленная улыбка.