Страница 29 из 105
Индейцы плотно окружили карету, которая замедляла свой ход. Они издавали торжествующие гортанные крики, потрясая копьями. Марианна крепко прижала к себе Педро, прикрыв его своим телом.
— Не бойся, малыш, не бойся… — машинально приговаривала она.
В любую секунду женщина ожидала смертельного удара стрелы, — однако этого не случилось. Сильные руки оторвали ее от мальчика, выдернули из кареты и швырнули на траву. Марианна еще успела увидеть, как отчаянно барахтается Педро в руках у рослого индейского воина, пытаясь его лягнуть.
Сыромятными ремнями ей связали руки и ноги и перекинули через лошадь, подобно переметной суме.
«Где же Лейтон?» — подумала Марианна.
На лошадь вскочил индеец — и она тут же припустила бодрой рысью. Голова Марианны с копной распущенных волос безвольно моталась в воздухе, прямо перед лицом ерзала обутая в мокасин нога всадника. Ощущение было не из приятных: хребет коня больно впивался в живот, толчки отдавались во всем теле, в ушах стоял стук копыт. Очень скоро Марианна оказалась в полуобморочном состоянии — и наверняка грянулась бы оземь, если бы не уверенная рука индейца, придерживающего ее за поясницу.
Окончание пути воспринималось как в тумане: женщину сдернули с коня, небрежно проволокли по траве и затащили в какое-то непонятное помещение. Измученная пережитым Марианна перестала воспринимать окружающее…
Когда она очнулась, кругом царила полутьма. Ее руки и ноги были освобождены от пут Приглядевшись, Марианна обнаружила, что находится в своего рода круглой палатке, стены которой сходятся на конус. Вверху светился узкий просвет, сквозь который проникал пучок солнечного света. Диаметр помещения составлял примерно двадцать футов. К шестам, играющим для стен роль каркаса, были подвешены самые разнообразные предметы: кожаные мешочки, пара томагавков, лук, кожаные украшения, пестрые связки перьев и прочие диковинки.
Особое внимание Марианны привлек большой круглый щит, украшенный пучками длинных черных волос. Поначалу ей показалось, что это — подрезанные конские хвосты, но внезапно она осознала страшную истину: то были скальпы врагов, убитых воином, добычей которого оказалась княгиня…
Итак, она снова пленница. И еще неизвестно, что хуже: находиться под присмотром безжалостного циника Лейтона и пышущей ненавистью Пилар или угодить в руки краснокожих дикарей. Самые подлые и жестокие поступки людей цивилизованных можно, по крайней мере, понимать и предвидеть, — а вот что ждать от этих детей прерий? Марианна терялась в догадках и предположениях…
Полог, прикрывавший вход в типи, отодвинулся, и перед княгиней предстал стройный индеец. Одетый в кожаные штаны и мокасины, расшитые бисером и иглами дикобраза, он был обнажен по пояс. На мощной выпуклой груди красовалось ожерелье, в котором чередовались клыки какого-то зверя и разноцветные камешки, длинные смоляные волосы были перехвачены на лбу узким кожаным ремешком. Раскраска на лице индейца отсутствовала. Марианна с удивлением заметила, что кожа его была отнюдь не медно-красной, как могла она предполагать, а имела смугловато-коричневый оттенок.
Не обращая внимания на женщину, индеец подошел к щиту со скальпами и прикрепил к нему что-то светлое. Марианна с ужасом узнала длинные волосы Джона Лейтона…
Обернувшись на ее невольный вскрик, воин произнес что-то на непонятном языке.
— Я не понимаю тебя, — покачала головой Марианна.
Тогда индеец указал на скальп Лейтона, затем ткнул себя в грудь. Его объяснения не нуждались в переводе…
Испуганная Марианна отползла к самой стене и попыталась зарыться в ворохе лежавших там одеял. Хозяин же типи сел, скрестив ноги, напротив нее и воззрился на смятенную пленницу.
«Из моих волос может получиться совершенно роскошный скальп…» — в панике подумала Марианна.
Индеец смотрел на нее совершенно невозмутимо, на его бронзовом лице не дрогнул ни один мускул. Это непонятное созерцание продолжалось около получаса. Наконец мужчина встал и, взяв Марианну за руку, вывел ее наружу. У нее и в мыслях не было оказывать какого-либо сопротивления.
Теперь княгиня имела наконец возможность внимательнее разглядеть индейский лагерь. Он состоял из трех-четырех десятков типи, крытых бизоньими шкурами. Кое-где горели костры, у которых хлопотали женщины, бегали голопузые ребятишки, одетые в некое подобие набедренных повязок, напоминавших небольшие юбочки. Взрослых же мужчин почти не было видно. На окраине поселения виднелся огромный загон с лошадьми.
Индеец окликнул одну из женщин, затем, указав на Марианну, повелительно что-то произнес. Та поманила княгиню за собой. Марианна послушно последовала за индеанкой. К ее недоумению, женщина привела ее обратно в то же самое типи. Развязав один из лежащих там тюков, она достала одежду — подобие длинной рубахи из тонкой, хорошо выделанной кожи, напоминавшей замшу. Поблагодарив ее, Марианна хотела было уже переодеться, но индеанка жестом остановила ее. Выскользнув из типи наружу, она вскоре вернулась с большой кожаной миской, наполненной теплой водой. Это было именно то, чего больше всего желалось сейчас Марианне: она сбросила свою пахнущую гарью, изодранную и перепачканную холщовую рубашку и с наслаждением вымылась. Индеанка принялась терпеливо расчесывать костяным гребнем ее густые спутанные волосы, что-то ласково приговаривая, затем перевязала их кожаным ремешком. Она с нескрываемым интересом оглядывала белоснежное тело Марианны, осторожно прикасаясь к груди и бедрам.
— Я тебе нравлюсь? — невольно рассмеялась княгиня, польщенная таким благоговейным вниманием.
Потом индеанка окурила Марианну душистым дымом каких-то трав и лишь после этого жестом предложила одеться.
И только тут скиталица почувствовала острый приступ голода. Она знаком показала индеанке, что хочет есть. Та достала из одного из мешков, привязанных к стенным шестам, кусок вяленого мяса — и Марианне показалось, что никогда в жизни она не пробовала ничего аппетитнее. Напитком послужила вода, имевшая приятный мятный привкус.
Когда Марианна наелась, индеанка отвела ее к костру и усадила рядом с другими женщинами. Они занимались тем, что нарезали куски вяленого мяса на тоненькие полоски, измельчали их, а образовавшиеся крошки растирали до состояния пасты, добавляя в нее жир. В результате получалось то, что индейцы, как позже узнала Марианна, называли пеммикан: приготовленное таким образом мясо могло долго храниться и не теряло отменных вкусовых качеств.
Понаблюдав некоторое время за действиями женщин, Марианна тоже включилась в работу. Это вызвало одобрительные взгляды товарок. Княгиню же удивило, что индеанки трудились молча и сосредоточенно, не переговариваясь и не пересмеиваясь, как то присуще белым женщинам.
Марианна то и дело оглядывалась по сторонам, надеясь найти Педро, — но мальчика нигде не было видно.
«Если они пощадили меня, то наверняка не причинили вреда и ребенку», — успокаивала она себя.
Ближе к вечеру в лагере появились мужчины. Индианки тут же стали собирать ужин. Сами же они принялись за трапезу лишь после того, как насытились воины. Когда стемнело, мужчины расселись у костров, а женщины расположились чуть поодаль.
Марианна ощущала себя довольно странно: ей недоставало жестов для того, чтобы хоть как-то объясниться. Впрочем, женщины почти не обращали внимания на пленницу. Они тихонько переговаривались между собой, изредка отпуская смешки и подталкивая друг друга.
Мужчины у костра вели себя еще более сдержанно: говорили строго по очереди, то и дело замолкая, словно обдумывая услышанное.
«Такой чопорности могли бы позавидовать даже самые отъявленные английские снобы», — не удержалась от улыбки Марианна.
Она совсем уже было заскучала, но тут произошло нечто, заставившее ее напрячь внимание. Один из индейцев, сидящих у ближайшего костра, достал толстую потрепанную книгу и, положив ее на колени, принялся монотонно, постоянно делая паузы, что-то говорить. При этом он смотрел в открытую книгу, на страницы которой падал колеблющийся свет пламени.