Только люби

Если бы он только знал, как я мечтала об этом. Видеть его смоляную голову меду своих ног, чувствовать его рот на своем клиторе. Сходить с ума от его мягких поглаживаний и более жестких постукиваний языком.

— Давай, Ева, — оторвавшись на миг, чтобы еще сильнее раскрыть мои складочки, — кончи для меня. И я выпью тебя до капли, моя девочка.

И сорваться на крик, когда оргазм накрыл дичайшей энергией, разорвавшей в лохмотья каждый нерв.

Он оторвался от моей пульсирующей плоти и поймал мой взгляд. А я видела его губы, блестящие от моих соков, и сумасшедшие глаза пьяного от страсти человека.

— Пиздец, Ева…как же долго я мечтал об этом, — шептал, облизывая губы и сводя с ума этим движением. Выбивая к черту из привычного мира этими простыми, но такими нужными, как воздух, словами. — Какая же ты вкусная, моя сладкая девочка, — улыбаясь сумасбродно, поднялся с колен и подхватил меня на руки. — Просто охеренно вкусная…Карамелька…

Он уложил меня на кровать и навис сверху, накрыв своим телом. Такой большой, горячий и такой желанный. Так близко, кожа к коже. И я ощутила его эрекцию, легшую аккурат между моих раскинутых бедер. Подалась навстречу, чувствуя как по венам растекся жидкий огонь.

— Не спеши, — прохрипел, ладонями припечатывая мои руки.

Распял на кровати.

Губами скользнул по шее, оставляя влажный след. Обжег рваным дыханием.

Выдрал из онемевших легких сдавленный крик, рванув ткань блузки. Хруст рвущейся ткани оглушил, послав по телу волну дрожи.

И я выгнулась дугой, промежностью впечатываясь в твердый член Стаса.

— Блядь, Бабочка, — выругался Стас, когда я рванулась в его руках с одним желанием – добраться до его ширинки. — Замри, иначе я оттрахаю тебя так, что не то что сидеть, ходить не сможешь.

Замерла на мгновение, но Стас не давал передышки, накрыл ртом тугую горошину соска, втянул ее, покусывая. И эта боль была слаще любой ласки.

— Еще…пожалуйста, — простонала.

Тихий смех стал мне ответом и одна высвобожденная рука, которую Стас отпустил, чтобы выпустить на волю другой сосок, спрятанный кружевом лифчика. Этого хватило, чтобы парой уверенных движений освободить изнывающий желанием член.

— Бабочка… — не то обвинил, не то поддержал Стас, но сдерживаться больше не стал. Одним сильным движением вошел в меня, заполняя всю без остатка. Лишая дыхания от нереального ощущения заполненности.

— Ох… — закусив рвущийся из груди крик.

— Не шевелись, — снова приказ, когда я заерзала, привыкнув к его немаленьким размерам. — Дай мне минуту, пожалуйста, — тихая просьба.

Он уткнулся лбом в мой, тяжело дыша.

А я вдруг почувствовала себя влюбленной девчонкой, которой постелили под ноги небо.

Обняла ногами Стаса, губами нашла его чувственный рот, пахнущий мной, и выдохнула, шалея от собственных слов:

— Ну же, Беляев, вытрахай из меня мою дурь.

И в очередной раз задохнулась от сильных толчков большого мальчика внутри себя...

...— Стас, мне нужно в душ, — взмолилась я, когда после короткой передышки Стас снова принялся ласкать мою грудь, перекатывая в одночасье затвердевшие соски между пальцами.

— Зачем? — искренне удивился он, словно я просила у него не о банальном душе, а звезду с неба достать, как минимум.

— А зачем, по-твоему, принимают душ? — спросила и тут же охнула, когда он прижал сосок, оттянул, а потом резко отпустил, сливая боль с колким удовольствием.

Сумасшествие какое-то.

— Хотя ты права, в душе я тебя еще не трахал, — и снова выкрутил сосок, рассыпая по коже острые иголочки наслаждения.

— Стааас, — простонала, вкладывая в одно слово все удовольствие и возмущение.

— Прости, Бабочка, — прошептал, дуя на возбужденный сосок. Скручивая низ живота в тугой узел, короткими толчками рвущийся между бедер. — Я просто охереть какой голодный до тебя.

Душ? К черту все! Уперлась ладонями в его плечи, укладывая на спину. Стас послушно лег, раскинув руки, позволяя мне оседлать его.

Губами проложила дорожку от его ключицы к пупку. Языком нырнула в круглую впадинку, скользнула ниже. Туда, где тоже все гладко и идеально. И напряжено до предела.

Вдохнуть пряный аромат нашей страсти и ощутить на языке бархат его члена. И увидеть, как Стас задыхается от предвкушения. Как поднимается и опадает его раскачанная грудь. Как искажается удовольствием его лицо.

И я точно знала, что Стас Беляев самый красивый мужчина из всех, кого я знала. Идеальный. Весь для меня. До самой последней капли, которую я хотела выпить из него.

Я раскрыла губы, толкая его крупную головку внутрь, где-то на краешке сознания боясь, что вот сейчас отвращение выглянет из-за угла, но нет…только тепло и ни с чем несравнимое удовольствие растекалось патокой под кожей. Вобрать всего. Как можно глубже.

И я лизала его  жадно, лаская, изучая и проталкивая все глубже. Ничего не боясь. И я в жизни не пробовала ничего вкуснее. Это чистейшее наслаждение.

Вспышки фейерверков, когда Стас двигался мне навстречу так жестко, что мне не хватало воздуха.

Он схватил меня за волосы, резко вжимая задницу в кровать, позволяя мне сделать вдох, норовя перехватить инициативу, но я не позволила ему, снова забирая в плен своего рта его член.

И Стас сдаелся, резкими толчками трахая мой рот. Стонал сгребая в кулаки простыню.

А я сосала его, вбирая как можно глубже, сама взвинчиваясь до предела.

Стас задрожал и громко закричал, когда одним толчком бедер буквально насадил мой рот на себя. И взорвался сладким нектаром, растекшимся по горлу.

Глава 18.

Все меняется за минуту до звонка. И я чувствую эти перемены, как рокот паровоза, несущегося на кукольное тело Анны Карениной. И это нихрена не весело. Но мне не под силу остановить мчащийся на всем ходу тяжелый состав, как и отмотать время назад. Да я и не стремлюсь, потому что не жалею ни о чем.

Ева отвечает на звонок с такой радостью, нокаутируя нахер своей счастливой улыбкой, которая тает на глазах.

А я…смотрю на боль, темными смерчами закручивающуюся в ее красивых глазах, и понимаю, что собственными руками выложил каменные ступени в бездну. И я не только прошел полпути, но и утянул свою прекрасную Бабочку с собой. И мне абсолютно похер, в каком виде: хоть пришпиленной к бархату, хоть в стеклянной колбе. Плевать, потому что она будет рядом, даже если будет ненавидеть меня.

Она слетает с кровати молниеносно, едва заканчивает разговор с сыном. Мечется по комнате, ища свою одежду. Но вместо нее одни лохмотья. И я смотрю на ее жалкие попытки одеться и ни хрена не делаю, чтобы ей помочь.

— Стас, — вдруг выдыхает с таким отчаянием, что мне хочется вжаться в стену за спиной и никогда не слышать этот ее надреснутый голос. Но я упрямо стою на месте, встав с кровати, едва она ответила на звонок. — Стас, мне нужно… — делает глубокий вдох, выдыхает. — Мне нужно в город. Звонил Даня. Сергей в больнице в коме. Мне нужно…

— Нет, — сухо и равнодушно, сдерживая рвущихся наружу демонов. Я накормлю их позже. Не сейчас, когда она рядом, такая потерянная и сломленная моим резким отказом. И черти довольно скалятся, предвкушая новую порцию моей прогнившей души.

— Я… — растерянно хлопает своими невообразимо длинными ресницами, не веря, что я отказал. Да, Бабочка, я разрушил все твои воздушные замки, потому что я циничная сволочь, привыкшая получать свое любыми путями. А ты – моя. Все очень просто. — Стас, там Даня…Он один не справится.

— Твой сын большой мальчик. Справится. И он не один. Милка ему поможет, можешь не переживать.

— Я нужна ему! — упрямится, вплетая в вихри боли острые шпили злости.

— Кому именно? Своему ублюдочному муженьку или сыну, давно положившему хуй на тебя?

Ее руки сжимаются в кулачки, губы — в тонкую полоску, а в глазах…таких синих и невыносимо ярких стынет холод. Настолько осязаемый, что у меня немеют пальцы. Прячу их в карманы брюк, которые натянул, пока она слушала сына в трубке.