Только люби

Богдан подхватил смех Стаса, а я прятала улыбку в плече своего мужчины и чувствовала себя неприлично счастливой.

Глава 9.

Я чувствовала себя Алисой, попавшей в Зазеркалье. Только мое Зазеркалье пестрило разноцветными огнями каруселей, звенело колокольчиками и пахло кофе со свежеиспеченной булочкой. И никаких кроликов и чеширских котов, хотя…заглянула в смеющиеся глаза Стаса и увидела в них собственное отражение. Глупое и счастливое отражение. Оно завораживало и румянило щеки стыдом.

Протянула руку, погладила перевитое жгутами мускул плечо, пощекотала запястье и нашла пальцы, переплетая со своими. Вот он мой чеширский котяра, притворяющийся белым кроликом. Хитрый и такой нереальный, что я невольно продолжала его трогать, убеждая себя, что это реальность.

— Можешь и на зуб попробовать, — шепнул Стас в самое ухо. Языком очертил контур ушной раковины и чуть ниже, там, где рвалась от бешеного пульса тонкая жилка. Одним прикосновением швыряя в адский котел, где я буду гореть до мучительной кончины своей бессмертной души, потому что я стала на цыпочки и впилась ртом в его шею. Втянула кожу, упиваясь терпким вкусом, и услышала тихое шипение. Замерла, отсчитывая удары сердца до того момента, как Стас вывернется из-под моей совсем не нежной ласки. Но он одну руку обвил вокруг моей талии, а ладонь другой распластал на затылке, вжимая лицо в свою шею, позволяя творить безумства.

— Давай, Бабочка, пометь меня. Ну же, девочка, отпусти себя.

И я, поощренная его хриплым шепотом, прихватила зубами упругую кожу, ощутив на губах солоноватый привкус крови. Ахнула, отпрянув. С каким-то затаенным восхищением наблюдая, как место моего укуса наливалось багрянцем.

Стас дернул шеей, тихо выматерившись, и потянулся рукой к кровоточащей ранке.

— Блядь, Ева, какая же ты…

Я не позволила ему договорить. И руку перехватила, прижала к своей груди, где пушечными залпами грохотало сердце. Коснулась языком шеи, ощущая, как его пальцы сжали мою грудь, выдирая из горла тихий всхлип. Слизала кровь, как киношный вампир кайфуя от ее насыщенного вкуса, размазала ее языком по своим губам, прихватила мочку уха, выдыхая со стоном:

— Голодная до тебя…

И вдохнуть не успела, как его губы смяли мои, а наглый язык ворвался в рот, сплетаясь с моим, подчиняя и покоряясь.

И это не просто поцелуй, это нечто мощное и такое порочное, что стыд жег лицо и я хотела увернуться, но лишь сильнее впилась в его рот, требуя, умоляя не останавливаться. Да я и не смогла бы, потому что сейчас настолько в его власти, что захоти он мою душу – я бы без раздумий отдала ему ее, приправленную острым перцем, потому что помню: Стас всегда предпочитал острые блюда. Впрочем, она уже его. Давно и безнадежно упрятанная под семью замками под боком у дракона. А иначе почему я терлась об него, как дрянная девчонка из порнофильма, каждой молекулой ощущая его возбуждение? Почему мне стало плевать, где мы?

— Стас, я… — хватая широко раскрытым ртом воздух, шепнула, сама не зная, что хотела сказать. Пальцами коснулась припухших губ, растирая по ним его вкус: табака и шоколада. — Ты куришь? — хриплю, с удивлением смотря на его блестящие губы: как он медленно облизнул их, прикрыв глаза, сначала верхнюю, а потом нижнюю, очень медленно.

— Я, конечно, иногда посматриваю порно, но это… — голос Богдана прозвучал растерянно. Резко обернулась, одновременно делая шаг назад, расстилая между нами безопасное расстояние. И чувствуя, как забитое в темный угол чувство стыда вылезло на свет и взбрыкнуло всеми своими конечностями. Вздохнула, ощущая, как горят щеки. Радовало одно: не только мне было стыдно. Богдан выглядел смущенным: склонил голову, уставившись в пыльный асфальт и нервно чухал затылок. — Нет, если вам так невтерпеж, есть у меня укромное местечко…

Он посмотрел на Стаса озорным взглядом все понимающего друга. По твердым губам, идеально гладким и таким вкусным, что при воспоминании о поцелуе, острое желание толкнулось между бедер, скользнула плотоядная усмешка.

И я бы все отдала, чтобы сейчас оказаться прижатой его мощным телом где-нибудь подальше от любопытных глаз, ощутить его тяжесть и наполненность им, таким сильным и большим, но…у меня была целая куча этих «но». И одно из них - я сама.

— Черта с два! — едва не рявкнула, стойко выдерживая ныряющий в самую душу взгляд Стаса, словно говорящий: «Все, пиздец, проснулись муки совести». Но меня уже не остановить. — Вам бы только нагнуть да всунуть. Пора бы уже научиться думать чем-то выше члена.

Фыркнула, с озорством отмечая, как в космическом взгляде вспыхнули звезды.

— Евгения Матвеевна, — пророкотал Богдан, округлив глаза и прижав руку к сердцу, — я восхищен и поражен. Позвольте облобызать Вашу ручку.

И даже шагнул в мою сторону.

— Бродин, захлопнись, — зло отрезал Стас, испепелив друга одним взглядом.

Тот лишь плечом пожал и остался на месте.

— Значит, нагнуть и всунуть, да, Ева? — прошипел, весь пышущий тихой яростью.

Был бы драконом, огнем бы «обласкал», как пить дать. Только мне не страшно. Смотрела на него, собранного, развернувшего плечи и сунувшего руки в карманы, и хотела так, что все внутри скручивалось от рвущего в лохмотья желания. А еще не понимала, почему его вывели из себя мои слова? Ведь ничего такого не сказала, только правду.

Все они одинаковые, эти половозрелые мужские особи. У них на лбу написана потребность осеменить самку, у некоторых – не одну, а чем больше, тем лучше. И не всякой хочется быть одной из. Мне так точно. И плевать, что минуту назад я выглядела как раз такой. Главное, вовремя отвесить себе хороший подзатыльник.

А впрочем...я ведь должна была дать ему все, что захочет и где захочет в любое время дня и ночи. Значит, придется выполнять условия договора, хоть и отчаянно хотелось сказки и романтики.

Вздохнула, отзеркалив позу Стаса.

— Не думала, Беляев, что ты мне свидание зажмотишь, — покачала головой, грустно улыбнулась. — Но если тебе так приспичило, — дернула плечом и глянула на застывшего каменным изваянием Бродина. — Давай, Богдан, показывай свое укромное местечко.

Странно, но Стас молчал всю дорогу. В то время как Богдан на ходу рассказывал о попадавшихся нам на пути аттракционах. Только ничего я не замечала, смотрела себе под ноги. Вдруг стало невыносимо тоскливо, потому что сама испортила себе вечер. Но я так устала держать под контролем собственные эмоции, что все это вылилось в банальное подначивание. Глупо и можно было бы посмеяться, но отчего-то хотелось спрятаться в шкаф, укрыться с головой и выпасть из реальности на пару недель, чтобы в один прекрасный день выбраться из укрытия и понять, что каждый прожитый день был просто сном. Долгим и болезненным, но сном. Усмехнулась. Все это так же нереально, как благородство Стаса. Лучше сейчас принять правду, что все это он затеял, чтобы запудрить мне голову и быстрее развести на секс, который он получил бы в любом случае.

А так…решил показать, что он тоже может быть милым и заботливым. И что дальше?

Желание Стаса я ощущала даже спиной: раскаленное, словно угли йога. И моя кожа покрывалась мурашками, а на висках выступал пот, который я торопливо стирала тыльной стороной ладони. Я тоже хотела его, как бы ни пыталась от этого откреститься. Хотела и сама спровоцировала, а потом банально струсила. И вот теперь расплачивалась злостью Стаса и испорченным вечером.

Богдан же не замечал ни моей нервозности, ни возбуждения Стаса. Либо хорошо притворялся, потому что тарахтел без остановки. И когда мы оказались в уютной комнате матери и ребенка («хорошее» укромное местечко для секса, ничего не скажешь): светлые стены, персиковый диван, пара кресел и пеленальный столик, — маленькие молоточки отбивали чечетку в висках. Устало прислонилась к стене, прикрыла глаза, даже не пытаясь унять свихнувшееся сердце. Оно лупило в грудину с такой силой, что мне казалось, я слышала хруст костей. Но ребра оставались целы, а сердце продолжало нещадно гнать по венам отравленную Стасом Беляевым кровь.