Мой босс - Оборотень

— Добрым оно было пять минут назад, — пропускаю по венам горькую злость.

Стоит тут такой весь из себя, еще и насмехается. Его сюда никто не приглашал.

— И вообще я спать хочу. Так что будьте любезны, — о да, я сама вежливость, даже губы кривлю в улыбку, — излагайте, зачем явились и проваливайте на все четыре стороны.

— Злость — это хорошо. Упрямство — тоже, — кивает сам себе.

Еще бы записал, ей-богу.

— Оценили? — почти рычу.

Моей вежливости, похоже, пришел конец. Да что же это такое? Почему все не так рядом с этим оборотнем? И моя выдержка трещит по швам, а внутри просыпается вулкан.

Вместо ответа Лука бросает взгляд на часы и я залипаю на мужском запястье, которое обнимает посеребренный ремешок дорогого хронометра. Узкое с росчерком темных линий, наползающих на кисть руки и теряющихся где-то на ладони. Интересно, а там узор обрывается и где начинается?

Лука хмыкает, застав меня за разглядыванием его рук, и делает то, что нокаутирует мой здравый смысл. Нарочито медленно, почти небрежно, вынимает из петлицы рукава черную запонку, отлипает от стены и безошибочно находит мою ладошку, удерживающую одеяло, вкладывает в нее хищно блеснувший металл с синим камнем. Проделывает тоже самое с другим рукавом. Сжимает мои пальцы в кулак, спрятав в нем свои запонки. И все с это с чуть кривоватой усмешкой на полноватых губах.

Все так же медленно закатывает сперва один рукав, открывая моему жадному взгляду хитросплетение темных линий по смуглой коже. Медленно. Слишком медленно. Хочется его поторопить. Не издеваться надо мной, а показать свой узор во всей красе. И я закусываю губу, на излете поймав требование. Но, похоже, от Луки не ускользает моя жалкая попытка казаться нормальной. И его движения становятся еще медленнее. А когда рукава закатаны до локтя, снова бросает взгляд на часы. У него красивые руки. Жилистые, с выпуклыми венами, переплетающимися с черными нитями родового узора, перевитые жгутами мышц. Не тех, что накачивают в спортзале, а самых настоящих, дарованных природой. Тугих, твердых, которые так и тянет потрогать.

— Душ, деловой костюм, минимум макияжа, — до меня не сразу доходит смысл сказанных слов.

Длинные пальцы приподнимают подбородок, заставляя снова встретиться с насмешливым взглядом с темной тенью на самом его дне.

— У тебя пятнадцать минут. Опоздаешь, пойдешь пешком.

И ушел, оставив меня на пороге собственной квартиры с разинутым ртом. Даже возмутиться не дал! Ну не кричать же ему в спину, в самом деле. А хотелось рассказать ему, какой он придурок.

Внизу хлопнула тяжелая металлическая дверь. В старом доме каждый шорох подобен взрыву атомной бомбы. Слышно, во сколько уходят и приходят соседи, на каком этаже замирает лифт. Я по звуку могу определить, чья дверь открылась и что кто-то вошел в подъезд. Вот и сейчас подъездная дверь закрылась, но не слышно ничьих шагов. Значит, Лука вышел на улицу. Только его спускающихся шагов я тоже не слышала. Хищник, чтоб его. И зачем приходил? Куда я должна с ним ехать?

В недрах квартиры зазвонил телефон. Надрывающаяся трубка нашлась на кухне, где я просидела полночи, опробывая новую кофемашину и попутно опустошая запасы кофе, заведенные только вчера.

Незнакомый номер и холодный голос в динамике:

— Совсем забыл сказать, — и почему мне кажется, что он нагло врет? — Со вчера ты ведущий архитектор и у тебя осталось одиннадцать минут.

— А не пошел бы ты в задницу…босс, — почти прорычала, в пылу не подумав, как двояко прозвучали мои слова.

— Заманчивое предложение, — хохотнул этот гад. — Я подумаю, — и отключился.

— Сволочь! — рявкнула, стукнув кулаком по столу, и тут же зашипела от боли.

Разжала пальцы. На ладони лежали черные запонки, сейчас окрашенные кровью из расцарапанной кожи.

Да уж, похоже, наше сотрудничество будет сложным. Но отказываться от престижной и хорошо оплачиваемой работы из-за босса-самодура я не собиралась.

Собралась за семь минут, чем знатно удивила своего — теперь же можно его так называть, верно? — босса. Впрочем, эмоциями он владел виртуозно. Только хмыкнул, когда я плюхнулась на пассажирское сидение рядом с ним.

А я снова залипла на мужских руках, уверенно управляющими машиной.

И только когда мы подъехали к ресторану, вдруг вспомнила, что запонки так и остались на столе в моей кухне.

Но босса, кажется, это нисколько не смущало и следовать дресс-коду он явно не собирался.

Распахнул передо мной дверцу и даже руку подал. Надо же, а вчера шарахался от меня, как псы от львов.

Вкладываю свою ладонь в его, с тонким шрамом вдоль линии жизни. Кожа у него гладкая, горячая. И спину колят мурашки. Передергиваю плечом и нахожу взглядом название ресторана. Только бы не смотреть на мужчину, что пахнет искушением. Горьким и пряным одновременно.

Бесы его раздери. Как и это место. Сжимаю его ладонь, ногтями распарывая кожу. Лука смотрит на меня со смесью изумления, боли и…тревоги.

Мотаю головой, избегая его прямого взгляда.

— Я туда не пойду, — говорю на удивление твердо и прячусь в нутре машины, дверцу которой так и не успели захлопнуть.

Глава 18.

Лука. Полгода назад.

Я от нее дурею. С самой первой минуты, как увидел на какой-то конференции, темы которой уже и не вспомню.

Маленькая и хрупкая, словно хрустальная статуэтка — тронешь такую и рассыплется осколками к ногам.

В джинсах и вязаном свитере, она сидела в дальнем углу и…спала, виском прислонившись к стене. Смешная и притягивающая к себе, как магнит.

Уже тогда, дождливой осенью, она стала солнцем, сжигающим в пепел одним касанием.

Опасная. И все инстинкты вопили, что ничем хорошим это не кончится, потому что солнце нельзя трогать. Потому что с ней не будет так, как с другими. Если вообще будет.

Потому что она — человек.

Но она манила своей чистотой, невинностью и…волнением внутри нее самой. И я повелся, как пацан. Наплевал на вип-места, где удобно разместились мои партнеры, и просто сел рядом с малышкой на галерке.

Ее запах окутал словно тугой кокон, взял в плен и свел с ума зверя.

Тот рванулся к ней, проступая родовым узором, меняя медленно, но неумолимо. Я забылся, а зверь учуял…ее отклик. И это обескуражило меня, что я едва успел его приструнить.

Она же человек. Или нет?

Она пахла мятой. Сладко, пьяняще. Я не сдержался, потянулся к ней, стягивая с белоснежных волос, собранных в высокий хвост, резинку. Волосы невесомым облаком рассыпались по плечам.

Малышка тихо вздохнула, потянулась и распахнула сонные глаза. И зверь внутри заскулил, почуяв маленькую хищницу за ясным взглядом разноцветных глаз.

— Ненавижу конференции, — без предисловий, как будто мы сотню лет знакомы, заявила она.

— Может, кофе? — поддерживая ее тон, говорю почти шепотом, наклонившись слишком близко.

Вдыхая ее аромат. Добровольно пуская по венам свой персональный ад.

Она придвигается, носом к носу и выдыхает мне в губы.

— Не люблю кофе, — и улыбается неловко, будто покаялась в смертных грехах и теперь ей верный путь — на плаху. — Кроме горечи ничего не чувствую.

— Ты просто никогда не пила кофе со мной…

Через полчаса мы сидели в беседке на набережной и слушали дождь.

Малышка пила кофе маленькими глотками, обхватив ладошками бумажный стаканчик и жмурясь от удовольствия. На ее тонких губах то и дело мелькала робкая улыбка, будто вместе с кофе в нее проскальзывали теплые воспоминания.

В белые волосы вплетался ветер и я дико завидовал ему, потому что он мог касаться ее, а я — нет. Точно сорвусь.

— Что? — выгибает бровь, поймав меня с поличным.

— Вкусно? — вопросом на вопрос, игнорируя ее любопытство, блеснувшее в разных глазах.

— Очень, спасибо, — тянет губы в хитрую улыбку. — А у тебя?

Вместо ответа я просто протянул ей свой стаканчик, приглашая попробовать. Вот так…из моих рук.

Она придвигается чуть ближе, оставляя свой кофе на скамейке. Обхватывает пальчиками с аккуратно остриженными ноготками мое запястье и делает осторожный глоток. Медленно, будто лаская.