Сквозь границы квадрата

– Сволочь. – Ассур продолжает стоять, воздух над столицей очищается. Нетрудно увидеть красивый багровый закат. Только сияло рассветное солнце, как светило стремиться вернуться за горизонт. Боится того, что произойдет? Не напрасно.

Глава 4

Птичий гомон раздражает. Красивый закат медленно растворяется в сумерках, на редкость кровавый. Призрачная черта пересекает вечерний город, разделение дня и ночи, жизни и смерти. Днем столичный город бурлил, жужжал, скрипел, а к вечеру вымер. Начало и конец присущи всему, стоит ли удивляться резким переменам? Нет. Можно что-то поделать? Нет. Избежать? Нет. Проклятое кольцо Уробороса не выпустит и не впустит. Пустая улица: ни человека, ни огонька. Но это не навсегда, миг мертвого покоя будет сброшен, как одеяло в жару. А пот струится, прохлада не спешит прогнать зной, насыщенный облаками дыма.

Следующий вопрос: расстраивает гнет неживого города? Нет. Время пересекает черту, шажок и новый круг. Ноги без усталости оставляют квартал за кварталом, черта вот-вот закончится. Жизнь ворвется шквальным ветром, приятным и гибельным. Пустынный район, разрушенные дома остаются позади, смотритель небесного распорядка ударяет в гонг. По команде линия вздрагивает, изгибается. Обретает плоть на куске бесконечного полотна, которое выплевывает гигантская машина. Течение, всплеск, течение, всплеск. Зубцы графика отмеряют биение жизни города. Частоту сокращений не сосчитать. Темп ходьбы ускоряется, опаздывать не принято. Человек поворачивает на перекрестке, мост, аллея, впереди монументальная площадь. Темнота вливается на улицы, наполненные ярким огнем, назойливым шумом и обыденной суетой. С трудом верится, что столица может казаться вымершей, нипочем войны и катастрофы.

Пешеход не удостаивает взглядом ночную жизнь, невыносимо яркий свет разрезает грязную улочку. Тело реагирует на раздражитель, глаза сощурены, два шага в сторону. Автомобиль проносится, едва не задев человека. Ругательство летит вслед красным фонарям, но фраза безэмоциональная, брошена рефлекторно. Впереди вырастает оживленный проспект, потоки машин текут в разные стороны. Уличные фонари загораются в полную силу, мертвенно-бледный свет соперничает с мягко-желтым, но блекнет на фоне неоновой вывески в рост небоскреба. Колоссальное сооружение, исчезающее в ночном небе легко разглядеть из любой точки мегаполиса.

Горящие буквы складываются в название Олимпа новейшего времени: «Современная мифология». Место проживания нынешних богов. Здание поднимается на два километра, не учитывая подземные этажи. На круглой площади перед парадными дверьми переливается огнями стела с мини-версией небоскреба. Мастерски скопированная фигурка поглядывает сверху вниз на людей, но не дотягивает до ступней модельки старомодной башни, стоящей позади. Какой смысл вложил изготовитель? Что за сооружение возвышается над центральным офисом? Захватывает дух мысленное представление башни в масштабе один к одному. Весь город накроет, крыша будет в верхних слоях атмосферы.

Трехметровые прозрачные двери бесшумно отворяются, контрольно-пропускной пункт. Идентификационная карта высвечивает на пульте охраны скупую информацию. Фотография, доступ неограничен. Глухой стук турникетов разрешает войти. Знакомый маршрут, полет в комфортабельном лифте. Гниль. Всюду роскошь, дорогие ковры, редкие картины, дорогостоящая отделка. Помпезность давит, в массивных зеркалах мелькает раздраженное лицо. Гниль. Факт вызывает ноющую боль. Ведь это его владения. Не компания, разумеется. Даже не здание. Нечто больше.

Отвечаю за обстановку? Нет. Могу поменять? Нет. Избежать? Нет, но хочется. Конференц-зал с футбольное поле пуст, на центральном столе горит свет. Опоздал, встреча начата. Не вспомнить имен, память не виновата, не люблю пустой информации. Было у отца три сына: наглец, хитрец и я. «Отец» развлекается с мобильником, «наглец» откровенно плюет в потолок, положив ноги на стол, «хитрец» изучает ненужные бумажки.

– Начнем, – голос раздражен. Хочу быстрее покинуть рукотворный рай. Пожилой директор компании отрывается от игры, игриво наблюдая за хмурым лицом. Лысый «наглец» игнорирует, зеленоглазый «хитрец» приветливо машет рукой.

– Тогда начнем. Проект «Уроборос» скоро будет запущен. – По хриплым ноткам всегда узнать мистера Смита, поглаживающего поседевшую растительность на лице. Сказано торжественно. Но первый сейчас заснет, второй снова уткнулся в текст, а я:

– Называйте, как хотите, делайте, что заблагорассудится. Интересно? Нет. Вынужден? Нет. Выгода? Нет.

Наглец отрывисто смеется, находит забаву.

– Великая система трех вопросов, решающая любую задачу? – Бритый под ноль мужчина утирает выдуманные слезы. «Хитрец» наигранно качает головой, держатель нитей правления кивает, другого не ждал. Гниль.

– Власть нарекать что-то «великой системой», «проектом Уроборос», «неоконфетностью» дана каждому. Откланиваюсь. – Услышав третий тезис, «наглец» кривится будто при зубной боли. Двое откровенно наслаждаются перепалкой. Зря спешил, не деловая встреча, а фарс. Дышать легче, стоит выйти на улицу. Головной офис «Современной мифологии» яркой иглой пронзает россыпь звезд. Но человек растворяется в ночном городе, забота о несостоявшейся встрече исчезает. Нужно выполнять обязанности бога.

Мир кружится. Вальс бесконечных цифр, графиков и диаграмм возникает в обыденных деталях. Слежу за людской алчностью, торговлей, рыночными отношениями. Император денег, их создания, обмена, распространения, хранения. Верховный смотритель валютного мошенничества, убийств на фоне жадности, раздела сфер финансового влияния. Работы больше всех, закон общества зиждется на выгоде. Так было всегда и существует по сей день. Гниль. Первопричина событий сияет в лучах выгоды.

Автомат принимает пластиковую карту с бездонным балансом. Хватит для покупки мира, если бы кто-то продавал. Бутылка газированной воды со стуком просится наружу. Мимолетный взгляд по яркой обертке различает невидимое людям. Под известным брендом, торговой и производственной информацией, составом, вспыхивает путь от нуля до пестрого автомата. От холодного цеха поток течет, упаковывается, адреса, пути снабжения. Таможенные декларации, налогообложение. Развоз, обслуживание автомата, законодательные отчисления, маркетинг. Центр обслуживания безналичных операций, банк. Верхушка айсберга связывает множество служб, процессов, судеб. Что же происходит на глубине? Обывателю не увидеть. Для кого пирамида прозрачна скажет с чувством:

– Вот же гниль.

Я – хозяин дерьма. Не из отхожего места, а настоящего. Дверь подъезда открыта, ремонт не проведен, точнее не оплачен. Облеванная лестница ведет на второй этаж. Дверь квартиры тоже не заперта, внутри удерживает простенький запор. Даже замка нет, хаос. Достаточно удара, чтобы проволока перестала удерживать дверь. Хозяева выходят из дома? Нет. Обстановка напоминает помойку, никого нет дома, не считая стонов из зала. На диване лежит старушка, пытающаяся набрать номер на стационарном радиотелефоне. Ей больно, не вставала на ноги больше недели. Сейчас сквозь слезы пытается разглядеть цифры кнопок. Очки сиротливо покрыты пылью на столе, до которого бабульке не добраться. В руке вошедшего шелестит стопка неоплаченных квитанций из-под двери.

– Услуги телефонии не оплачены с позапрошлого месяца. Звонок не будет совершен. Из-за отсутствия заряда в батарейках экстренный тоже. – Капюшон падает на плечи, обнажая светлый оттенок недлинных волос, мешки под серыми глазами. Бабушка роняет телефон, слеповато вглядывается в мутную тень, открывающую форточку. Затхлый воздух как в гробу.

– Пожалуйста, помогите. Сердце… Вызовите скорую помощь, пожалуйста. – Бабулька еле слышно молит незнакомого человека. Последний пододвигает табурет к дивану, не реагируя на просьбу. Безжизненный взгляд скучающе рассматривает умирающую женщину.

– На фотографиях большая семья, неужто никто не позаботился о вас? Вот, пожалуйста, – рука протягивает дорогой мобильник. Старушка непонимающе держит в руках тонкую пластинку, напичканную электроникой. Гримаса боли не сходит с лица, сколь долго продолжается сердечный приступ?