Страница 71 из 87
В блистательной красе прозрачная река,
Медлительно течет, чуть плещет в берега;
Сверкает из-за гор, - и, новыми красами
Гордясь, любуется окрестными лугами.
Дрожащие лучи бесчисленных огней,
Как злато, движутся по зеркалу зыбей.
Великолепная, приближась полосою,
Катится - и легла серебряной дугою
До мест, где близний бор, удвоившись в струях,
Нахмуренным челом склонился на водах...
Нет, не Николай Бобрищев-Пушкин автор стихотворения "Друзья!..".
Совпадения времени написания и времени занесения стихотворения в альбом, указание разряда осуждения, география убеждают: А.А. Рябинин-Скляревский перепутал имена братьев Бобрищевых-Пушкиных.
Это Павел Сергеевич бодрился, свыкаясь с казематской жизнью в первый год заточения, и написал это стихотворение - притом адресовал его не только и не столько друзьям, сколько родителям и братьям. Думается, что тогда он так и не смог переслать свои вирши в Тулу. Ведь до выхода из каземата на поселение он, как и все осужденные на каторгу, не имел права переписки. Известно, что за узников писали "ангелы-жены" товарищей. Все одиннадцать женщин, последовавших в изгнание за мужьями, разделили между собой труд писать родным и близким узников, их имена служили адресатами и стояли лишь в начале письма и в подписи, содержание же переписывалось с черновиков писем декабристов или писалось под диктовку.
За Павла Сергеевича Пушкина попеременно писали Е.П. Нарышкина и А.В. Розен. Об этом свидетельствуют расписки о получении писем Сергея Павловича Бобрищева-Пушкина в 1829-1832 годах, хранящиеся в архиве Тульской области. Не исключено, что в одном из несохранившихся писем в 1826 году стихотворение "Друзья!.." и воспроизводилось. А может быть, не послал его домой Павел Сергеевич ни в этом году, ни выйдя на поселение - могла помешать скромность, а может, считал он это поэтическое послание юношеским порывом. В Вы-соком же, при встрече с родственницами брата Петра, зашел, видимо, какой-то разговор, впрямую касающийся до его стихотворства. Тогда и записал он в их альбом свое 30-летней давности сочинение, со всегдашней обстоятельностью обозначив время, место написания и воспроизведения - "Чита 1827 год, Высокое".
Повторение же ошибки А.А. Рябинина-Скляревского в позднейших изданиях не только извинительно, но и оправдано: ни творчеством, ни биографиями Бобрищевых-Пушкиных никто из декабристоведов специально не занимался. Потому вполне закономерно, что сведения о рядовых декабристах, какими были братья Бобрищевы-Пушкины, черпались поначалу из "Записок", "Воспоминаний" декабристов. А в них (особенно у А.Е. Розена, А.П. Беляева) не однажды упоминается, что в Чите и Петровском заводе Павел Сергеевич писал басни, а также что в этом жанре он писал ещё в университетском пансионе. С именем же Николая Бобрищева-Пушкина связывалась юношеская лирическая и гражданственная поэзия. Видимо, в силу этого - все, кроме басен, принадлежит перу Николая Сергеевича - и стихотворение "Друзья!.." было принято на веру как его вирши. Этот принцип определил и характер публикации в антологии "Поэзия декабристов", о которой мы упоминали: за биографической справкой о Павле Сергеевиче Пушкине следуют басни: "Лисица-секретарь", "Волк и две лисицы", "Брага"1, "Дитя и пятнышко". А биографический очерк Николая Сергеевича предшествует стихам: "Утро в деревне", "К Меценату" (перевод из Горация) и "Друзья! есть наше счастье...".
Но даже если бы авторство Павла Сергеевича стихотворения "Друзья!.." не было так очевидно, есть ещё один аргумент в его пользу. А.Е. Розен, может быть, слегка преувеличивая, как, впрочем, и все товарищи, литературный дар Павла Сергеевича, называл его "вдохновенным поэтом", который "сочинял замысловатые басни, звучными стихами передал псалмы и чудное послание апостола Павла о любви". Фрагмент из этого послания важен для сравнения со стихотворением "Друзья!..".
Мне песнь не даст той жизни вечной,
Которую любовь дает.
Как звук кимвала скоротечный,
Так песнь раздастся и умрет.
Что пользы в разуме высоком?
Что мне в познании небес?
К чему мне зреть премудрым оком
Всю связь бесчисленных чудес?
Что без любви все созерцанья?
К чему мне знать судеб закон?
Без ней высокие познанья
Суть только призрак, прах и сон!..
Думается, сходство поэтической манеры, рифма, ритмика, образная структура обоих произведений несомненны.
Итак, истина восстановлена. Однако поставить на этом точку не удалось - такая, видно, судьба у этого стихотворения и такой путь исследования. Когда архивные поиски успеха не принесли, начались разыскания в периодических журналах 60-80-х годов XIX века. И тогда...
В журнале "Русская старина" (№ 7 за 1873 год) было обнаружено стихотворение "Изгнанник к своим родителям" и примечание: "Стихотворение это принадлежит декабристу Бобрищеву-Пушкину 2-му (скончался 13 февраля 1865 г. в Москве) и весьма обязательно сообщено товарищем его несчастия, бароном А.Е. Розеном. Другое стихотворение, того же автора, было напечатано в "Русской старине" изд. 1871 года т. III" ("Подражание XIII главе 1-го послания коринфянам")".
Мало того, оба эти стихотворные произведения и басни П.С. Бобрищева-Пушкина вошли в двухтомное "Собрание стихотворений декабристов", изданное И.И. Фоминым в 1906-1907 годах.
Когда в декабристоведческой литературе образовалась эта "развилка" первоисточников - публикация в "Русской старине" и сообщение А.А. Рябинина-Скляревского - сказать трудно, да и вряд ли это нуждается в уточнении.
Но наши заблуждения в процессе исследования были не бесплодны: помимо безоговорочного установления авторства Павла Сергеевича Бобрищева-Пушкина, стихо-творение - по отношению к упоминавшимся публикациям 50-70-х годов обрело первоначальное свое название: "Изгнанник к своим родителям".
Сверка же текстов в обоих первоисточниках обнаружила разночтения - в первых трех строчках стихотворения.
Текст из альбома, как мы помним, начинается так:
Друзья! есть наше счастье
Не в здешнем мире в телесах,
А в страждущих живет душах.
А вот начало стихотворения, сообщенного А.Е. Розеном и опубликованного в "Русской старине":
Друзья! есть Бог, есть наше счастье
Не в здешнем мире - в небесах,
Бог в страждущих живет душах.
Смысл, что очевидно, искажен корявой передачей мысли в "альбомном варианте". Как возникло это разночтение?
Безусловно, оригинальный вариант - тот, что опубликован в "Русской старине". В этом убеждает прежде всего соответствие настроения стиха внутреннему состоянию Павла Сергеевича в годы каторги - состоянию углубленного богоискательства, и именно оно продиктовало и прямолинейную назидательность, и дважды повторенное, как в молитве, слово "Бог".
Кроме того, Павел Пушкин, тонко чувствовавший слово, даже если предположить, что спустя 30 лет, делая запись в альбоме, запамятовал начало стихотворения, мгновенно уловил бы стилистическую несообразность мысли. Ему были органически несвойственны корявость или небрежность поэтической речи.
Значит, остается предположить, что А.А. Рябинин-Скляревский, видимо, по памяти, а не с текста в альбоме воспроизводил стихотворение. Это тем более убедительно, что он допустил уже упоминавшиеся значимые ошибки: перепутал имена братьев, срок и место каторги.
Итак, стихотворение Павла Сергеевича Бобрищева-Пушкина "Изгнанник к своим родителям" начинается так:
Друзья! есть Бог, есть наше счастье,
Не в здешнем мире - в небесах,
Бог в страждущих живет душах.
Две тысячи верст - с зашторенными окнами
Высочайшее повеление о возвращении на родину государственных преступников Павла и Николая Бобрищевых-Пушкиных последовало 11 января 1856 года. Долгожданная эта весть быстро облетела все декабристские колонии, будто сибирские расстояния сократились в тысячи раз: её передавали устно, с оказией, уведомляли письмами. Все радовались за Павла Сергеевича, зная, как нечеловечески устал он за два с половиной десятилетия от "ноши" - безумия брата.