Страница 12 из 87
И видимо, это был единственный "талант", которым наградило его Провидение.
Следственный комитет
Дата основания - 17 декабря 1825 года. Полное название - "Высочайше учрежденный 17 декабря 1825 года Тайный комитет для изыскания соучастников злоумышленного общества, открывшегося 14 декабря 1825 года"1. Однако официальному его созданию предшествовала работа громадная: аресты участников восстания на Сенат-ской площади начались уже в ночь с 14-го по 15 декабря 1825 года. И число арестов увеличивалось - не с каждым днем, а с каждым часом.
Из дневника флигель-адъютанта Н.Д. Дурново:
"16 декабря. Не проходит минуты, чтобы не находили и не сажали в тюрьму кого-либо из заговорщиков.
20 декабря. Так как петербургские казематы не в состоянии более вмещать арестованных, то многие из них были отправлены в Шлиссельбург и Кронштадт".
Первые допросы велись в Зимнем дворце генерал-адъютантом К.Ф. Толем и самим монархом. Непрерывные допросы с 14-го на 15 декабря шли в течение 17 часов. И уже тогда установился тот порядок следствия, которым руководствовался Тайный комитет во все месяцы своего существования: снимавший показания с арестованных шел с опросными листами в кабинет Николая I, читал ему ответы (или монарх допрашивал сам). Император писал записки Сукину, передавал их Башуцкому2 и отдавал приказ вести в крепость. Затем следующий допрос. И снова: царский кабинет, записки Сукину, допрос. В этой упорядоченности: допрашивал - шел - читал - писал - передавал приказывал - посылал - был не только ритм механизма, но и лестный слуху монарха-фрунтомана ритм шагистики, близкая его сердцу обстановка плаца...
Уже первые допросы показали, что речь идет о достаточно широком политическом заговоре, который ставил своей целью социально-политические преобразования в России, а не о простом бунте. Именно поэтому Николай I отказывается от первоначального намерения предавать широкой гласности ход ведущегося следствия. И ему, следствию, отдает монарх всего себя. Уже вечером 14 декабря он составляет собственноручную записку с перечислением членов тайного Следственного комитета. 15 декабря военному министру А.И. Татищеву, назначавшемуся председателем, Николай I распорядился подготовить проект указа о создании комитета. Текст указа составил А.Д. Боровков, бывший в должности военного советника при военном министре. 17 декабря Николай I подписал проект указа, задачей которого было: "Принять деятельные меры к изысканию соучастников сего гибельного общества, внимательно, со всей осторожностью рассмотреть и определить предмет намерений и действий каждого из них ко вреду государственного состояния, постановить свое заключение и представить как о преступлении с виновными, так и о средствах истребить возникшее злоупотребление". Указ этот не был опубликован в печати, ничего не сообщалось и о тайном Следственном комитете.
Достоянием гласности - 22 декабря 1825 года - стал лишь манифест от 19 декабря 1825 года, написанный М.М. Сперанским, главная мысль которого сводилась к тому, что "правосудие запрещает щадить преступников" и потому все они понесут заслуженное наказание - "каждый по делам своим".
И лишь 5 января 1826 года в "Санкт-Петербург-ских ведомостях" и в "Journal de Saint-Pйtersbourq" (органе Министерства иностранных дел) была помещена короткая информация, сообщавшая об учреждении Следственного комитета, который занимается расследованием заговора, направленного на "истребление всей императорской фамилии, грабеж, расхищение имуществ, убиение не принадлежащих к мятежническому их сообществу граждан"1.
Пытаясь успокоить общественное мнение и как-то оправдать аресты, в статье делался такой акцент: "Показания тех, кои пойманы с оружием в руках, и открытие Тайного общества, издавна готовившего себя к возмущению, принудили правительство взять под стражу многих более или менее известных людей"; непричастным к заговору будет "немедленно возвращена свобода", а "главных, истинно злоумышленных мятежников ожидает примерное наказание". Целью публикации было утверждение, что "заговорщики" - это "грабители" и "цареубийцы", т. е. дискредитация декабристов, а также подготовка общественного мнения России и Европы к той жестокой расправе, которая ждала участников восстания.
В состав Следственного комитета после ряда перестановок вошли военный министр А.Н. Татищев (председатель), петербургский генерал-губернатор П.В. Голенищев-Кутузов, действительный статский советник А.Н. Голицын (единственный штатский член комитета), дежурный генерал Главного штаба А.П. Потапов, генерал-адъютанты А.Х. Бенкендорф, И.И. Дибич, В.В. Левашов, А.И. Чернышев, великий князь Ми-хаил Павлович. Правителем дел комитета был назначен военный советник военного министра А.Д. Бор-овков. Помощниками правителя дел (они не были членами комитета) назначались флигель-адъютант полковник В.Ф. Адлерберг и чиновник 9-го класса (титулярный советник) А.И. Карасевский (он ведал всей исходящей и входящей перепиской комитета).
Первое заседание Следственного комитета состоялось 17 декабря 1825 года "пополудни 61/2 часов".
"Слушали: Именный Высочайший Указ, данный на имя военного министра в 17-й день декабря об учреждении Тайного комитета для изыскания соучастников возникшего злоумышленного общества к нарушению государственного спокойствия.
Положили: приступить немедленно к исполнению сей высочайшей воли".
Так был запущен состоящий из сановной и военной аристократии следственный механизм1. "Особенной задачей Комитета, - писал впоследствии декабрист А.М. Муравьев, - было представить нас всех царе-убийцами: этим бросался намек хулы в настроение толпы, которая слушает, а не рассуждает".
Общую характеристику членам Следственного комитета дал другой декабрист - А.В. Поджио: "Эти люди были людьми своего русского времени; люди, взросшие, созревшие под влиянием узкого, одностороннего, государственного тогда военного духа. Они служили верным отпечатком того времени, вместе славного и жалкого! Все являли в себе все противоположности, все крайности образовавшихся тогда характеров об-щественных. Одностороннее, исключительное, поверхностное военное образование, при условии непременной отчаянной храбрости, второстепенного честолюбия, грубого обращения с низшими и низкопоклонства с старшими".
Пожалуй, ни одно из воспоминаний декабристов не обошел горький и гневный рассказ о том, как вел следствие "высочайше учрежденный комитет", который они определили полузабытым, да и не бытовавшим на Руси словом "инквизиция". В.И. Штейнгейль: "Слуги нового властителя всегда бывают чрезмерно усердны в угодливость порывам гнева его: и рвать готовы. В XIX веке Комитет генерал-адъютантов, вмещавший царского брата, принял обряды инквизиции".
Рассказывает М.А. Фонвизин:
"Обвиняемые содержались в самом строгом заточении, в крепостных казематах и беспрестанном ожидании и страхе быть подвергнутыми пытке, если будут упорствовать в запирательстве. Многие из них слышали из уст самих членов Следственной комиссии такие угрозы. Против узников употребляли средства, которые поражали их воображение и тревожили дух, раздражая его то страхом мучений, то обманчивыми надеждами, чтобы только исторгнуть их признания.
Ночью внезапно отпиралась дверь каземата, на голову заключенного накидывали покрывало, вели его по коридорам и по крепостным переходам в ярко освещенную залу присутствия.
Тут по снятии с него покрывала члены комиссии делали ему вопросы на жизнь и на смерть и, не давая времени образумиться, с грубостью требовали ответов мгновенных и положительных, царским именем обещали подсудимому помилование за чистосердечное признание, не принимали никаких оправданий, выдумывали небывалые показания, будто бы сделанные товарищами.
Кто же не давал желаемых им ответов по неведению им происшествий, о которых его спрашивали, или из опасения необдуманным словом погубить безвинных, того переводили в темный и сырой каземат, давали есть один хлеб с водою и обременяли тяжкими ручными и ножными оковами.