На Закате

В задымленном полумраке зазвучал размеренный речитатив интерна, слова канона. Комиссар сидел на табурете рядом, внимательно наблюдая за реакцией Лии. Сначала девушка уронила голову на колени, и сидела так до пятой песни, потом откинула её назад, подняв лицо кверху. Глаза Лии были закрыты, дышала она тяжело, видно было что ей весьма нехорошо. Комиссар ждал.

На седьмой песне девушку вырвало тёмной желчью, и она, потеряв сознание, стала заваливаться на бок. Комиссар успел её подхватить, и уложить на пол. Так она и лежала неподвижно, дыхание её стало размеренным, и с последними словами канона ничего не изменилось. Повисла тишина, в которой продолжали безмолвно клубиться синеватые облака фимиама.

— Обсессии, соответствующей малефику, не наблюдается. — резюмировал Комиссар.

Вскоре девушка уже сидела у печи, укрытая походным байковым одеялом и смотрела на огонь. Кастор выдал ей свою вторую рубаху принесенную из Дормеза, а брат Натан был послан в шинок за парой бутылок вина, за чистой одеждой для девушки и, собственно за шинкарём Устином.

Хата основательно пропахла ладаном, но Лия чувствовала себя в ней вполне хорошо. Она уже не боялась, однако на контакт пока не шла, хотя было очевидно, что могла рассказать многое. Кастор мрачно смотрел на её изможденное, но молодое, должно быть красивое лицо, на отблески пламени, пляшущие по её тонкой как пергамент коже. Да, еще недавно она была гораздо здоровее и красивее, а учитывая, что она не от мира сего, и уже тем выделяется среди обычных сельских девок… В неё можно было влюбиться. Конечно, не Кастору, но кто-то другой, имеющий влияние в Сборри, вполне мог.

Дверь скрипнула, и комиссар, ожидавший увидеть сейчас Натана или Рорика, оглянувшись, весьма удивился. Это был брат Аполлос.

— Ты загнал лошадь?

— Этого не потребовалось, Ваше Преподобие. — запыхавшись произнёс интерн. В аббатстве мне дали коня не хуже, и вот я снова здесь. Тем более, оно не так уж далеко по хорошей дороге. — сказал со слегка сбитым дыханием интерн, приблизившись и оглядев девушку у огня.

— Ну так что ты узнал?

— Я легко нашел отца Савву, он приезжал сюда последнее время. В общем тут всё очень скверно… У них тут уже лет двадцать жила настоящая ведьма, и не то, что бы просто жила, а была в чести. Здесь каждая семья к ней обращалась в то или иное время, кормили её всей деревней, и очень боялись.

— И аббатство не дало знать инквизиции в Шелвике. — проговорил Кастор.

— Я не знаю…

— Я знаю. И аббатство, и, возможно, шелвикский отдел соблюдали некую договоренность. В этом селении такую договоренность мог заключить только один человек… ОТлично. Сейчас допросим шинкаря, а потом возьмёмся за голову. Смешной каламбур, правда? Ладно, ты молодец, давай садись к огню, но будь осторожен, не слишком близко.

— Этот каламбур тоже не плох — улыбнулся интерн.

— Да, что-то на меня нашло. Хорошее настроение, люблю когда всё так распутывается. Даст Бог, и ты полюбишь.

Через минуту в хату, уже называемую инквизиторской, зашло сразу трое. Маркус, Натан, ну и опять же перепуганный шинкарь Устин. Последнего тут же усадили на табурет в центре, интерны принялись выливать вино в котелок, что бы поставить на огонь, а комиссар не откладывая, приступил к добросу.

— Сударь Устин Каш… Я прав?

— Да, Ваше Преподобие, так. — робко поджав ручонки к жирному тулову закивал крысячьей головой Устин. Грязные засаленные волосы, рябое лицо — смотреть на это все было крайне противно, несмотря на вполне приличную одёжку.

— Вам известно, чьей рукой было написано это обращение госпожи Марты Сирко в шелвикский отдел инквизиции? — Кастор приблизил к лицу Устина бумажку, испещренную почерком, который тот отлично знал.

— Да… — скривился Шинкарь, — Рукой моей… Но это она диктовала, я не причём.

— Ваше положение, дорогой мой друг, очень тяжелое. Потому как следствие пришло к следующим выводам. Сирота Лия не является на самом деле ведьмой, и никаких доказательств этого никем представлено не было. Поэтому данное обращение уже само по себе ложно, а значит преступно. Далее… Детектив Грейс, прибывший для проведения следствия по этому ложному обращению, исчезает. Скорее всего, он мёртв, в этом я почти не сомневаюсь. Мы еще не вполне установили вашу мотивацию, но понимаете, есть такая удобная формулировка "по наущению дьявола". С такой формулировкой, мы сожжем на вашем грязном майдане и Марту Сирко, и вас, дорогой мой сударь Устин Каш! — Кастор зло ощерился, обнажая верхний ряд зубов. Самое страшное лицо, которое можно было увидеть в этой части света.

— Да вы что… — затрясся шинкарь. Я не знаю, что они там хотели, эти Сирко. Моё дело какое… Написать. Я не знаю ничего.

— Ложь совершенно вам не поможет. — покачал головой комиссар. — Брат Рорик, доставай инструменты.

Маркус оживился, потер руки, и отправился доставать походный набор для дознания.

— Я скажу всё, что знаю, ваше святейшество! Ради Бога Иисуса Христа, и Пречистой Его Матери! — заверещал Устин.

— Я весь внимание, сударь мой Каш.

— Марта просто приревновала мужа к этой шлюшке. — указал шинкарь на Лию. — Они с августа еще вечеряли. Он у Анки-то почитай через день бывал, подарки делал. Ну Марта и не стерпела, пришла ко мне писать жалобу. Вот дура же, и я дурак, что ввязался.

— А что Паул, у них же вроде с Паулом что-то было?

— Может же было, она же шлюшка!

Кастор потер висок, и наклонившись к Устину, шепнул ему на ухо:

— Еще одно грязное слово в её сторону, и Рорик отломает тебе палец, просто так.

— Я понял, понял… — зашептал с готовностью шинкарь и продолжил уже в голос. — Так вот, ваше Преподобие, ничего доподлинно про Паула неизвестно. Кроме того, что пропал в начале января.

— До или после исчезновения Грейса?

— Знаете, в то же самое время…

— Паул убивает Грейса и исчезает… Почему? — уже скорее самому себе задал вопрос Кастор, но взглянув на Лию, снова пришел к верной мысли.

— А как шло следствие, Грейс пришел к каким-то выводам? Бумага Марты сработала?

— Я вам так скажу… Марта хорошо заплатила вашему инквизитору, что бы этой… Лии больше не было в Сборри. И здесь даже Агафон ничего не мог сделать. А он в Шелвик мзду отсылал, еще что бы Анку не трогали.

— И Грейс должен был Лию арестовать.

— Ну, по тому, сколько я Марте ссудил, он мог бы Лию и сжечь, полагаю. Это была бы честная сделка.

— Паул любил её, и не мог этого допустить. Сколько ему лет?

— Девятнадцать, Ваше Преподобие.

— Ну что братья, поздравляю, с этим мы разобрались. — улыбнулся, наконец, Кастор.

Однако Устина еще долго не отпускали. В котелке закипел глинтвейн, и проматное пряное питьё разлили по кружкам, одну из которых вручили Лии. А между тем, разговорившийся Шинкарь подробно рассказал о том, как Агафон покрывал Анну, оплачивая шелвикскому отделу спокойствие ведьмы. И о том, как связь с Лией перешла всякие разумные границы, и Анна отказала Агафону в том, что бы он поселил Лию у себя. А потом Анна умерла.

— Нам бы нужно посмотреть на могилку Анны. — сказал Кастор. Это обещало быть самой интересной частью следствия.

— А не знает никто где у неё могилка. Её хоронили двое, так их прямо в лесу загрыз кто-то. Может на шатуна нарвались, того никто не знает.

— А у них-то могилка есть?

— Есть, прямо там в лесу, неглубокая по зиме-то. — кивнул Устин.

— Значит так. — стал распоряжаться Кастор. — Брат Рорик, шинкаря отведи к сентинелам. Скажи им, что бы никаких разговоров с Мартой у него не было.

— Само собой.

— А мне пожалуйста тоже глинтвейна. Немножко отдохнём и пойдем проводить эксгумацию. — комиссар взял освободившийся табурет и подсел к огню рядом с Лией.

3. Расследование.

Идти на место захоронения неудачливых могильщиков пришлось около получаса. На юг от Сборри и в сторону от синестольского тракта, по узкой тропе среди заснеженных полей. Затем тропа доходила до края леса и ныряла под мрачное сплетение голых крон.