На Закате

Тест занял обычные пол часа, за которые чтец вычитал установленное последование, а Аполлос сжег горсть отличного ладана. Даже дознаватель и тот постоял в уголке, помолился, чинно крестясь в конце каждого тропаря. Человек был очень набожный и благочестивый.

Однако, в результате теста никакой обрупции выявлено не было, вообще. Агнессе даже не стало дурно, она напротив молилась вместе со всеми, смиренно склонив голову, и в конце канона осталась вполне в хорошем самочувствии и даже в приподнятом настроении. Никакой обсессии.

Аполлос, мрачнее тучи, приказал сентинелу препроводить Паттон обратно в её камеру, а сам пошел выписывать наряд для обыска.

К вечеру наряд инквизиции произвел обыск в "Углу Паттона", забрав с кухни все, что напоминало порошки, приправы, масла и зелья, и теперь это все надлежало проверить в лаборатории. Согласно поступившему в консисторию заявлению, Агнесса Паттон заговаривала еду и добавляла в неё снадобья, вызывавшие у посетителей настоящую зависимость, страсть, заставлявшую возвращаться в харчевню снова и снова. Теперь детектив Епифан надеялся только на то, что среди изъятого будет действительно обнаружено нечто, сильно отличающееся от обычных приправ.

Исследование должно было начаться только на следующий день, поэтому вернувшийся в Управление Аполлос оказался совершенно свободен. Подавленный гнетущими мыслями о ходе расследования и своих перспективах, молодой детектив решил спуститься в цоколь жилого корпуса, где располагался зал для гимнастических экзерсисов.

2. Комиссар.

Это было просторное помещение с обычными каменными стенами и сводами и рядом маленьких окошек, выходящих на поверхность у самого потолка. Здесь имелось достаточно свободного пространства, хорошо утрамбованный земляной пол, а так же расположенные вдоль стен гимнастические снаряды, все для того, что бы служители могли поддерживать надлежащую физическую форму. Занятия, носившие обязательный характер в начальных училищах и академии, после выпуска и назначения на должность становились делом личной дисциплины и залогом выживаемости в силовых операциях. Посему, в этом зале можно было встретить только самых энергичных и ответственных представителей инквизиции.

Аполлос рассчитывал немного разогреться с гирей, потом, возможно спарринговаться с кем-нибудь из братьев на тупых мечах, если будет с кем.

По счастью, в зале оказалось несколько человек, но все они собрались вокруг одного, что-то им объясняющего. Подойдя ближе, Аполлос с радостью узнал в говорящем своего знакомого и безмерно уважаемого инквизитора. Стоя в простой сорочке, заправленной в брюки, с братьями беседовал никто иной, как майор-агент Кастор Барроумор.

— …Когда он прячется, вы не должны искать его глазами. Здесь, или здесь. Когда вы концентрируетесь на одной точке, вы ослабляете периферическое зрение. И если будете внимательно смотреть в ошибочном направлении, то просто не среагируете на атаку. Поэтому, если направление опасности не ясно, смотрите в общем, ни на чем долго не задерживайтесь. Кроме того, при плохом освещении, это несколько улучшит видимость, что тоже немаловажно.

Братья слушали Барроумора едва не затаив дыхание, потому что это говорил человек, который опробовал свои тезисы на практике, и жизнь которого была свидетельством их действенности.

— Приветствую вас, брат Кастор.

— Кого я вижу! Брат Аполлос. — улыбнулся Барроумор, и обратился к своим слушателям. — Ладно, братья, с Богом, занимайтесь.

Отойдя к Аполлосу, комиссар спросил:

— Ну как твои дела? Я слышал ты действуешь, верно следуя заветам Маркуса: снача жгем, потом разбираемся.

— Если честно, я сейчас пребываю в затруднении. — признался Аполлос.

— И об этом я знаю. Моё предложение таково: сначала все-таки завершим упражнения, потом поговорим о делах твоих скорбных.

Аполлос удостоился наконец того, о чем в тайне мечтал: сойтись в поединке с самим Барроумором. Брат Кастор остался в сорочке, а младшему товарищу он крайне рекомендовал не пренебрегать положенным в таких случаях дублетом. Мечи для спаррингов были лишь незначительно легче боевых, и несмотря на совершенно широкие округленные кромки, могли оставить на теле весьма значительные ушибы. Тем более, когда поединщики входили в раж, и наносили удары уже мало себя сдерживая.

Аполлос послушался Барроумора, и конечно, оказался в этом прав. Кастор рубил молодого брата парируя каждый первый его удар, и не оставляя буквально ни шанса. Ты бьешь противника, но он исчезает с пути твоего клинка, словно призрак, и почти в это же мгновение удар возвращается. Вообще Аполлос был отличным фехтовальщиком у себя на курсе, имел всегда самую высокую оценку, но здесь был какой-то другой, запредельный уровень. По Барроумору просто нельзя было попасть, словно он был бесплотен.

Взмокнув и выдохшись, получив саднящуюю боль в десятке мест на плечах, руках, бедрах и даже спине, Аполлос не добился ничего.

— Как? — спросил он, склоняясь и переводя дыхание.

— У тебя очень хорошие атаки, но я читаю их в начале и принимаю верные решения.

— Слишком быстро…

— Поэтому я и жив до сих пор, брат Аполлос. Скорость и верность решений, это универсальное преимущество.

— Вы, должно быть, были лучшим в фехтовании, когда учились? — разогнувшись, Аполлос стал стягивать с себя уже ставший горячим дублет.

— Нет, я был вторым. — покачал головой Кастор. — Лучшим был Гастон Феникс. За всю жизнь, я не видел никого, кто владел бы мечом лучше его. Он был на голову выше любого из Грифонов.

— Я слышал про него. Но он же… погиб в Мистерионе?

— Да. Потому что быть лучшим в мире фехтовальщиком не всегда достаточно, что бы побеждать и выживать. Гастону встретился ликантроп-вожак, и Гастон даже успел поразить его прямо в сердце. Но беда в том, что этого было недостаточно, что бы убить вожака сразу. Думаю, единственная возможность для этого, это удачно пронзить ему мозг. В общем, в следующее мгновение ликантроп разорвал его на куски, и только потом сдох. С мечом в сердце.

— Вы же там тоже были?

— Мы участвовали в одной экспедиции, но никогда не работали вместе, у нас были сложные отношения. — задумчиво проговорил Кастор. — Хотя и жаль его… Ну, что-ж, сейчас пойдем попьем, и расскажешь мне, в чем твои проблемы.

Выслушав Аполлоса, Кастор успел одеть камзол и привести себя в порядок.

— Есть такая теория, среди неблагонадежных людей, которая называется презумпция невиновности. — проговорил комиссар, придирчиво разглядывая себя в посеребренное зеркало. — Суть её в том, что подозреваемый считается невиновным, пока его вина не доказана. Странный подход, прямо скажем… Но давай попробуем исходить из того, что твоя харчевница и в самом деле невиновна. Мы имеем два доноса на неё, от одного и того же человека, так?

— Да, их написала Лора Функин…

— Неважно. Важно, что Лора может иметь причины харчевницу оклеветать. Поговори с самой харчевницей, дай понять, что у неё есть все шансы выставить крайней недоброжелательницу, и тут же получишь массу информации, возможно даже полезной. Потом тряхнешь эту твою Функин.

Лицо Аполлоса просияло:

— Ваше Преподобие, спаси вас Христос!

— Вообще, брат мой, ты сам должен доходить до таких элементарных вещей. Я, конечно, понимаю, что лучше пережечь, чем недожечь, но бабы клевещут на баб с тех пор, как Лилит увидела Еву. Стыдно, исправляйся.

— Да, спасибо.

— Держи меня в курсе.

Агнесса Паттон уже улеглась на постель, пытаясь уснуть, когда с лязгом отворилась железная дверь, и перед ней снова предстал арестовавший её детектив. Арестантка села перед ним, выказывая полное внимание, и Аполлос заговорил:

— Мы должны убедиться, что вы не стали жертвой навета недоброжелателей.

— Правильная мысль. — подхватила Агнесса.

— Есть ли кто-нибудь, кто желал бы свести с вами счёты?

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.