Страница 108 из 122
У кровати сидела Палма. Просто сидела и улыбалась самой бабской из своих улыбок:
- Я сказала учителю: пусть делает, что хочет, но без приказа по братству об обязательном ношении имперской брони в чужих портах я больше ни одного мужа из хайма не выпущу. Мне плевать, сколько это стоит и как выглядит. Я не могу тебя потерять.
Я улыбнулся. Было что-то особенное в её словах. Она волновалась обо мне. Она не была штабной крысой и умела ходить под выстрелами, она не боялась смерти, но моя жизнь была важна для неё сама по себе. Логика подсказывала, что я просто не смогу исполнить договор, если погибну, но о договоре она сейчас не говорила, она говорила обо мне. У неолетанок есть такая черта: они не умеют драться за себя, но порой готовы вцепиться в глотку за своих мужиков.
Глупо, но это было приятно. Я был слаб даже для того чтобы толком открыть глаза, но мне нравилось слушать, как Палма ругается, обещая вырезать всю армию вайо и тот несчастный порт, где меня ранили. Да уж, на её фоне я никогда не буду выглядеть маньяком! Я ощущал себя дома. Среди тех, кто принимает меня своим. Среди тех, кому я дорог. Мне было приятно слушать проклятия на головы моих врагов, да что там врагов, случайных людей, проявивших грубость к моей драгоценной персоне.
У даккарцев не принято навещать раненых. Раненый воин слаб, а мужчине неприятно, когда его видят слабым. Но здесь, в этом месте, это не имело значения. Мне было приятно, когда вокруг меня толпились Палма и мои женщины. Они не видели моей слабости. Они, отбросив всякую логику, поражались моей силе. Шептали что-то о том, что я герой и что ждут моего выздоровления, кормили меня с ложки, подносили пить. Это было смешно и глупо, но мне было приятно обнаруживать их рядом, выныривая из болезненного сна. А погружаясь в него, снова знать, что они останутся здесь.
К вечеру в палату протиснулся Данко:
- Почему ты спас его?
- Обязанность любого воина защищать своего командира. Веникем лидер братства, защищать его обязанность и честь любого, кто считает себя частью этого братства.
Венки:
За окнами занималось утро. Я стоял через коридор от палаты Экома уже больше часа. Труднее всего было бы объясняться с Палмой, но она уже ушла поспать. Сейчас возле Экома остались две женщины. Сам он по большей части спал. За этот час я лишь раз заметил, что он приоткрыл глаза.
От мыслей и самобичевания меня отвлёк звонок старика:
- У меня есть к тебе важное дело, Генерал-командор, я на базе возле храма Мевы. Приходи.
Что бы ни придумал старик, нужно было идти. Я даже не мог оценить, насколько упал или не упал в их глазах, сознавшись в произошедшем в порту. Может быть, сейчас мне объявят, что я недостоин звания генерал-командора, или вообще недостоин быть воином Даккара. Может, запретят покидать порт, генерал-командор обязан думать о своей безопасности. Потерять лидера - позор для любого братства.
Старик встретил меня перед храмом. Присутствие здесь же Анжея и Адениана говорило о том, что меня позвали для какого-то ритуала. Надеюсь, не снимать ордена.
Мы вошли в помещение. Генералы остались у дверей, а старик повлёк меня дальше по ступеням к алтарю. Здесь горел огонь во всех чашах, включая самые маленькие, а ещё... ещё на камне лежал тот самый сиреневоглазый вайо. Скрученный по рукам и ногам, он испуганно крутил головой и не кричал только из-за того, что физически не имел возможности: его рот был тщательно заклеен. Увидев меня, он замер и уставился мне в глаза тем самым взглядом испуганного мальчишки.
- Анжей связался с портом Альбен, и они поспешили выдать нам этого типа. Боги очень добры к тебе, Веникем. Они подкинули тебе глупого врага, способного лишь обнажить твои слабые места, но не навредить. Ты должен воспользоваться этим. А ещё исправить ошибку своего отца: он научил тебе держать меч, но не научил убивать. В этот раз это неумение чуть не убило тебя, чуть не оставило возрожденное братство Белые скалы без лидера. От тебя многое зависит, ты не имеешь право на такие слабости.
Старик вытащил из ножен за моей спиной мой правый меч и вложил его мне в руку:
- Убей его. Заверши незавершённое и напои Меву первой кровью из своих рук.
Глава 43
Венки:
Вся моя жизнь череда прогибов под ту или иную родину. Арнелет требовала от меня преклонять колени и подчиняться, Даккар - душить свою брезгливость, аккуратность и быть жестоким. Арнелет учила ценить любую жизнь, Даккар не ценить даже свою. Это способ мышления Даккара - клинком по горлу, это его способ говорить - крик, сдавленный кляпом, и его способ почитать богов - умывать кровью. Арнелет же оставляла тела в целости, кромсая исключительно души.
Я усилием воли оторвал взгляд от прикованного вайо и перевёл его на старика. Он кивнул: "Действуй!". И это не было предложением, это был приказ! Даккар имел свои законы, он не собирался ждать, когда я соберусь с духом, не собирался дать мне время поговорить с Морок и найти какой-то способ разрешить это убийство своей психике. Он не собирался ждать, когда я справлюсь со своей беспомощностью. Он вообще не умел ждать! Он вкладывал в мою руку меч и приказывал: "Убей!".
Этот сукин сын стрелял в меня, он ранил моего Экома, но, юбля..., я не мог вот так сразу. Теперь я точно знал, что не мог. Видимо, мои неолетанские гены противились этой крови. Только есть ли у меня выбор? Поймёт ли старик мои объяснения? Что он сделает, если я откажусь? Учитывая, что присутствие генералов на ритуале по традиции совсем не обязательно, что-то мне подсказывает, что мне не понравится то, что он сделает, узнав, что я не могу убить этого ублюдка. Что он может сделать? Ну, снимать с меня ордена он, наверное, не станет, почему-то сейчас я уверен в этом, хотя кто знает эту их даккарскую гордость. Но он может, например, привезти ещё десяток вайо, выстроить их в ряд и торжественно перерезать им глотки на моих глазах, пока я не соглашусь прирезать этого. Где-то я даже слышал о таком. Один из Ацунав в Клинках, кажется, так учил своего сына.
Я не мог этого сделать, но у меня не было выбора. Моя даккарская родина требовала крови, и она не склонна принимать компромиссы. У меня нет выбора...
Я изобразил ухмылку на лице, расправил плечи, перехватил меч в удобную руку. Одно чёткое движение стали по горлу... Красная линия расширяется в широкую красную полосу, быстро бегущую по канавкам алтаря. Вот поток достиг края и, заворачиваясь, нырнул в круглую чашечку. Их не зря делают из гладкого чёрного камня: красное на чёрном - это главное определение красоты у Даккара. Красный закручивающийся поток на холодном чёрном камне.
Чаша наполнилась наполовину. Я лёгко подцепил её пальцами и снял с креплений на алтаре. Теперь, когда чаши нет на своём месте, поток идёт по канавкам прямо на пол. Под ноги. В грязь. В землю. Это тоже способ мышления Даккара: горячее красное в холодную чёрную землю.
Я шагнул к центральной чаше алтаря Мевы. Даккарского алтаря Мевы - холодного чёрного бога, пожирающего горячее красное. Чаша в моей руке опрокинута в красный огонь алтаря Мевы. Красный огонь встретил красный поток и разразился чёрным едким дымом. Где-то сзади об пол клацнули мечи. Даккарская музыка. Признание старшего. Я изобразил на лице полуухмылку и обернулся.
Старик хлопнул меня по плечу и что-то сказал. Что-то правильное, даккарское. Я изобразил небрежное понимание на лице и кивнул. Вот и всё! Даккарские ритуалы короткие. Старик потянул меня прочь из храма. У выхода я обернулся: на чёрном холодном камне, изрезанном красными полосами, лежало неподвижное белое тело. Чёрное-красное-белое под музыку клинков...
Генералы попрощались со мной у портала в хайм. Анжей что-то говорил и звал выпить, но я изобразил занятость и отказался. Чем я собирался заниматься? Куда я шёл? Сколько времени?