Страница 164 из 169
-- я не устану это повторять-- в то же самое мгновение во всей России вспыхнет пожар, который сожжет ее дотла" (Maistre J. de. Quatre chapitres sur la Russie. P., 1859. P. 22; эта работа, написанная в начале i8io-x гг., была впервые опубликована только в 1859 г-; смСтепанов М. (ШебунинА. Н.) Жозеф де Местр в России // ЛН. Т. 29/30. М., 1937- С. доб-6о2). Николай I разделял эти опасения и, по свидетельству Баранта, "был озабочен нежелательными последствиями, какие излишняя образованность приносит средним классам, порождая в них тщеславие, зависть, уничтожая всякую иерархию, рождая невостребованные способности и тем умножая гибельную праздность. "Следует,-- говорил император,-- учить каждого тому, чем он будет заниматься на уготованном ему поприще"" (Notes. P. 80). С. 247- ...обделены подлинным счастьем...у русских же оно невозможно вовсе.-Комментарий Лабенского: "Если верить г-ну де Кюстину, тень смерти и страшный могильный покой царят во всей России 95). Наградой Гуровскому послужило разрешение вернуться в Россию, однако служба в провинциальных русских городах не принесла ему ни удовлетворения, ни повышения по службе, и в 1844 г. он бежал из России, в 1848 г. выпустил в Италии книгу о панславизме, а кончил жизнь в США, куда эмигрировал в 1849 г. После выхода "России в 1839 году" начали циркулировать слухи о том, что Адам Гуровский "сообщил некоторые подробности Кюстину, дабы отомстить русскому правительству за свой неуспех" (А. И. Тургенев -- Н. И. Тургеневу, 21 июля / з августа 1844 г. -- НЛО. С. из). Однако недавно опубликованное письмо Кюстина к Адаму Гуровскому от 31 августа/12 сентября 1839 г. из Петербурга, где маркиз высказывает сожаление о том, что ему не удалось повидать Гуровского в России, окончательно опровергает эту версию (см.: НЛО. С. 129). Гораздо более близким было знакомство Кюстина с младшим братом Адама, Иг-нацием. Познакомившийся с маркизом в 1835 г., юный поляк жил в его доме на правах любовника несколько лет, до тех пор, пока -- уже после поездки 501
Комментарии Кюстина в Россию -- не влюбился в испанскую инфанту Изабеллу, дочь инфанты ЛуизыШарлотты и инфанта Франсиско де Пауло, брата Фердинанда VII и Дона Карлоса, которую 8 мая 1841 г. похитил из монастыря, куда ее поместили родные (заметим, что инфанта была самая натуральная, а не "какая-то девка" по прозвищу Infanta, как полагает Б. Парамонов -Звезда. 1995- ^н 2- ^- '^Q)- Влюбленные бежали в Бельгию, где поженились, и впоследствии инфанта родила Игнацию девять детей. Одной из целей поездки Кюстина в Россию было желание замолвить слово за Игнация перед императором и упросить его, чтобы он возвратил младшему Гуров-скому конфискованное у него после восстания поместье в Польше. Несмотря на ходатайства Кюстина и баронессы Фредерике (ближайшей подруги императрицы), поместье Гуровского в октябре 1841 г. все же было конфисковано окончательно -- вероятно, на решение императора повлиял скандал с похищением инфанты, прогремевший на всю Европу. Критики Кюстина были склонны связывать недоброжелательность его книги с неудачей ходатайства за Игнация Гуровского (см.: Gretch. P. ю) и ставить писателю в вину его "противоестественные" отношения с молодым поляком (Я. Н. Толстой сразу по выходе "России в 1839 году" доносил Бенкендорфу: "Он ^Кюстин) прибыл в Россию с тем, чтобы выпросить прощение для г-на Гуровского, того самого, который похитил испанскую принцессу ^...) Этот г-н Гуровский внушил г-ну де Кюстину гнусную страсть; он жил в его доме, распоряжался всем, как хозяин, и всецело подчинил покровителя своему влиянию: здесь его прозвали маркизой де Кюстин"-- ГАРФ. Ф. 109. CA. Оп. 4. No 192. Л. 64; подл. по-фр.). Добавим, что за Гуровского просил не один Кюстин, но и П. Б. Козловский; в сохранившемся письме к нему от ю/22 июля 1839 г. чиновник Коллегии иностранных дел Григорий Петрович Волконский (сын министра двора П. М. Волконского) обсуждает способы добиться удовлетворения прошений трех поляков, о которых ходатайствует Козловский, причем имя одного из них -- граф Гуровский (см.: BN. JVAF. No 16607. Fol. 333)- Козловский по праву пользовался репутацией заступника гонимых поляков, однако совпадение дат позволяет предположить, что в данном случае он действовал не по собственной инициативе, а по просьбе Кюстина. I С. 271- Слушала она меня с большим вниманием.-- Некоторые читатели и критики Кюстина считали сцену в коттедже вымышленной или ненатуральной. Так, Сен-Марк Жирарден в первой части своей рецензии (Journal des Debats, 4 января 1844 г.) называет любезное обращение императрицы и цесаревича с Кюстином комедией, какую, по словам самого Кюстина, всегда разыгрывают перед иностранцами русские, причем комедией "стол" ловкой, что она ввела в заблуждение и Кюстина" (утверждение это было оспорено Я. Н. Толстым в брошюре "Письмо русского к французскому журналисту о диатрибах антирусской прессы"-- Tolstoy. Lettre. P. ia--13)-Тем не менее известно, что Кюстин в самом деле обсуждал с императрицей судьбу братьев Гуровских, в частности Адама. В письме к Адаму от З1 августа/12 сентября 1839 г- он пересказывает слова императрицы: "Мы многого ждем от графа Адама Гуровского теперь, после того как он 502
Комментарии образумился и обратился на путь истинный" (Forycki R. Miedzy apostazja a palinodia polityczna; hrabia Adam Gurowski i markiz de Custine//Blok-Notes Muzeum Literatury im. A. Mickiewicza. Warszawa. 1991. No ю. S. 320).
Я встречал его недавно в Эмсе...-- Из письма Кюстина к Софи Гэ от 12 июня 1839 г. из Эмса известно, что И. Гуровский, приехавший в Эмс с английским паспортом, боялся столкнуться с кем-то из русских и потому сразу по приезде русского цесаревича со свитой почел за лучшее уехать в Бельгию; поэтому Ж.-Ф. Тарн называет упоминание о встрече великого князя с Гуровским неточностью (см.: Tarn. P. 5'3)> однако не исключено, что краткая встреча все-таки состоялась. Летом следующего, 1840 года в Эмсе, когда Кюстин еще раз увиделся с российской императрицей (см. примеч. к наст. тому, с. 263), Гуровский снова находился при нем и "порхал подле русских красавиц, которые, впрочем, весьма некрасивы" (Revue de France. 1934- Aout. P. 740).
Кому нужен нынче в России поляк...?-- Император не доверял полякам, даже когда они изъявляли ему свою покорность, и на вопрос Баранта, не пытаются ли польские изгнанники вымолить у него прощение и вернуться на родину, отвечал: "Нет, благодарение Богу; это была бы покорность неискренняя; от них ничего хорошего ждать не приходится",-- хотя, впрочем, тут же припомнил нескольких поляков, которые, "добившись права возвратиться, вели себя отменно и служили с усердием" [Souvenirs. Т. 5. Р. 49н; донесение от 6 ноября 1836 г.). Такое отношение Николая I к полякам находило отражение во французской прессе: газета "Commerce" 8 февраля 1838 г. пересказывала, якобы со слов Баранта, реплику императора в ответ на ходатайство за какого-то поляка-эмигранта: "У меня и так слишком много поляков; их у меня полно в армии, среди чиновников, а между тем ни один не внушает мне доверия.-- Возьмите, например, моего обер-егермейстера графа Браницкого; его мать -- племянница Потемкина, его отец был повешен поляками; он владеет в России миллионным состоянием, и несмотря на все это, он отдал бы половину своего состояния за то, чтобы послать меня ко всем чертям". Подозрения императора были далеко не всегда неосновательны; они оправдались, например, в случае с братом Игнация Гуровского, Адамом. "Характер поляков,-- утверждал Отчет Третьего Отделения за 1844 год,-- ясно выразился в графе Адаме Гуровском, который вместе с другими участвовавшими в польском мятеже удалялся за границу и в 1835 г. получил всемилостивейшее дозволение возвратиться в Россию; здесь он удостоен был многих монарших милостей, но, невзирая на это, в апреле 1844 г. скрылся за границу! Таковы почти все поляки: сколько ни изливают на них милостей, они все смотрят врагами России!" (ГАРФ. Ф. 109. On. 223. No 9- -^- l3^ н^-)С. 275. Ораниенбаум-- местность, где в конце XVII века находилась мыза Теирис, подаренная в начале XVIII века Петром I Александру Даниловичу Меншикову (1673--1729)1 который в 1710 г. начал строить здесь Большой дворец, в 1727 г., после ареста и ссылки владельца отошедший вместе с территорией в казну. В 1743--'P^i гг. Ораниенбаумский дворец был резиденцией великого князя Петра Федоровича (будущего 503