Страница 1 из 169
Астольф Де Кюстин
Россия в 1839 году (текст не вычитан)
Перевод на русский язык. В. А. Мильчина, И. К. Стаф, 1996
Настоящее издание -- первый полный перевод на русский язык знаменитой книги маркиза де Кюстина, до этого печатавшейся в России лишь в отрывках или пересказах. Перевод сопровождается подробным комментарием, разъясняющим культурно-исторические, литературные и политические реалии.
ОГЛАВЛЕНИЕ
О русском издании "России в 1839 году"
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ИЗДАТЕЛЯ О ВТОРОМ ИЗДАНИИ (1844)
ПРЕДИСЛОВИЕ
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
ПИСЬМО ВТОРОЕ
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ
ПИСЬМО ПЯТОЕ
ПИСЬМО ШЕСТОЕ
ПИСЬМО СЕДЬМОЕ
ПИСЬМО ВОСЬМОЕ
ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ
ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ
ПИСЬМО ОДИННАДЦАТОЕ
ПИСЬМО ДВЕНАДЦАТОЕ
ПИСЬМО ТРИНАДЦАТОЕ
ПИСЬМО ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
ПИСЬМО ПЯТНАДЦАТОЕ
ПИСЬМО ШЕСТНАДЦАТОЕ
ПИСЬМО СЕМНАДЦАТОЕ
ПИСЬМО ВОСЕМНАДЦАТОЕ
ПИСЬМО ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
ПИСЬМО ДВАДЦАТОЕ
О русском издании "России в 1839 году"
Настоящее издание является первым полным переводом на русский язык книги маркиза де Кюстина "Россия в 1839 году". До сих пор книга публиковалась в России только в выдержках или даже пересказах, причем никогда-- под авторским заглавием (см.: Россия и русский двор // Русская старина. 1891. No i--2; 1892. No i--2. Записки о России французского путешественника маркиза де Кюстина. М., 1910; то же: М., 1990; Маркиз Астольф де Кюстин. Николаевская Россия. Л., 1930; то же: М., 1990; то же (в сокращении^: Россия первой половины XIX века глазами иностранцев. Л., 1991). Все эти публикации, исполняя реферативноознакомительные функции, не могли, разумеется, дать адекватное представление ни о писательской манере Кюстина, ни о концептуальном объеме его взгляда на Россию.
Публикуемый перевод "России в 1839 году" сделан по тексту второго издания книги (Париж, 1843)" которое и получило распространение среди первых русских читателей Кюстина. Перевод сопровожден подробным комментарием (ориентированным на разъяснение культурно-исторических, литературных и политических реалий и контекстов), аналогов которому нет ни в одном издании Кюстина.
Несколько слов издателя о втором издании (1843) Автор с особенным тщанием выправил это издание; он внес в текст множество исправлений, кое-что выбросил и очень многое добавил, в том числе -- несколько весьма любопытных анекдотов;
итак, мы не без оснований льстим себя надеждой, что второе, улучшенное издание книги вызовет у публики еще более живой интерес, чем первое, о необычайном успехе которого свидетельствует уже та быстрота, с какой оно было распродано. Не прошло и нескольких месяцев, как у нас не осталось ни единого экземпляра. Благодаря этой нежданной популярности, которой суждено войти в историю книгопечатания, парижскому изданию оказались не страшны такие соперники, как четыре бельгийские контрафакции, немецкий перевод и перевод английский, вышедший в Лондоне почти одновременно с первым французским изданием; не причинило ущерба и молчание крупнейших французских газет. Добавим, что все иностранные издания также полностью распроданы. Новое издание замечательно не только своим текстом, в котором автор в интересах публики произвел значительные перемены, но и исправностью набора вкупе с красотою бумаги; одним словом, оно несравненно выше бельгийских контрафакций; избранный же нами формат сделал книгу дешевле бельгийских. Хотя публика и без того начинает уже разочаровываться в этих неполных, неточных и куцых книжонках, мы считаем своим долгом лишний раз высказать протест против действий их издателей, которые без зазрения совести выставляют на обложке своих подделок наше имя и называют местом издания Париж; не менее предосудительно поступают и те иностранные книгопродавцы, кто, не участвуя впрямую в подобных обманах, поощряют их, торгуя бельгийскими контрафакциями, а не нашими полными и исправными изданиями, отпечатанными в Париже.
Яростные нападки на эту книгу со стороны русских*, а также нескольких газет, поддерживающих их политику, сделали лишь более очевидными мужество и прямодушие автора: только правда способна вызвать такую вспышку гнева; объедини все путешествен
* См. брошюру "Реплика о сочинении г-на де Кюстина". (Здесь и далее под строкой примечания автора).
Несколько слов издателя ники мира свои усилия, дабы представить Францию страной идиотов, их сочинения не исторгли бы из уст парижан ничего, кроме веселого смеха; больно ранит лишь тот, кто бьет без промаха. Человек независимого ума, высказывающий свои мысли начистоту, в наш осмотрительный век не мог не поразить читателей; увлекательность темы довершила успех, о котором мы, впрочем, не станем распространяться, ибо здесь не место восхвалять талант литератора, сочинившего "Россию в 1839 году".
Да будет нам позволено кратко ответить лишь на один, самый распространенный упрек -- упрек в неблагодарности и нескромности. Автор счел, что он вправе высказать свои мысли без обиняков, ничем не оскорбив приличий, ибо, взирая на Россию лишь глазами путешественника, он не был связан ни долгом чиновника, ни душевными привязанностями, ни светскими привычками. Император принимал его любезно и милостиво, как это и свойственно сему монарху, -- но исключительно в присутствии всего двора. Будучи частным лицом, автор вкушал плоды, так сказать, публичного гостеприимства, налагающего на литератора лишь обязательство вести рассказ тоном, подобающим любому хорошо воспитанному человеку; начертанные им портреты августейших особ, принимавших его с высочайшей учтивостью, не содержат ничего, что могло бы унизить их в глазах света; напротив, автор льстит себя надеждой, что возвеличил их в мнении общества. Писательская манера его хорошо известна: он описывает все, что видит, и извлекает из фактов все выводы, какие подсказывают ему разум и даже воображение, ибо он путешествует ради того, чтобы пробудить все способности своей души. Он тем менее почитал себя обязанным менять эту манеру в данном случае, чем более был уверен, что бесстрашная правдивость, которой проникнуто его сочинение,-- не что иное, как лесть, лесть, быть может, чересчур тонкая, чтобы быть постигнутой умами заурядными... но внятная умам высшим. Донести до всемогущего властителя обширной империи голоса страждущих подданных, обратиться к нему, можно сказать, как человек к человеку -- значит признать его достойным и способным вынести бремя истины без прикрас, иными словами, увидеть в нем полубога, к которому несчастные смертные воссылают мольбы, не выбирая выражений.