Страница 55 из 165
- То была пища для размышления, а вот это… Старик с заговорщицким видом поднялся на ноги и вновь подошёл к сейфу. На этот раз он копался чуть дольше. Результатом поиска послужила небольшая видавшая лучшие виды залатанная котомка.
– Вот, то, что тебе нужно!- торжественным тоном заявил он, кладя ее рядом с любимым учеником.
-Что это?- Фред немного растерялся, он не понял, шутит бывший наставник или говорит серьёзно.
- Перед твоими глазами, мой мальчик магический нейтрализатор.- Произнес Старик так словно что перед ним лежала не смятая давно просящаяся на свалку вещь, а предмет решения всех его проблем.
- И, что или кого он нейтрализует?- не скрывая скептицизма в голосе, вяло поинтересовался Нойс.
- Это,- Старик потряс сумой,- может скрыть, что угодно. Следует только положить, что-то внутрь и не один магический кристалл не покажет тебе местонахождение данного предмета. По крайней мере, так меня заверил один очень уважающий адепт магических дел, и я склонен ему верить. Но предупреждаю сразу, проверить его на артефактах Ушедших ни разу не пришлось. Сам понимаешь, не часто они встречаются ныне. Так что, тебе представиться хорошая возможность самому испытать её в действии! С присущим ему чёрным юмором произнёс бывший наставник, вручая её Нойсу. Жаль, что у меня не было такой вещицы в своё время, когда я раздобыл чашу, может, всё сложилось бы, несколько иначе тогда… добавил он с отчетливыми нотками сожаления в голосе. - В общем, на, держи, надеюсь, нейтрализатор этот тебе сослужит добрую службу.
Фред с благодарностью принял котомку. Как правило, Старик просто так не разбрасывался подобными артефактами, и это настораживало, свидетельствуя о крайней серьёзности предстоящего дела. Они ещё немного посидели, вспоминая былые времена, поговорили об общих знакомых, поделившись мнениями нате или иные события, происходящие в городе и королевстве в целом, на том затем и тихо распрощались. Напоследок Фред пообещал держать бывшего наставника в курсе последних событий.
***
Птицы встревоженно кричали, перепрыгивая, будто соревнуясь меж с собой в скорости, с ветки на ветку. Их беспокойный гомон разносился далеко окрест. И наводил недоумение на роящихся в дупле диких пчёл. Лесные жители замирали на месте, прислушиваясь к далёким нарастающим, как снежный ком звукам, нёсшихся сквозь глубины зелёной чащобы, что окольцовывала подступы к ручью с прозрачной, как слеза водой. Пролетавшая мимо ели галка резко сменила траекторию полёта, заложив крутой вираж, взяв обратный курс, спеша как можно быстрее убраться подальше. Вынырнувшая из тёмной лунки голова крота подслеповатыми глазками непонимающе зашарила подле себя, но вскоре тоже поспешила, скрыться глубоко в земле, напуганная тяжёлым топотом и громким хрустом. И только лишь один старый ворон соблюдал невозмутимое спокойствие, царственно восседая на ветке разросшегося вяза и безразлично взирая на творящуюся вокруг суматоху. Его мудрые чёрные, точно два уголька глаза, более чем за сотню лет успели многое чего повидать.
С каждой новой секундой звук усиливаясь, нарастал, отдаваясь громким эхом, хрустом ломаемых веток, казалось огромный страшный зверь, разозлённый чем-то, или кем-то срывает злость на всем, что только попадается у него на пути. И нет никакой преграды, никакой силы, чтобы остановила его. Хозяйничавший в этих краях свирепый вепрь, замер, прекратив жевать сладкий желудь. Влажный пятачок натужно с хрипом втягивал воздух, улавливая незнакомые запахи. Он никому не позволял «хозяйничать» на своих угодьях, без промедления изгоняя имевшего наглость вторгнуться чужака, но сейчас что-то заставляло его медлить, как следует подумать, словно взвесить шанс на успех. Впрочем, размышление простенького, не отягощённого сложными мыслями мозга не заняло много времени. Кабан, тихо хрюкнув, развернулся и быстро засеменил, прочь предпочитая не испытывать судьбу понапрасну.
А звуки тем временем всё продолжали расти в геометрической прогрессии, теперь они уже сопровождались страшными проклятиями и отборными ругательствами, которые дали бы солидную фору давно ставшей притчей во языцех гильдии сапожников с улицы Себяматной, прославившеюся своей экспрессивностью и несдержанностью в обращении, особенно после пинты срутиловки натощак…
Вот, зелёные заросли орешника задрожали, пришли в трепет, качнулись назад, и с натугой выплюнули огромную тушу уже знакомого нам странствующего монаха Унцио – пилигрима и подвижника святой десницы Мируса. С нашей последней с ним встречи минула не так много времени, напомним, что мы расстались с ним в тот момент, когда он грозно помахивая звездунком, удалялся от разбитых, ошарашенных небывалым сопротивлением разбойников. Судя по взлохмаченной бороде, фиолетовой окружности под глазом и порванной сутане неприятности для него далеко не окончились тем вечерним происшествием, а имели место продолжения. Работая руками как вёслами, Унцио выплыл, точнее, вспорол непроходимые чащобы орешника, очутившись всего в нескольких ярдах от весело журчащего ручья. Серебристые блёстки утреннего солнца заскользили, вдоль мирно текущей воды маня своей прохладой. Смахнув огромной пятерней, со лба выступившие градины пота, монах припал к нему толстыми губами, жадно делая глотки. Наблюдавший за ним с дерева ворон едва заметно заволновался, будто переживая, что незваный гость высушит весь ручей. С такой страстью он пил, громко причмокивая. Его грузное тело периодически вздрагивало от удовольствия, насыщаемое свежей влагой. Так могли утолять жажду путники после долгих переходов в жаркой иссушающей пустыне, набредших на долгожданный оазис.
Наконец Унцио насытился, вылакав никак не меньше двух галлонов. Умыв лицо, он принялся разглаживать жидкие волосы на голове, приводить стоящую колом бороду. Сбившийся на бок звездунок, он с особой тщательностью протёр платком, смоченным в прозрачной воде. Весь его внешний вид свидетельствовал о горьких страданиях, выпавших на его долю, накопившуюся усталость, смешанную с неудовольствием своего пребывания не понятно где и не понятно за что. Хмурый взгляд воспалённых, не выспавшихся глаз выражал полное презрение окружающему миру. Словно обвиняя его во всех своих бедах и несчастьях. Его мучил голод, тело ломило и требовало мягкой постели, а не сырой твёрдой земли, с копошащимися в ней насекомыми. Ему самому казалось, нет несчастнее человека, чем он страждущий, лишённый тепла и крова ставшего за долгие годы родным монастыря Святого Похмелана. Слёзы умиления навернулись на глаза, когда он вспомнил сытые обеды, подававшиеся там, тихую мирную жизнь, главной целью которой являлись молитвы и чтение Священных Описаний, что служили ему хорошим снотворным. Теперь это представлялось волшебной сказкой, райским уголком, сладким сном, нечто таким, с чем ассоциируется понятие счастье. Он воочию прочувствовал на себе, беды первого человек выдворенного с рая. И хотя новоиспечённый помазанник божий тщился гнать лукавые мысли прочь, подспудно он не переставал думать, что зря поведал настоятелю о ночном видении. Не такой представлялась ему жизнь возвещателя благой вести Мируса. Хотя и поначалу всё шло не так уж и плохо. Он путешествовал не на своих двоих, как встарь верные апостолы, а на попутных подводах, пользуясь уважением и помощью соверующих мирян. В сёлах и деревня, что лежали на пути Унцио его привечали, кормили и поили, давали ночлег. За это он благословлял, радел молиться за их благополучие, и спасение души, следуя затем далее. Так длилось до встречи с бортником. На этом полоса благословений завершилась для него и началась полная испытаний и мытарств жизнь. Дёрнул его тогда дракус напроситься в попутчики. Мог ведь поехать с шорником, или с обозами риса, да соблазнился мёдом. Не мог он сам себе простить такой промашки. Мало того, что зад отдавил сидя на твердокаменных бочках, так ещё едва избежал смерти от разбойников местных, не говоря уж про взбалмошного мерина, что чуть было, не угробил до смерти своей скачкой необузданной. То, что он спас своим ездокам жизнь монах предпочитал не вспоминать, склоняясь скорее в сторону божьего проведения, нежели быстрых ног животного. Но, как выяснилось позже, это были цветочки. Преддверие ада. События, последовавшие засим, подтвердили народную пословицу «чем дальше в лес, тем больше леса»…