Страница 48 из 165
- Смотрю, ты не плохо, успел изучить людей.- Был вынужден констатировать очевидный факт Винченцо уже жалевший, что затронул эту больную для его спутника тему.
- А, что делать? С тех пор, как я стал говорить на человеческом языке, пытаюсь понять вас - людей. Знаешь ли, предупреждён – значит, не пойман.
- Нет не так. Надо говорить, предупреждён – значит вооружён.- Попытался было внести поправку представитель двуногих.
- Это Вы (лесной житель намеренно акцентировал слова, демонстрируя грань пролегшею меж ними), так говорите…
- Извини, я ещё не совсем привык, что разговариваю с заколдованным индивидуумом.- Вин поднял руки в примирительном жесте, видя, что четвероногий спутник готов вспылить вновь. – Я не хотел тебя задеть этим.
- Да, я вовсе и не считаю, что хотел. Особенно после того, что ты со мной сотворил…
- Зак, я ведь попросил прощения за это досадный инцидент. Ты же знаешь, я же не намеренно сотворил это. Что-то пошло не так, что я сам пока не могу понять ещё, где-то была допущена ошибка. Но я ведь пообещал, что всё ровно помогу тебе расколдоваться.
- Ох. Чувствую, натерплюсь я ещё от твоей помощи. Тяжело перевел дух заколдованный заяц, внезапно подобравшись. Впереди мелькнула тонкая полоска ручейка. Спутники, на время, прекратив диспут, разом умолкнув, прибавили шагу.
***
Фрэнос аккуратными, выверенными движениями бритвы подравнивал тонкую полоску усиков. Его всегда несколько нервировало то обстоятельство, что каждый божий день он начинал с опротивевшей ему процедуры - соскребания наметившейся за ночь поросли на щеках и шеи. Щетина у него, как назло росла не в меру жесткой и крайне неохотно сдавала свои позиции под напором сверкающего в лучах утреннего солнца лезвия, чья острота не вызывала никаких сомнений легко разрезая волос пущенный в воздухе. Но, пренебречь утренним моционом и бриться через день специалист по сугубо деликатным вопросам никак не мог себе позволить, вернее даже принципиально не желал пренебрегать им, считая этот ритуал последним оплотом своей причастности к роду аристократов. Нет, конечно, когда он находился в «служебных командировках» и не располагал соответствующими условиями для гигиены, тогда естественно он не брился, чего не скажешь когда был дома и имел все возможности чтобы следить за собой.
Рука наёмника натренированным годами движением водила бритвой по лицу, с лёгким хрустом собирая урожай: мыльную пену с рыжеватыми щетинками в ней. Глядя в треугольное зеркальце, он не видел собственного отражения, погрузившись в размышления, мысленно блуждая в лабиринте головоломок. Фраза, брошенная вчера Мандарином при расставании, пульсировала и свербела, как заноза в мозгах. « Парень, ты здорово перешёл путь кому-то. Будь осторожен, Луциус, всерьёз заинтересовался этим делом, раз в открытую тебя предупреждает». « Да, брось ты, Драгон всегда ошивается возле таких, как мы». Отмахнулся тогда Фред, пытаясь прогнать гнетущую мысль. Мандарин, на это лишь усмехнулся своей, хитрой с прищуром улыбкой, не проронив более не слова.
Они простились на улице Гирлянд, стоя подле статуи герцога Ананайского, чьё благородное лицо, главным достоянием коего являлся огромный мясистый нос, было заключено в шлем с открытым забралом. Не обращая внимания на расшумевшихся неподалёку варваров, друзья обменялись крепкими рукопожатиями, как всегда желая друг другу вольного неба над головой. Нойс в очередной раз подивился, наблюдая, как приятель тащится вниз к мосту. Никогда досконально не было понятным, когда он пьян, а когда лишь притворяется.
« Итак, Луциус, намеренно или случайно коснулся этого дела, оговорка пока не влез». Продолжал рассуждать про себя Фрэнос. Будет ли это «пока» иметь место продолжения? Вопрос, который во многом путал карты. Если Драгон каким-то образом все же был замешен в истории со статуэткой, то дело обстояло дрянь. Ничего не скажешь. С севшим на хвост главным дознавателем и сыскных дел мастером, шансы на благоприятный исход затеи с похищением заметно поубавятся, если не сказать вообще сведутся к нулю. Головных болей прибавлял и Цугундер. Неизвестно каких новых ловушек старый пердулай успел расставить в замке с их последней встречи. И, чего спрашивается, неймётся ему у себя дома возле камина? Но, кто их поймёт взбалмошных волшебников, чародеев, вечно сующих свой нос в дела простых смертных и весьма обидчиво относящихся к тем, кто пытается хоть одним глазком заглянуть в их собственные. Тут вам, пожалуйста, и молнии и огнешары, заклятия и прочие неприятности уготованы. Нойс, как и большинство жителей, обделённых магией, недолюбливал последних. Неприязнь каждый выказывал по-своему. Кто-то завидовал их, уменью обращаться со стихиями, творить волшбу, быть отмеченному силами, превосходящими человеческое понимание. Кого-то раздражало образ жизни магов, на первый взгляд беззаботный, сытый в богатстве. Другие просто боялись их. Фред же воспринимал их, исключительно, как лишнюю помеху в деле. Впрочем, порой размышляя на досуге, приходил к выводу, что без них было бы не так интересно «работать». Выставляемые магами ловушки не позволяли расслабиться, постоянно держали в тонусе, заставляя более тщательно просчитывать собственные ходы, искать какие-то альтернативные обходные пути. Ему не раз приходилось вскрывать хитроумные магические капканы, и он отлично знал, что на любой замок можно подобрать соответствующий ключ. И если не получалось самому выполнить его, то в таком случае всего-навсего требовалось лишь найти человека, кто может его изготовить. Наёмник-профессионал знал, где искать такого человека.
Тихая, невзрачная улица Голубиная располагалась в северной оконечности города, в старой его половине. Она брала начало от проспекта Доблести и, петляя, точно змея в траве вела к заброшенному кладбищу. «Последнее пристанище», так раньше называлась данная улочка, неизменно на протяжении давно минувших лет провожающая скорбную процессию в последний путь. Добротные памятники, вытесанные в незапамятные времена, оказались в действительности бессильными перед напором сил природы. Разросшиеся кустарники, скрывали мраморные бюсты, гранитные постаменты, плющ, словно паутиной опутывал зелёными щупальцами ветхую покосившуюся ограду. Деревья росли прямо посреди дорожек вернее очертаний их, так как выложенные когда-то давным-давно плиткой они были погребённые под слоем упавших обломавшихся веток и нанесённой ветром мусором и грязью. Редкий прохожий забредал сюда. Трактиров и прочих увеселительных заведений здесь отродясь не водилось. Пара троек непримечательных лавочек, вот, пожалуй, и весь довесок к этой совсем непримечательной улочке.