Господин арматор

– Всё верно, – сказал я, – Храм должен быть немалый! Однако, ждать, покуда Иван Висковатый сманит у латинян доброго мастера, не хочу. Поначалу думал об этом, а увидев Церковь Вознесения Господня что в Коломенском – понял, вот оно, знамение.

– Ведом мне сей храм! – сказал митрополит, – Отцом нашего государя заложен, ещё до рождения наследника.

– Вот и в Выксе такой же надобен, только высоту центрального храма на дюжину саженей увеличить, да купол со шпилем поставить ещё сажени на четыре. Вместе тридцать шесть получается…

– Сие к чему? Гордыню свою решил потешить? – недовольно повысил голос Макарий.

– И мысли не было, – ответил я, – Кроме железного, иное дело буду заводить. Для него трубы, дабы тяга добрая была, потребны высокие, но выше куполов-то как можно…

– Что ж, раз так, сие строительство я благословлю! И про витражи не забудь!

Макарий посмотрел на меня внимательным взглядом и продолжил:

– Теперь об ином: вся Москва гудит, о машине твоей, – сказал митрополит, – Про подобные механизмы аз ведаю, в трактате у Герона и те, что сжатым аиром действуют, и те, что от пара водного работают, описаны. Поди, ты и там же подсмотрел?

– Где ж ещё? А опосля думать стал, как для судна приспособить: три года ушло. Поначалу не получалось, да и ныне ещё много трудов надобно положить. Опять же печаль: ломается, сей механизм, шибко часто.

– Задумка есть у меня одна, – задумчиво произнёс Макарий, – Видя как народ на те кресты золочёные, что на трубах истово крестится, мне озарение пришло: а ну как если сладить на подобном судне церковь, да отправить её с братией вниз по Волге дабы народы тамошние к православной вере привлечь…

– Коли в цене сойдёмся, отчего ж нет. Будет изрядно дешевле каменного храма, вот только угля надобно немало. Особливо если до Астрахани идти.

– О цене поговорим позже, – сказал митрополит, – Что же касается украшения сего храма плавучего, я своих мастеров пришлю…

…

Все вопросы с митрополитом мы решили к обоюдному согласию. Кроме плавучего храма, который решили строить к следующей весне, я пообещал ему непременно съездить в этом году на Соловки и уладить разногласия с тамошним игуменом. Макарий же в свою очередь обещал дать мне по осени грамоту на строительство храма в Выксе и выделить умного священника, который не будет совать нос туда, куда не надобно. В немалой степени поспособствовало установлению договорённости и то, что я посулил передать работу по сборке гладкоствольных казнозарядных пищалей, тем монастырям, в кои всё потребное будет пригоже возить по Волге, Сухоне, да Северной Двине. С иосифлянами проще договориться. Как бы я выкручивался, окажись на месте митрополита нестяжатель?

…

Следующие три дня потратил на дела торговые: встречался с московскими купцами, с коими вёл дела. Всё воскресенье я проторчал у Ивана Кожемякина, обучая Андрея Везалия пользоваться спектроскопом, а Джона Ди – печатной машинкой, так что в Ярославль отбыл только в понедельник. Там я задержался на пару дней для инспекции складов и разбирался с некоторыми купцами, занимавшимися скупкой пеньки и льна, на которых мои приказчики жаловались ещё в прошлом году. Нарушения условий прописанных в ряде порой были просто вопиющими, так что я велел разорвать с ними все договоренности и вести закупки в тех деревнях, где они брали товар напрямую от имени Ярославской конторы.

Так что теперь те деньги, что оседали в карманах посредников пойдут напрямую крестьянам. Но и за качество спрос будет иной: цены на каждый из сортов оговорены твердо, как и правила проверки товара. Чтобы не пришлось никого уговаривать, я велел включить в договор пункт, в котором значились обязательства моей компании поставки товаров по твердым ценам. Сия хитрость сработала безотказно: возможность в случае неурожая купить хлеб по прежней цене дорогого стоила, да и прочие товары можно теперь мужики могли приобрести куда дешевле, чем они доходили до них через посредников. Подозреваю, что кое-кто постарается заработать ещё и перепродажей в соседних селах, которые не были взяты мною в откуп у государя. Однако мне это только на руку – чем больше объемы производства, тем ниже выходит себестоимость товара.

Закончив все дела, я отправился в Вологду, по построенному в прошлом году тракту. Дорога заняла неделю, так что на место мы прибыли только пятого июля. По дороге отметил места, которые требовали исправления, но в целом таких оказалось немного, так что укладку колеи для конки можно начинать сразу после окончания полевых работ. Само собой я вполне мог полностью поручить это и своим людям, но то, что может быть сделано местными, им и нужно поручать: пусть для них эта дорога станет кормилицей. В ином случае затраты на охрану могут оказаться неподъёмными – металл пока ещё дорог и будет привлекать злоумышленников всех мастей. А так за каждым пришлым пригляд будет, дабы не покушался на "дойную корову". Опять же мне кадры для будущей железной дороги нужны. А где их взять? Вот и придётся учить местных ребятишек.

Своего народа у меня хоть и много, но часть мужиков нанятых в прошлом году я всё-таки уговорил отправиться на строительство завода на реке Тулеме. Они за осень и зиму приноровились на Выксе лес валить на сытных харчах, и теперь большинству разницы нет, где топором махать да пилой работать, лишь бы кормили как тут, не говоря уже о том что вместо трёх полушек в день я им на новом месте по три денги обещал. Уж больно мне народ там нужен, больно речка проблемная – сплошные пороги!

Так что как не крути, а без железной дороги не обойтись, по началу конной. К тому же узкоколейку для перевозки руды можно местами строить и без насыпи, которую на тамошних болотах возводить задача аховая. Если вагонетки рудой да углем сильно не грузить, можно обойтись и гатями. Однако пока у посланных мной на Тулему мужиков задача проще: заготавливать лес на уголь, да руду для обжига, благо первое время ее не нужно добывать шахтным способом. Хватит и той, что на поверхность выходит. А в следующем году завезем туда рельсы и всё остальное.

…

К полудню шестого числа под крытым навесом во дворе недавно построенного вологодского склада собрались все старосты с деревень и сел, лежавших на пути построенного в прошлом году тракта. Мужики отлично поняли ещё с прошлого года, что речь о деньгах и немалых. Но сразу о деле я говорить не стал, сначала обед, всё остальное потом…

Ближе к окончанию трапезы, я завел разговор:

– Года с три назад, велел мне Государь наш, Иван Васильевич смотреть за тем как "англицкие немцы" торг ведут, – сказал я, – И послал я своего человека в их земли, дабы цены на товары разузнать. А прошлой осенью, как он вернулся, посмотрел на них и подивился: впору самим морем ходить в их земли торг вести, с такими-то ценами…

– А пустят те немцы наших купцов торговать? – спросил кто-то из мужиков. – Отродясь того не было…

– Верно, не было такого ранее, – ответил я, – Да разрешил Государь "англицким немцам" торговать у нас беспошлинно, а в ответ их королева и нашим купцам такое право дала. Так что грех случай упускать…

– И какие товары в англицкой земле надобны? – вкрадчиво спросил староста Грязивитцкого починка[49]. – И сколько за них тамошние купцы платят?

– Вот сия цифирь, – сказал я, положив сложенный вдвое лист на стол – Сей список вам оставлю. А покуда озвучу главное: смолу "англицкие немцы" покупают в своей земле по десять пенсов за фунт, что на наши деньги будет тринадцать алтын и две деньги за пуд или двенадцать с полтиной рублей за сорокаведерную бочку.

– Быть того не может! – тихо сказал кто-то.

– Леса у них мало, вот смола и дорога, – пояснил я, – Деготь там по восьми рублей за бочку идёт, терпентин и вовсе по два рубля пуд. Канифоль же по полтине. Я вам к чему сие говорю: мой железоделательный завод на Выксе уголь жжет в железных ретортах и смолы с дегтем выходит много более чем в кучах, а продать их, за добрую цену, в нашей земле некому – своего хватает. В Англии же купят, сколько не привези, одна беда как из Ярославля в Вологду доставить?

49

Будущий город Грязовец, административный центр Грязовецкого района Вологодской области. Впервые упоминается как починок Грязовитский 17 июня 1538 года в жалованной грамоте великого князя Ивана Васильевича Корнильево-Комельскому монастырю, в числе иных монастырских деревень и починков, подвергшихся набегу казанских татар зимой 1538 года и освобождаемых в связи с этим от всех сборов и повинностей сроком на пять лет.