Страница 24 из 88
Но как ни крути, а одним наказанием делу не помочь, нужно вопрос как-то решать. Вот только цены на хлеб в Выборге такие что жуть, да ещё и не продаёт его никто в виде зерна, только готовый, в который не пойми что намешано. Так что хочешь ни хочешь, а придётся закупать в другом месте. Ближе всего в Нарве или Ревеле, но для плавания туда корабль нужен. Хотя есть вариант дойти на лодках и зафрахтовать корабль у немцев, однако в таком случае Нарва отпадаёт, там по реке подниматься, а она и замерзнуть может успеть. Откладывать не стал, договорился с рыбаками и отправил с ними дюжину своих людей в Ревель, поручив им закупить полсотни ластов хлеба.
В понедельник они вернули, но можно сказать, что с пустыми руками: цены на хлеб в Ревеле оказались совсем уж неприличными. Причём местные ещё и "порадовали", что в Риге всё куда как дороже. Хотя тут как посмотреть, если бы рожь продавали русские купцы, то им столько никто бы не дал, а вот при покупке у ливонских спекулянтов картина менялась кардинально. Если сравнивать почем мы брали хлеб в Рязани в прошлом году, цены без малого в пятеро больше. Впрочем, свою роль сыграл ещё и неурожай по всей Северной Германии из-за частых дождей и переизбытка влаги. Купцы поговаривали, что он и Голландию с Ютландией затронул, что тоже сыграло свою роль.
Так или иначе, но выделенных мною трёхсот рублей не хватило бы и на половину нужного объема, если считать ещё и стоимость фрахта. Хорошо хоть ребята догадались купить десяток ластов и привезти их в Выборг. До начала весны этого, конечно, не хватит, но теперь время терпит, и можно послать людей закупить хлеб в Пскове, а по зимнику спокойно привезти в Выборг. Само собой, не стоит забывать и об остальном: гречневая крупа, горох и льняное масло тоже лишними не будут. Да и новую одежонку детям справить не помешает.
…
В Выксу мы вернулись только в январе. Зима в этом году оказалось теплой, так что ледостав даже на мелких реках сильно задержался. Так что к тридцатому декабря мы успели добраться только до Москвы. Первым делом я заглянул к Кожемякину, который первым делом меня порадовал известием, что казна рассчиталась со мной за ядра и картечь, кроме того, Разрядный приказ наконец-то выплатил деньги за единороги сделанные для отряда Шереметева и тех двух расшив, что встретили крымцев на броде Быстрой Сосны. Кроме того, наконец-то приказчики соляного склада распродали остатки соли, из числа тех сорока тысяч пудов, что я в прошлом году привез в Москву. Так что моя казна поправилась ещё на четыре тысячи рублей в дополнение к остальным выплатам.
У самого новоиспеченного дьяка дела шли также неплохо: место для строительства нового Монетного двора уже подобрали, так что его строительство должно было начаться уже по весне, а пока часть оборудования расположили в самом доме Кожемякина, где и были отчеканены первые наградные монеты для всех отличившихся под Судбищами. Разработку эскизов для "Государева зимнего сада" хитрый Ванька также подгреб под себя, за что ему особое спасибо: дело это конечно денежное, однако, не будучи постоянно в Москве управляться с ним шибко непросто. Так что я пообещал в ближайшее время прислать ему разобранную вагранку и необходимый запас чугуна, для литья образцов, благо мастеров литейщиков ему обещали дать с Пушечного Двора. В остальном всё шло вполне ожидаемо. С англичанами Иван уже успел поцапаться, пока по мелочи, но на всякий случай я оставил ему полдюжины своих ребят для охраны. Мало ли что?! "Джентльмены" народ злопамятный…
Зато с другими иноземцами мой мастер быстро нашел общие интересы, так что к нему чуть не каждый день наведывались, то Георг Бауэр, то Никола Фонтана. Захаживал и Андрей Везалий, ставший личным врачом Ивана Васильевича. Впрочем, ничего удивительного, трое моих лучших поваров, которым были поручены харчевни, расположенные в самых бойких местах центра Москвы, пока ютились у Кожемякина и пользовались гостеприимно предоставленной им в распоряжение печью для готовки своих деликатесов. Если добавить к этому оставленный мной в погребе запас "горячительных напитков", интерес иностранцев был вполне понятен. Тем более что государь крепкое спиртное в самой Москве продавать не разрешал, а вот про "угостить" разговора не было. Сам Иван к спиртному был равнодушен, но на правах хлебосольного хозяина завсегда был готов посидёть с именитыми иноземцами, подливая им в кубки, и внимательнейшим образом слушая…
По части моего заказа для ткацкого и канатного производства дела у Ивана продвинулись не шибко далеко. Если с мялкой проблем не возникло, то трепалка и чесалка для льна, в сравнении с ручной обработкой, давали на выходе довольно посредственное качество и требовали кардинально доработки конструкции. До ткацкого станка черед и вовсе не дошёл. Впрочем, до осени времени ещё много, и Кожемякин с его неуемной энергией наверняка успеет довести всё до ума. Оставив ему пятьсот рублей на расходы, я попросил, не скупясь нанимать местных мастеров, и не стараться всё делать собственными руками. Был за ним такой грешок, но это для Выксы простительно, а в Москве хватает тех, кто способен справиться с такой работой.
…
В Москве на этот раз я задержался не долго, дождавшись открытия нашей первой харчевни, расположенной в Китай-городе, недалеко от Кремля, специально приуроченного к первому января тысяча пятьсот пятьдесят шестого года, а уже на следующий день мы отправились в путь и прибыли в Выксу вечером пятого числа. И буквально сразу пришлось впрячься в работу: больше половины подмастерьев, изучавшие литье чугуна под руководством Тумая и Тингая, окончили базовое обучения и готовы были к сдаче экзамена. Объем изученных знаний по большому счёту был не велик, в послевоенные годы студент-металлург усваивал столько от силы за месяц, но поскольку базовый уровень учеников у нас был иной, а вместо значительной части теории давалась именно практическая сторона дела, на их обучение ушел без малого год. При этом справились далеко не все, из двух дюжин полноценно овладели литьем только пятнадцать человек, а девятерым ещё предстояло подтянуть свои навыки.
Впрочем, после экзамена, растянувшегося почти на неделю, отсеялись ещё трое, и в итоге я теперь "стал богаче" на дюжину новоиспеченных мастеров способных лить пушки. В целом и такой результат не плох, хотя я отдавал себе отчёт, что что-то серьёзное, имеющее калибр сравнимый с Кашпировой пушкой им в ближайший год не по зубам. Опыта мало, а он приходит только со временем. Кстати, о Каспаре Ганусе: двенадцатого января охрана сообщила, что прибывший в Выксу государев мастер, приехавший из Москвы, со своими учениками, помещён в карантин, чем сильно возмущается и требует меня лично, без промедления.
После посещёния "немца дебошира" я удивился ещё больше: кроме учеников с ним ещё и Георг Бауэр приехал. Ситуация оказалась с одной стороны комичная, а с другой весьма неприятная: пустить их в Выксу я не могу, карантинные требования у нас для посторонних весьма жесткие. Но и игнорировать эти требования не выйдет: государева грамота за подписью не только Ивана Васильевича, но и Алексея Федоровича Адашева, более чем категорично настаивает на том, чтобы я научил немцев секретам литья чугунных орудий. А то они сами чугун лить не умеют?! Особенно Георгий Агрикола, который по металлургии такую монографию накатал, что ей медведя убить можно с одного удара. Впрочем, оно и понятно, лить из чугуна и лить пушки, это совершенно разные вещи.
С другой стороны, раз уж мы по ядрам и картечи государев заказ выполнили практически полностью, большая часть чугуна теперь идёт на склад в чушках или продувается в конвертере в железо и сталь. А вторую вагранку уже давно пора ставить – одна уже давно не справляется с литьем. Кстати, благодаря вторичной переплавке качество чугуна серьезно выросло и, теперь, уже можно обеспечить, приемлемое качество орудийных стволов. В общем, неплохой вариант решения проблемы: построим вагранку и литейку за периметром Выксы, аккурат там, где расположен восточный выезд в город. Деревней Выксу теперь язык не повернется назвать. После того как к нам перебрались пять сотен смоленских и сотня муромских мужиков с семьями, да прибыли выкупленные мною в Выборге у татар дети, население уже перевалило за две тысячи человек.