Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 32 из 50

По скрипучей лесенке поднялись ребята на крышу. Там, и правда, было похоже на палубу корабля. Были набиты гладко обструганные доски. Из тонких реек вокруг помоста сделаны борта. На гвозде, вбитом в мачту, висел бинокль. Правда, он был без стекол, но это был настоящий морской бинокль.

Миша вытащил откуда-то бескозырку и превратился в моряка.

- Я сейчас, ребята, буду паруса поднимать, а вы становитесь к штурвалу. Ведите корабль по курсу.- Миша кивнул на колесо.

Девочки разинули рты, а Саша, Петька и Алеша бросились к колесу. Оно скрипело и поворачивалось, как настоящий корабельный штурвал.

- Полундра! - закричал Миша.- Подымай паруса!

Он потянул за какие-то веревочки, и на мачту пополз самый настоящий парус. Правда, он был сделан из двух мешков, но ветер сразу надул его, загудел в снастях, и ребятам показалось, что их корабль сдвинулся с места и поплыл, поплыл по буро-зеленым водам, в далекие, неведомые, прекрасные моря.

Таня вздохнула всей грудью и запела Артековскую "Морскую", которой тоже научила ребят Лена:

Над волнами вьются чайки,

Люди по морю плывут,

Ветру парус подставляй-ка,

Чтобы туже был надут!

Ребята подхватили:

Ну, живей,

Веселей!

Бей веслом по волнам,

Чтобы брызги блестели

И фонтаном летели

Высоко к облакам!

- Право на борт! - кричал Миша.- Вперед!

Мишины дела

Мишу как будто бы подменили: так рьяно взялся он за учение, так приветлив был с товарищами, такими преданными глазами смотрел на Елену Павловну!

Ребята упорно занимались. Леночка все чаще и чаще оставалась в школе на дополнительные занятия со слабыми учениками.

Таня подолгу сидела за уроками, мало гуляла. Иногда только Власьевна войдет в комнату и скажет сурово:

- Брысь! Вон опять зеленая стала, словно луговая трава! Иди, гуляй!

Таня оденется и выйдет, но ей во дворе скучно. Ребят нет,- за уроками сидят,- да и дома ведь работы не убавилось.

Птицы не поют, только златогрудые зинзиверы прыгают суматошливо у конюшни и чирикают: "зин-зи-вер", "зин-зи-вер". Высоко под облаками летят на юг перелетные птицы,- вдруг камнем упадут на деревья: устали, отдыхают.

Грачи тренируются перед дальней дорогой.

- Грач улетает, снег пойдет! - говорит Власьевна.

Осень. Осень.

Побродит Таня по пустому двору и вернется домой заниматься.

А Мише пришлось совсем туго. Столько у него пропущенного, неусвоенного, непонятого! Лена сходила к Ивану Евдокимовичу, попросила его временно совсем освободить Мишу от всякой работы в колхозе.

Покряхтел немножко Иван Евдокимович. Трудно ведь! Работа не остановилась. Трактор все стучит в полях, торопится, поднимая последнюю зябь, пока не замерзла земля. Срезают капусту, убирают ботву, возят на поля навоз. Да нужно еще овощехранилище загрузить, да нужно машины отремонтировать, да нужно... да нужно... а людей не прибавилось. Мишины ловкие руки вот как дороги!

- Ну, что ж, надо так надо, Лена Павловна,- вздохнул Иван Евдокимович,- учеба для твоих, конечно, первое дело. Справимся и без него.

Лена вернулась домой довольная.

- Ну, теперь Мише будет посвободнее; только надо ему крепко помочь. Саша будет с ним заниматься арифметикой, а ты, Чижик, помоги ему с русским.

- А он меня не будет слушаться.

- Ну как не будет! Будет! Он мне сказал, что ни одной тройки не допустит.

Таня с сомнением покачала головой.

Теперь Миша приходит к ней через день, и Таня объясняет ему правила, заставляет писать диктовку, дает дополнительные упражнения.

Власьевна смеется:

- Ну, и правда, посмотришь на них, чисто мишка и чижик, верное слово!

А Миша слушается, слушается, да вдруг и заартачится:

- Не буду больше писать! Что, ты забыла,- у меня еще уроки есть!

Таня с достоинством кладет карандаш и говорит:

- Пожалуйста, только я пойду скажу об этом Елене Павловне.

И Миша сейчас же снова придвигает к себе тетрадку:

- Ну, ладно уж тебе, ладно! Сразу ябедничать. Давай диктуй.

- "Брось прут в пруд",- диктует Таня.

- Ну и зачем это в пруды всякую пакость бросать? - ворчит Миша.- Тоже еще! Засорят, а кто чистить будет? Колхозники? Я лучше иначе напишу.

- Ну что ты там иначе напишешь? - кипятится Таня.- Это ведь на глухие и звонкие.

- И я на глухие и звонкие, только так, чтобы было правильно.

И Миша пишет: "Не бросай прут в пруд".

Кончив занятия, Миша не спешит домой. Он сначала принесет воды сестрам, наколет дров, подметет около крыльца. Потом непременно побежит к учительской, дождется выхода Лены, возьмет у нее из рук тетрадки, портфель с книгами, глобус, принесет домой и спросит:

- Вам ничего не нужно, Лена Павловна?

- Ничего, ничего, Мишенька. Беги домой, старики твои заждались.

Тогда Миша нахлобучивает шапку и все-таки мнется у дверей.

- А может быть, что-нибудь нужно, Лена Павловна? - и осматривает комнату.

- Да ничего, Миша,- смеется Лена,- иди уроки готовь.

А Миша вдруг строго говорит:

- Вон у вас каблук сбит, дайте-ка туфель. Дедушка очень хорошо набойки ставит, завтра утром принесу.

И, не слушая возражений Лены, берет из-под кровати туфлю и выскальзывает в дверь.

Разговор в кухне

Марья Дмитриевна пила на кухне чай, Леночка и Таня занимались у себя в комнате, когда Власьевна остановилась на пороге, строгая и важная. Значит, пришла по делу.

- Я к вам, Марья Дмитриевна.

- Что тебе, Власьевна?

- Картошка засыпана, овощи убраны, котел вычищен...

- Что такое? Какой котел?

- Чугунный. И плитку я поправила.

- Ничего я не пойму,- рассердилась Марья Дмитриевна,- какая плитка? Какой котел? Говори толком.

- Об эту пору у нас заведующий начинал для ребят завтраки ладить. Скоро морозы грянут, а наши ребята иные за два, иные за три километра в школу бредут, да и обратно столько же. У них в животишках-то балалайки играют. Домой приходят усталые. А их горяченьким перед уходом покормишь, вот они и весело добегут. А ведь ихнее дело, наука, нелегкое.

- Так ты хочешь...

- Завтраки налаживать. У нас ведь полны амбары и подполы. И картошка, и капуста, и всякая овощь. Уж, конечно, без гусятины.

Таня и Лена прислушивались к разговору.

Марья Дмитриевна помолчала, Власьевна тоже.

- Конечно, это нужно,- говорит Марья Дмитриевна задумчиво,- но мне так хотелось хоть часть этого урожая продать, чтобы кое-что купить для школы, например волшебный фонарь.

Тут Власьевна садится на лавку и развязывает платок.

- Эх, Марья Дмитриевна, сейчас не до этого! Война кончится,- мы, может, семилетку строить будем. Мы в ней паркет наведем. Электричество пустим. Это дело впереди. А вот ребята,- ребят мы сохранить должны. Это не теленка вырастить. Нам скоро на покои, а им в работу. И я так скажу, и Иван Евдокимович, и какую хотите бабу спросите.

Марья Дмитриевна говорит задумчиво:

- Вот ты какая.

- Такая. Вся тут. Ребят сберечь хочу.

Марья Дмитриевна вдруг резко поднимается со стула и отходит к окну.

- Ребят,- говорит она,- ты ребят сберечь хочешь...

И в голосе ее слышится что-то такое, что Таня испуганно замирает. Тихо. Слышно только, как тикают ходики за стеной.

- Ты права, Власьевна,- говорит уже спокойно Марья Дмитриевна.Действуй. Только помни: с работы снять для этого никого не позволю, и чтобы течение школьной жизни это не нарушило.

- Мы не в течение,- объясняет Власьевна.- Утром дежурные ребята пораньше придут, котел заложат, а плита сама варить будет. Не фрикадели какие-нибудь, похлебка! После уроков покормим.

- Кто же это все делать будет?

- А вот Лену Павловну позовите. Она пускай ребят на дежурство распределит. Лена Павловна, поди сюда.

Леночка вошла.

- Слышала?

- Слышала.

- Ну что ж, для начала собери своих пионеров, они за всех стоять должны. Они пускай дело и начинают, а потом и другие ребята втянутся.