Страница 35 из 118
— Может, мне и стоит найти кого-то не такого болтливого, — сказал он.
Демон, опустив голову, тяжело дышал, вздымая бока. Потом, цепляясь за алтарь, встал на ноги.
— Провались, — зло пожелал он и плюнул сгустком огня в своего мучителя. Пламя скатилось с чёрной рясы, разбилось об пол. Человек затушил его, наступив сапогом.
— Ты не можешь мне повредить, демон.
— Зато могу морально унизить, а это всегда приятно, — отозвался тот, скривив гримасу.
Колдун (Ульрих не сомневался, что страшный человек был колдуном) раздавил в пальцах мышиный череп, и демон вздрогнул, прошипел что-то тихое. Взмахнув рукой, прищёлкнул пальцами.
Каменные плиты пола, уже изрядно разбитые, треснули, разошлись. Из щелей вырвалось пламя, вынесло на поверхность маленького уродливого беса с телячьим хвостом и копытцами.
— Забирай, — приказал демон, махнув на Ульриха. Тот, дрожа и оседая в руках монахов, шептал мольбы о прощении, адресуя их всем, кого знал — Богу, Иисусу Христу, Деве Марии и всем святым и всем ангелам, каких только мог вспомнить. Не помогло. Не успел он дойти до святого Фомы, как бес напрыгнул на него, влез ему в грудь, дрыгая задними ногами, будто пролезал в щель под дверью. Ульрих упал. Его затрясло, скрючило, скорчило, глаза закатились, остались одни белки.
Демон улёгся обратно на алтарь.
— Доволен? — спросил он.
— Унесите его в келью, — приказал колдун. Монахи сняли с дверей тяжёлый засов, подхватили одержимого за руки и за ноги, потащили. Тот вяло дёргался и мычал.
Не бросив на демона даже взгляда, колдун вышел за ними.
Церковь опустела. Толстые свечи горели ярким огнём, с витражей ухмылялись рожи. Демон лежал, подкидывал и ловил яблоко. Смотрел прямо вверх, на свод каменных арок, на расписной потолок, где демоны протыкали ангелов кольями и отрубали им крылья. И вдруг резким жестом швырнул яблоко в ближний витраж, прямо в одну из морд.
Послышался визг. Стекло посыпалось на пол, в раме переплёта осталась дыра. Сквозь неё сверкали сухие молнии.
II
Два года спустя.
Распахнутые створки ворот скрипели от ветра. Железные петли засова лязгали, ударяясь друг в друга, когда ветер мощным порывом бросал их друг к другу. Ворота никто не охранял. Даже если бы Азирафель не чувствовал здесь отчётливое присутствие злых сил, он бы насторожился.
Это было особенное зло, совсем не такое весёлое и самоуверенное, которое он всегда слышал рядом с Кроули. Это зло было густым, тяжёлым. Даже если Кроули когда-то побывал здесь, он наверняка давно покинул это место.
И всё же проверить стоило.
Работа вновь развела их, но после Флоренции они поддерживали переписку, обмениваясь письмами, новостями, слухами, сплетнями. Но время было беспокойное, и им доводилось часто встречаться: где один устанавливал мир, другой разжигал раздоры. Кроули вел себя галантно сверх меры, и Азирафель иногда чувствовал, как поддаётся его очарованию. Кроули был искусителем, об этом ни за что не стоило забывать — но рядом с ним очень хотелось забыть вообще обо всём. Азирафель говорил себе, что старается оказывать на него положительное влияние. Удаётся ему это или нет — судить было сложно.
Однако Кроули не ответил ему уже на несколько писем, и там, где он жил, его последний раз видели несколько лет назад. Хозяин дома, который снимал Кроули, обрадовался появлению ангела и попытался вытрясти с него плату за комнаты.
Это было тревожно. Азирафелю почему-то казалось, что с Кроули что-то случилось. Конечно, он был демоном и в его духе было покинуть дом, оставив долги — мелкая гнусность, ничего необычного. Но вряд ли Кроули покинул бы дом, оставив недописанным ответное письмо Азирафелю? Незаконченное, оно осталось лежать на столе. Прерванное на полуслове.
Что могло здесь случиться?.. Может, его срочно призвали в Ад? Он был должен бежать? К нему явился чей-то ревнивый муж?.. Последний вариант Азирафель, подумав, отмёл — от рогатых мужей Кроули вряд ли бы стал скрываться.
Было ещё кое-что, что его беспокоило.
Он больше не чувствовал Кроули. Нигде. Даже если очень внимательно вслушивался.
Он помнил похожее ощущение — однажды сам испытал его в Акре, когда был пленником, запертым в дьявольской пентаграмме. Что, если с Кроули случилось что-то похожее? Если его похитили, заперли, лишили любой связи? Что, если он оступился, ошибся?.. Что, если кому-то стало известно об их соглашении?..
Азирафель с тревогой прислушивался к тому, что происходит в мире, но даже если Кроули и правда влип в неприятности за дружбу с ангелом, Азирафеля он не выдал. К Азирафелю никто не являлся за объяснениями.
А может, дело было в чём-то другом?..
Время шло, Кроули не появлялся. Конечно, что означал всего один год или даже два для бессмертных существ?.. Азирафель ждал. Беспокойство сменилось тревогой. И Азирафель начал искать.
Кроули мог быть где угодно. Действовать нужно было осторожно, не выдавая себя. Помня это, Азирафель начал очень внимательно следить за тем, что происходит в мире — хорошо зная почерк Кроули, который никогда ничего не делал без доли шутки.
События находились, почерк Кроули — нет. Азирафель, стараясь не волноваться всерьёз, начал составлять карту происшествий, отмечая все мало-мальски значимые события, даже если это были всего лишь слухи. Случайные события постепенно складывались в закономерность: из одного горного района в Альпах постоянно приходили новости. То в одной деревне что-то стряслось, то в другой. Кроули мог быть причастен к этому. Насколько Азирафелю было известно, другие демоны на Земле встречались довольно редко и никогда не совершали ничего выдающегося, ограничиваясь парой-тройкой душ. В Альпах же происходило что-то значительное. Стоило это проверить.
Азирафель прошёл между створками распахнутых ворот и огляделся.
Монастырь выглядел разорённым. Повсюду поднималась сорная трава, лопухи и крапива. Стены пошли трещинами, в окнах сидели осколки выбитых стёкол. В черепичной крыше зияли дыры, сквозь них виднелись опорные балки кровли, будто рёбра скелета, заметные сквозь рану в боку исполинского животного.
Сквозь разбитые окна был виден беспорядок внутри — перевёрнутая мебель, вздыбленный пол, пятна на стенах. Монахи бродили там, натыкаясь друг на друга, словно лунатики, и подолгу не могли разойтись, топчась на месте, толкая грудью один другого. Кто-то вдруг начинал выть, царапая себе лицо. Кто-то, бросившись на двор, кидался на землю и катался по ней, или, сбросив монашескую рясу, голыми руками рвал крапиву и принимался с криками хлестать себя по спине и груди. Кто-то лаял по-собачьи, кто-то визжал и хрюкал. Кто-то ходил на четвереньках, во всём остальном сохраняя полное достоинство и ясный взгляд.
Под навесом открытой кухни над очагом был подвешен котёл. Один монах, зажав локтем курицу, драл из неё перья и кидал в котёл, добавляя к ним пучки травы вместе с комьями земли, выдернутые из-под ног.
Безумие, казалось, охватило весь монастырь. Люди были грязными, от них исходило зловоние. Почти у каждого на руках или на лице виднелись раны — то ли следы драк, то ли следы болезни. Монастырь и сам нёс на себе следы разложения: на стенах сидела не то копоть, не то плесень, тяжёлые двери покрывали царапины, будто неведомый зверь пытался ворваться внутрь.
До Азирафеля доходили слухи, что монастырь проклят. Лет двадцать назад здесь случилась какая-то тёмная история с ведьмой. Но это было давно, а безумие захватило монастырь совсем недавно. Ещё пару лет назад сюда приходили паломники. Какое отношение ко всему этому имел Кроули?.. Имел ли?..
Азирафель был в сомнениях. Конечно, он всегда подозревал Кроули в ужасных поступках, но наедине с собой он знал, что на самом деле Кроули не был настолько кровожадным демоном, каким часто хотел казаться.
Азирафель обошёл монастырь помещение за помещением — кельи, трапезную, сад, скотный двор. Он заглянул в библиотеку, но там было пусто, только высохшая мумия грудью лежала на столе, закрывая собой раскрытую книгу. Кроули не было.