Страница 27 из 118
— Азирафель, — позвал он, делая шаг назад, к ангелу. Тот отвернулся. — Азирафель, что ты делаешь во Флоренции? — спросил Кроули, будто вся суть проблемы заключалась именно в том, где находился ангел.
— У меня здесь дела, — сухо ответил тот.
— У тебя всегда где-то дела — почему здесь, почему не в Риме?
— Теперь ты выведываешь мои планы? — Азирафель посмотрел на него через плечо. Кроули качнуло вперёд.
— Выведываю, — подтвердил он, едва не наткнувшись на ангела. — Выпытываю. Вынюхиваю…
Он склонился над плечом ангела, потянул носом, вдыхая аромат — ладан и тубероза, словно летняя ночь после недавней грозы, когда цветы в монастырском саду пахнут сильно и влажно, а из окон, раскрытых от духоты, тянет ладаном.
— Господи Боже, Кроули!.. — Азирафель оттолкнул его, стряхнул с плеча невидимый след.
— А тебе не влетит за то, что ставишь моё имя в один ряд… с этим? — ухмыльнулся тот.
— Тебе бы, наверное, очень этого хотелось, — отозвался Азирафель, с опаской покосившись на небо.
— Ладно — что ты здесь делаешь? — мирно спросил Кроули.
Азирафель смерил его косым взглядом, вздёрнул подбородок, развернулся — и отправился прочь, мыча под нос какой-то мотивчик, словно Кроули не существовало. Тот шагнул за ним, потом попятился. Встряхнул головой. Нет. Нет, нет, нет. Это всё могло плохо кончиться. И что на него нашло?.. Ему лучше было бы заняться своими делами, наверняка у него найдётся парочка, если хорошо поискать. Кроули хлопнул себя по бедру, по груди, будто искал карман, в котором могло заваляться дело. Хоть одно.
III
Самым тихим местом на вилле Кареджи была библиотека. Обычно она была занята — здесь постоянно кто-то работал или учился. То Микеланджело сидел с бумагой и перьями, то флорентийские литераторы, то Пико — он писал трактат о единстве философских учений, пытаясь объединить Платона с Аристотелем — то сюда заглядывали литераторы и поэты. Но в последние дни здесь было пусто. Пико пришлось бежать из Флоренции — его тезисы, которыми он так гордился, сильно смутили Папу Иннокентия VIII. Он даже созвал специальную комиссию, которая долго разбиралась в работе молодого философа, и в итоге семь из выдвинутых положений были признаны еретическими, а шесть сомнительными. Попытка Пико оправдаться только ухудшила дело: Папа, оскорбившись, запретил все девятьсот.
Опасаясь инквизиции, Пико уехал во Францию. Лоренцо без него загрустил. Иногда он целые дни проводил в кабинете — писал стихи своей возлюбленной Лукреции или любовался коллекцией гемм, которые начал собирать ещё его дед Козимо. Поэзия и искусство приносили ему радость в суете мирских дел.
Так что Кроули мог без помех выслеживать в библиотеке Азирафеля.
К огорчению старика Веспасиано да Бистиччи, крупнейшего изготовителя списков античных рукописей, Лоренцо решительно поддерживал книгопечатание, кроме того, что охотился за античными рукописями по всему миру. Если Лоренцо не мог достать какие-то манускрипты, он заказывал их копии. Неудивительно, что его библиотека для Азирафеля была как свеча для мотылька.
Приоткрыв тяжёлую дверь, Кроули скользнул в зал спиной вперёд — в одной руке у него была корзинка с миндальным печеньем, присыпанным лепестками роз и фиалок, в другой — бутылка сладкого вина. Он надеялся отвлечь Азирафеля от чтения — но тот, к его удивлению, ничего не читал. Он составлял каталог книг, тщательно записывая названия, авторов, издателей и прочие сведения.
— Ангел, — позвал Кроули. — Ты что, собираешься всё купить?.. Лоренцо не продаёт книги!
— А я их не покупаю, — отозвался Азирафель, придерживая рядом с собой раскрытый фолиант.
— Тогда зачем это всё?..
Азирафель вздохнул, укоризненно посмотрел на него. Заметив печенье, слегка приподнял брови. Кроули поставил корзиночку перед ним.
— Это личное дело, — сказал Азирафель, протянув руку к печенью.
— Можешь мне рассказать, — Кроули присел на стол перед ним, сдвинув какой-то свиток, но Азирафель возмущённо спихнул его и вернул свиток на место.
— Ничего не трогай, — строго потребовал он. — У меня и так много работы.
Кроули страдальчески и ревниво вздохнул. Ему бы хотелось, чтобы Азирафель отвлёкся от своих книг и поболтал с ним, но ангел, видимо, был настроен решительно.
— Ладно, если ты занят…
Азирафель замешкался с ответом, и Кроули воспринял это как благоприятный знак.
— Я найду того, кого порадует моя компания, — скучающим тоном добавил он.
Азирафель отложил перо и потёр пальцы со следами чернил.
— Думаю, подходящую компанию ты найдёшь без труда, — недовольно сказал он. — Ты со многими здесь знаком.
— И очень близко, — подтвердил Кроули, испытывая странное мучительное наслаждение от ревности Азирафеля. Он обошёл кругом его стол, вынуждая ангела следить за собой.
— Мне это совершенно неинтересно, — надменно ответил Азирафель. Кроули вместо ответа подвинул ему под руку корзинку с печеньем. Ангел взял одно, разломил пополам. Кроули налил вина в два бокала.
— Флорентийцы обожают знакомиться друг с другом по любому поводу, — сказал Кроули. — Они так преуспели в установлении дружбы между собой, что пришлось учредить «Ночную стражу», которая патрулирует улицы и старается сдержать знаменитую флорентийскую общительность. К сожалению, — Кроули похитил у Азирафеля половинку печенья и запил вином, — это не помогает. Потому что, видишь ли, офицеры «Ночной стражи» — сами флорентийцы. Это всё равно что посылать рыбу удить рыбу.
— Зачем я тебя слушаю?.. — спросил Азирафель, откусывая печенье. — Я не собираюсь слушать этот бред. У меня много работы, Кроули.
— Не нравится звук моего голоса?..
— Мне ничто в тебе не нравится.
— Ты так и не научился врать, — вкрадчиво заметил Кроули. — Я видел, что Нарцисс тебя так впечатлил, что ты лишился дара речи.
— Я был восхищён мастерством скульптора, — мстительно ответил Азирафель. — Юноша невероятно талантлив для своих лет. К тому же, ты там на себя совсем не похож, — небрежно добавил он. — Ни капли.
— Откуда тебе знать? Ты не видел меня голым, — резонно заметил Кроули. Азирафель фыркнул, едва заметно порозовев.
— Было бы на что смотреть. У тебя такое же тело, как и у всех — самое обыкновенное. В наготе нет ничего занимательного. Интересен лишь взгляд художника на наготу.
— Может, я симпатичнее всех, кого ты видел?.. — с досадой спросил Кроули.
— Вот! — Азирафель наставил на него палец. — Вот самолюбование, о котором я говорил. Телесная красота — это не твоя заслуга, ничья заслуга, это просто игра природы, и всё. Тут нечем гордиться.
— О, ангел, кажется, ты забыл, что мы не люди, — протянул Кроули. — Это не игра природы — это кое-чей замысел.
— Который ты испоганил, — буркнул Азирафель.
Кроули похолодел. Опустил бокал с вином на раскрытую книгу, оставив на ней влажный след. Азирафель, охнув, подхватил бокал и принялся оттирать след рукавом.
Он намекал, конечно же, на то, что сам Кроули когда-то был ангелом. Что он был создан прекрасным — но пал. И всё, что напоминало об этом, для Азирафеля выглядело уродством, и зря Кроули утешал себя, что ему повезло. Зато у мраморной статуи не было ни змеиных глаз, ни татуировки на лице — ею ангел мог восхищаться.
— Куда ты идёшь? — удивлённо спросил Азирафель, когда Кроули отступил от стола.
— К тому, кому моя компания будет любезна, — раздражённо ответил тот.
— Наверняка здесь много таких, — буркнул Азирафель.
— Все, — мстительно сказал Кроули, возвращаясь, глядя на ангела почти угрожающе. — Каждый. Каждый рад провести со мной даже пару минут — потому что они лишены твоего ангельского высокомерия, потому что с ними весело, а я ценю это сильнее, чем скучные моральные убеждения.
— Ты же знаешь, я не могу пользоваться их методами, — с досадой и смущением сказал Азирафель. — Ты считаешь меня скучным?..
— Я считаю тебя… — начал Кроули и вздохнул. — Хочешь, чтобы я остался?..
— Нет, иди, — Азирафель обиженно отвернулся.