Страница 3 из 15
Зла я на него, конечно же, никогда не держал. Только вот окончательно он поверил, что мое настоящее и единственное пока призвание – это языки, по-моему, когда я уже поступил и с первой стипендии, как водится, принес домой торт. И не обычный, а «Киевский»!
Олег надел куртку и направился к выходу. Лиза оторвалась от своих кухонных дел, приблизилась к нему и поцеловала в губы:
– Ты всегда возникаешь вроде как естественно, а уходишь все время неожиданно, резко и неправильно: мы ведь еще сегодня в кино собирались, во ВГИК, на закрытый показ бразильского кино. – Лиза держала Олега за лацканы куртки, не желая от себя отпускать.
– Я все помню, малыш. «Дона Флор и ее два мужа», по Жоржи Амаду, конечно. Я вчера обо всем договорился с мамой моего бывшего одноклассника, Валентиной Николаевной. Она там работает в учебной части и обещала провести нас. Встретимся прямо у входа в Институт, без пятнадцати семь. Я тебе еще позвоню, будь дома. – Чмокнув Лизу в нос на прощанье, он исчез за дверью.
В институте было оживленно. «Переводчики», студенты переводческого факультета, только что закончили занятия первой смены, освободив аудитории для тех, кто начинал учиться после часа дня. Поднявшись на третий этаж основного здания, Олег заглянул на кафедру, небольшую скромную комнату с несколькими поставленными в ряд столами, где преподаватели по возможности проводили пары, не желая тащиться со студентами в новый корпус по длинным институтским переходам. Места как раз хватало, чтобы усадить там с десяток ребят, благо языковые группы традиционно были небольшими.
Только что закончилась пара у параллельной Олеговой 502-й группы. Посещаемость у коллег явно хромала: обнаглевшие пятикурсники уже и к заведующей кафедры заявлялись далеко не полным составом. Выпускники, что с них взять, элита курса! Некоторые уже отработали по полгода или году на стажировке: кто в Анголе, кто в Мозамбике, кто на Сан-Томе́ – есть такие чудные острова в Атлантике, тоже бывшая португальская колония. В отличие от первых двух, там тебе ни войны, ни бедности, ни голода.
«Баба Таня», Татьяна Петровна, заведующая кафед-рой, невысокая полноватая женщина предпенсионного возраста в больших круглых очках с толстыми стеклами, распускала студентов, не забывая каждому перед уходом выдать увесистую порцию лаконичных и точных претензий и пожеланий:
– Киселев, если ты будешь так приблизительно, шаляй-валяй переводить, тебе нормальной работы и тем более загранкомандировки не видать как своих ушей. А ты, Нечаев?! Ну что ты все время из себя какого-то буратино изображаешь? Не надо вот этой твоей актерской интонации! Ты же не на эстраде про кулинарный техникум рассказываешь, правда? Переводчик, как и перевод, должны звучать нейтрально, ровно, беспристрастно. Не мешать, не отвлекать от смысла, а помогать его понять!..
Баба Таня увидела в дверях Олега и окликнула:
– Хайдаров, иди-ка сюда! Легок на помине. Только что рассказывала, какой ты у меня разгильдяй. Ну, принес хотя бы черновик своего многострадального опуса?
– Да, Татьяна Петровна, вот. – Олег протянул ей папку с отпечатанными на машинке листами.
– Сподобился, наконец, уважил бабушку! Ладно, почитаю вечерком, что ты тут наваял. Завтра жди разбора полетов. А сейчас ну-ка быстро дуй в деканат! Тебя замдекана с утра ищет, что-то там у нее важное по твою душу.
Олег зашел в приемную деканата и представился секретарю. Через пару минут его позвали в кабинет.
Ирина Сергеевна Кобзон-Соколова, обремененная степенями и званиями профессор, была известным и авторитетным лингвистом и написала несколько очень толковых учебников по немецкой грамматике. Статная, относительно молодая (уж по сравнению с бабой Таней), и было не очень понятно, зачем ей, при таких талантах, эта неблагодарная административная работа: следить за опозданиями студентов, объявлять выговоры, лишать стипендии, отчислять, наконец, самых нерадивых из них. Впрочем, тогда из московского иняза можно было вылететь не только из-за плохой успеваемости: «главный идеологический вуз» страны, как он гордо именовал себя устами своего же руководства, не терпел отклонений от линии партии и прочих политических инициатив. Чуть больше года назад та же Ирина Сергеевна собственноручно подала ректору прошение об отчислении двух учащихся первого курса переводческого факультета: те собирали подписи, намереваясь подать протест в посольство Ирана против действий правительства шаха Реза Пехлеви, подавившего студенческие волнения в Тегеране.
– Рассказывай, как ты докатился до жизни такой, – Ирина Сергеевна начала, как обычно, с места в карь-ер. – Вас и на минуту нельзя оставить одних, сразу что-нибудь отчебучите!
– Ирина Сергеевна, я не понимаю…
– Все ты понимаешь, Хайдаров! Это же твои дружки, Бодарянов и Семенков, устроили драку в общежитии на Петровериге?
С Пашей и Андрюхой, испанистами и большими фанатами карате, Олег дружил еще с того времени, когда не поступил с первого раза и работал подсобным рабочим здесь же, под началом колоритного институтского завхоза Ивана Лукича. Павел трудился через дорогу в приемной комиссии Подготовительного отделения и, в отличие от «подсобников», ходивших по институту в драных рабочих халатах, всегда приходил в белой рубашке и галстуке. Андрей знал Бодарянова еще с испанской спецшколы на Арбате и часто присоединялся к общим посиделкам в Олеговой каморке, где держали хозяйственную утварь. Вместе с ребятами из институтской типографии они там часто собирались после работы пообщаться и выпить пива. Скоро на огонек стали захаживать и их знакомые, уже первокурсники, которым на летних вступительных экзаменах повезло больше.
С тех пор прошло четыре полных студенческих года. Что же касается общаги, то на днях Павел с Андреем и вправду отдубасили каждый по полкоридора никарагуанцев и тех, кто к ним присоединился. Они там о чем-то заспорили, и когда страсти достигли взрывоопасной точки, ребята приняли фирменные каратистские стойки, встали спиной друг к другу и точно и метко замахали своими мозолистыми кулаками. Им, конечно, тоже перепало.
– Ирина Сергеевна, да они первые начали, а я этих никарагуанцев все время только и оттаскивал в стороны и старался вразумить. Только они ведь португальский плохо понимают.
– Ладно, все. Завтра принесешь объяснительную, а сейчас иди на кафедру и звони в международный отдел ЦК. В Москву приезжает партийная делегация ангольских товарищей, поработаешь с ними недельку. От занятий тебя на это время освободим. Номер возьмешь у секретаря. Давай, пулей!
Последнее слово в ее устах прозвучало особенно ярко и убедительно, напомнив Олегу голос ее наполовину однофамильца, эстрадного рупора партии и государства, певца комсомольских строек и ударных железнодорожных магистралей Иосифа Кобзона. «Не иначе, как она у него этому командному голосу и обучилась, пока была замужем. Или врут люди?..» – промелькнуло в голове у Олега, когда он, выйдя из деканата, шел в сторону кафедры.
Тело Нето живет и побеждает!
Ангольские товарищи вышли к встречающим в зале прилетов московского аэропорта «Внуково» через специальный депутатский зал, отделявший обычных смертных от «шишек»: членов правительства, высокопоставленных иностранных гостей и прочих слуг народа, местного или зарубежного. Последнее было без разницы, поскольку власть в любой стране ценит не только себя, но и своих обремененных ею коллег, ибо не уважить важного гостя – значит не уважить, в конечном счете, себя. Сейчас или в будущем.
Все происходило как на экране. Олег не чувствовал себя участником истории, скорее зрителем в зале, где перед показом долгожданного фильма крутили черно-белую хронику советской действительности. Даже его голос, переводивший португальскую речь, казался ему чужим, закадровым.
Делегацию встречал заведующий международным отделом ЦК КПСС. Пару дней назад Олег говорил с его референтом по телефону, а потом приехал к тому на Старую площадь, пил в подстаканниках чай с лимоном и заедал вкуснейшим печеньем. Референт подробно проинструктировал малоопытного в дипломатических делах студента, как нужно вести себя с гостями, осветил напряженную международную обстановку, рассказал о кольце империалистических врагов вокруг молодой республики и ситуации внутри самой Анголы: о происках прозападной военизированной группировки УНИТА[2], о наших товарищах из движения МПЛА[3] и о вероятном новом лидере страны, в прошлом – выпускнике нефтяного института в Баку, товарище Жозе Эдуарду душ Сантуше. После инструктажа референт отвел переводчика для короткого знакомства в кабинет заведующего международным отделом, Александра Ивановича, типичного партийного функционера в возрасте за пятьдесят, гладко выбритого, в безупречном дорогом костюме, который поприветствовал молодого человека безмятежным, но внимательным взглядом и почти сразу же, не утруждая себя излишними церемониями, попрощался с ним «до скорой встречи в аэропорту».
2
УНИТА – аббревиатура порт. União Nacional para a Independência Total de Angola – Национальный союз за полную независимость Анголы.
3
МПЛА – от порт. Movimento Popular de Libertação de Angola – Partido do Trabalho (Народное движение за освобождение Анголы – Партия труда), основателем которой был упомянутый ранее Антонио Агостиньо Нето.