Страница 8 из 16
Долго выливал себе на голову холодную воду. Когда вернулся, тот парень искал ручку. Редкую, коллекционную, с каким-то супергероем из популярного сейчас анимэ. Даже учителю нажаловался. Учитель велел всем вытрясти содержимое сумок на парты.
Его ручку нашли у меня.
Я не крал ее. Меня подставили. Но я дал слабину — и мне никто не поверил. После школы тот парень и его приятели подкараулили меня за школьными воротами и избили. Мол, чтобы запомнил. Мол, знай свое место.
Почему жизнь так жестока ко мне?.. Я был убийцей в прошлых жизнях?..
Простите, что я ною. Возможно, и у вас хватает трудностей. Может быть, вам еще хуже, чем мне, но я больше не могу держать мои эмоции в себе.
Комментарии:
9:43 вечера — Кагэ: Хреново.
9:46 — Инъэй: Спасибо за сочувствие*^-^*
9:48 — Кагэ: Я тебе не сочувствую. Ты сам виноват. Тебе нельзя было тогда выходить. Надо было дать ему в морду.
9:54 — Инъэй: Просто ты никогда не был в такой ситуации. Страшно, когда неожиданно цепляются.
11:02 — Кагэ: Я был. Меня тоже травили в начальной школе. Я даже хотел спрыгнуть с крыши.
11:03 — Инъэй: И… ты попытался?
11:25 — Кагэ: Я хотел влезть на крышу школы. Но меня грубо схватили за ворот наверху лестницы. Оказывается, отец послал своего человека следить за мной. Он якобы работал учителем. Но он не вмешивался прежде.
Как назло, я единственный сын в семье. Отец тем вечером сказал: «Ты можешь развлекаться, как хочешь, пока молод, но умирать не имеешь права: когда ты станешь взрослым, фирма перейдет к тебе. Жизни тысяч сотрудников уже зависят от тебя. Если ты умрешь, сынки моих помощников перегрызутся за твое место. Пострадают обычные люди, которые верят в наше дело и идут вместе с нами несколько десятков лет. Даже если меньше. Я не позволю, чтобы из-за тебя пострадали»
11:30 — Инъэй: А как же ты?
11:45 — Кагэ: Повторяю, отец сказал: «Ты можешь развлекаться, как хочешь, пока молод, но умирать не имеешь права».
11:47 — Инъэй: Это так жестоко!
11:52 — Кагэ: Не знаю… Он — мой отец. Я родился наследником крупной фирмы. Эти люди, сотрудники, и в правду зависят от нашего руководства. Я не хочу заниматься бизнесом. Но я обязан этим заняться в будущем. Я обязан стать сильным.
В тот вечер отец дал мне денег. Сказал: «Иди — и научись драться. Ты можешь выбрать любое направление: айкидо, кунфу, каратэ, бокс… что угодно! Но ты обязан дать им сдачи, рано или поздно».
Я вначале сильно на него разозлился. Но потом драться пошел. Не ради будущего фирмы. Ради себя. Я вдруг подумал, что хочу дать в морду им всем.
11:53 — Инъэй: Странное совпадение! У меня та же история. Я тоже единственный сын. Единственный наследник. Отец сказал, что в будущем передаст свое дело мне. Что сам выберет мне вуз и специальность, где я буду учиться.
11:56 — Кагэ: Забавное совпадение. Сочувствую.
11:57 — Инъэй: Слушай… мы могли бы быть друзьями? Раз мы похожи?.. Тебя когда-то тоже травили. Ты тоже обязан однажды стать во главе фирмы отца. Ты понимаешь меня так, как никто другой.
11:59 — Инъэй: Кагэ, ответь! Мы… мы могли бы когда-нибудь встретиться вживую?
16-я запись — 12 апреля 2007
Мне грустно. Впервые нашелся человек, который был готов выслушать мое нытье. В первый раз кто-то сказал, что понимает меня. Да, это была просто переписка в интернете. Нет никакой информации обо мне. Нет никакой информации о нем. Я даже не знаю, как он выглядит. Если мой собеседник — парень — он свой пол в профиле не проставил.
Кагэ, мне плевать, парень ты или девушка! Плевать, юноша, ребенок ты или старик!
Почему ты молчишь?! Почему не отвечаешь?..
Ты первый, кто не прошел мимо меня. Первый, кто выслушал меня. Первый, кто попытался меня понять. Первый, кто меня понял.
Ты… ты — мой первый друг, Кагэ! И пока единственный из моих друзей.
Я бы все отдал, только бы смог еще хотя бы немного с тобой поговорить!
Умоляю тебя, вернись, Кагэ!
К этой записи нет комментариев.
Глава 2
Китаец поднялся, отряхнул ободранные с моей помощью черные джинсы. Вздрогнув, обернулся. Увидел выроненную серую папку. Кинулся к ней, наклонился. Выдохнул:
— Ксо! — выпрямился, сжимая свое сокровище, бережно отряхнул, сжал под мышкой, мрачно покосился на меня.
Вернула ему мрачный взгляд. И пошла мимо. Вообще, по честному если, надо бы извиниться, но я не знала китайского языка, да и английский у меня хромал. На обе ноги. Короче, надлежало уйти и не позориться.
Но, пройдя пару шагов, почему-то остановилась. И, поколебавшись сколько-то секунд, все же обернулась. Он стоял, смотря на меня. Взгляд черных глаз, непривычно черных, казалось, зрачки перетекли и заполнили всю радужку, был задумчивым. Потом иностранец повернулся и пошел в другую сторону. На его толстовке сзади была изображена какая-то хищная птица. Эта сильная ядовито смотрящая птица казалась неестественно живой, рельефной… и слишком мощной для его хрупкой фигуры. Парень вдруг остановился, обернулся. И, заметив, что я все еще смотрю на него, как-то ядовито усмехнулся — и ушел. Зубы, кстати, у него были кривые. Два резца как-то выпирали. Короче, не симпатичный. Да и вообще нафиг он мне сдался?
Тем более, что среди наших преподов добрые есть.
А потому пристроившись дальше всех, в последнем ряду за спинами однокурсников и людей с других потоков — лекция была общая, по истории — я открыла тетрадь с конспектами с противоположной стороны и улетела в свою историю.
***
— И что… ты так просто уйдешь?
— А разве меня что-то удерживает? — он все-таки улыбнулся, хотя улыбка его смотрелась как-то странно.
Вроде хамил ей, да грань четкую меж ними проводил, но улыбался как будто печально.
«Нет, наверное, мне просто показалось» — подумала она отчаянно.
Но, впрочем, надежда почти сразу ожила.
— Но ты хранил мой подарок! — проворчала, — Тридцать девять лет!
— Сорок лет, — возразил он невозмутимо.
Девушка нахмурилась, прикусила губу, подсчитывая, потом вдруг просияла:
— Точно! Уже сорок! А ты до сих пор обо мне помнишь! И даже точно помнишь, когда мы встретились! Еще лучше, чем я. И… и ты еще смеешь говорить, что я тебе никто? Что я тебе совсем не нужна?!
— Здесь не место, — сухо сказал он, — Ни к чему нам много говорить. Не время.
— А где будет место… то самое? Когда будет то самое время?
Он усмехнулся, головой качнул:
— Времени того… никогда не будет.
Спиной к ней развернулся, да пошел в другую сторону.
Она за волосы его схватила, цепко. Да пригрозила:
— Не отпущу!
Взглянув на нее сердито, он ноготь указательного пальца правой руки в лезвие преобразовал, толстое, длинное — и срезал прядь, что она держала. И все-таки ушел.
Но наблюдательность была на высоте — из той четверки никто даже крикнуть не успел, никто еще не заметил тот луч, выскользнувший из-за угла, а он приметил.
Метнулся назад, да рванул глупую девку на себя, прижимая к себе, крепко, да уклоняясь от смертельного луча, тускло фиолетового.
— Палят издалека, — прокомментировал сухо, напряженно озираясь.
Но она его не слушала, да и не слышала. Сейчас, прижатая его крепкой рукой к его теплому телу, не слишком мускулистому, но все же сильному, ощущая, как спокойно и размеренно бьется его сердце, эта неудачница вслушивалась в свои ощущения и новые какие-то, и почему-то… почему-то чувствовала себя счастливой…
Мужчина огляделся. Но вроде больше не палили. Уже далеко отлетел тот шебутной соперник, оттуда сложно их достать. Да и у него был шанс его подбить, какой-никакой, а все-таки шанс. И тот хвостатый змееголовый это прекрасно понимал. И предпочел смыться к своим.