За границами легенд

— Так совсем уж и руки режут? Целиком отрезают? — нахмурился молодой стражник, задумчиво теребя короткую густую, аккуратной линией подстриженную бороду.

— Нет, просто ранят по правой или левой руке, — смутился другой воин, — Не волнуйтесь, никому ничего не отрезают.

— Остроухие с катушек съехали, а мне и не волноваться? — возмутился молодой.

— Так ведь хватают они немногих — и всех потом выпускают, — уверенно заявил какой-то наёмник, со стола у двери, чья обувь одежда и плащ были покрыты грязью.

— Если ты такой всезнающий, объясни, что на них нашло! — проворчал стражник постарше.

Странник задумчиво подпёр подбородок ладонью:

— Мне и самому интересно, к чему им это?..

Мало нам светопольцев и новодальцев, так ещё и у другого близкого к нашему народа помутнение рассудка началось! Причём, у древних магов! Брр, только другого Основного народа тут не хватало! Только радовалась, что они живут близ новодальских и светопольских границ…

— А что ещё слышно? — спросил хозяин заведенья чуть погодя.

— А ещё поговаривают… — наёмник, молодой, кстати, бреющий бороду и усы по моде Синего края, задумчиво глянул в свою кружку, вверх дном перевернул — и на столешницу упала одинокая капля, — А что-то кваса у меня маловато стало… кто бы угостил?

Трактирщик возмущённо засопел, но, подумав, кивнул своей помощнице, — молодой и пухлой девице. Та сбегала в подвал и принесла кувшин с квасом, наёмнику почти доверху плеснула — за что получила мрачный взгляд хозяина и благодарный — от путника.

Наёмник выпил половину, задумчиво рот протёр тыльной стороной запястья. И таки добавил:

— А новодальцы, грят, с остроухими лаются.

Стражники довольно ухмыльнулись, да и я за компанию, так как новодальцев тоже терпеть не могла, как и светопольцев: из-за этой долгой вражды как раз и сгинула ближайшая мамина родня. Мужчины — на поле битвы, хотя один вот был стариком, калекой, вышедшим защищать деревню при набеге очередном врагов. Женщины — от голода.

— Скандал у них с эльфами страшный, — продолжил, улыбаясь, наёмник, — Те поймали не то лизоблюда Вадимира, не то родственника, да руку ему порезали. Эдак поцарапали маленько, а тот — вопить. И к королю. Ежели нам повезёт, то новодальцы с остроухими погрызутся — и те их раздавят как букашек.

— Вадимир против сильного не пойдёт, — с сомнением заметил старший из стражи.

Какое-то время тишина была в зале почти пустом. Потом дверь скрипнула, запуская зарёванного парня, волочившего правую ногу и опирающегося об самодельный посох.

— Люди добрые али ты трактирщик… — вновь вошедший, из крестьян, причём, судя по одежде, из бедных, всхлипнул, — Угостите меня вином! Тошно прям, не могу!

Трактирщик и стражники отвернулись, будто и не было его. А наёмник серьёзно спросил, чуть погодя:

— А чё случилось?

— Да сестра моя… — калека всхлипнул, — К алхимикам продаваться пошла! Чтобы тело её на опыты… — и, уже не в силах сдерживаться, осел на пол, палку выронил и зарыдал.

Продаться алхимикам на опыты… хреновая участь, учитывая, что из их школы не все подопытные зайцы возвращаются, а у вернувшихся бывают последствия со здоровьем или с продолжением рода… Нищета, увы! Хотя, поговаривают, что алхимики не всех берут, а детей и девушек, женщин молодых обычно выгоняют, может, и сунув чего пожрать или горсть медяков в дорогу.

Вздохнула.

Но, на мой взгляд, если уж и выбирать — мужикам тело продавать или алхимикам на опыты — второе заманчивее. Там мучиться не так долго.

Задумчиво отпила квасу.

А всё-таки, спасибо Григорию, что драться меня научил! Хоть он, мерзавец, и кинул меня, вспомнив, что я лицом похожу на его заклятого врага, однако же, благодаря подаренным им урокам, мой выбор, куда податься от нищеты и оставшись одной, существенно увеличился! Даже в служанки и няньки к господам могу не идти. С вышивкой, шитьём могу не маяться — и не люблю всю эту мелкую пакостную работу, и других мастериц хватает из простонародья, особенно, у кого кормильцы все на войне сгинули. Тут уж на один заказ несколько протянутых рук от мастериц и просто рукодельниц. И в поле, в огороде карячиться теперь не обязательно. И от мужиков защититься могу, ежели кто полезет…

— Может, тебе деньжат подкинуть? — вдруг предложил наёмник, — Успеем ещё догнать?

— А тебе зачем? Что попросишь? — парень напрягся.

— Да за просто так! — наёмник взлохматил свои тёмные, вьющиеся волосы до лопаток, — Али не веришь? Мне тут на днях за работу знатно заплатили. А, грят, если кому-то часть добра хоть иногда отдавать, везти в делах будет. Ну, али дерево памятное за моё здоровье и благополучие посади, если тебе не лень?..

— А хочешь… — глаза калеки радостно сверкнули, — Хочешь, в жёны сестру отдам? Она, кстати… — он со стоном за посохом потянулся, но тот далеко лежал.

Впрочем, ко мне близко, потому я легонько пнула деревяшку, подкидывая к его коленям. Парень улыбнулся мне радостно, а стражники, видимо, обо мне наслышанные, что мужикам от меня добра не видать, как-то заинтересованно слишком на меня покосились. А я чё? Мне жаль что-то стало этого калеку. Тут неизвестно, что хуже — быть бабой в многодетной семье, лишившейся кормильца, да ещё с калеками и стариками-родителями на шее, или быть молодому мужчине, от которого после возвращения с битвы никакого нет особого прока!

Калека сжал свой посох, ещё раз улыбнулся мне — вяло улыбнулась в ответ — поднялся со стоном. Приосанился, плечи развернул, голову гордо поднял:

— А сестра моя и лицом хороша, и честь свою девичью сберегла! Хорошая жена тебе будет!

— Что, у тебя так много сестёр, что ты их так охотно незнакомцам разбазариваешь? — осклабился наёмник, — Уймись, парень, ты меня впервые видишь!

— Так ты ж мне хочешь помочь! — благодарный тёплый взгляд.

— Я тебе ещё не помог даже, — странник прищурился, руку на рукоять меча положил, ухмыльнулся мрачно, — А вдруг передумаю?

— Так то… — молодой калека приуныл, — Так то воля твоя. Помогать али не помогать, — плечи его поникли, голову опустил, — А так-то… да, у меня ещё шесть сестёр. Да жена молодая тройню принесла. А я… от меня проку никакого… А тут человек добрый… вроде… вот и подумал, вдруг пристрою сестру замуж за сильного человека?

Наёмник вздохнул, подошёл к нему, руку на плечо положил:

— Корзины, что ли, плети, али мебель из прутьев. Руки-то у тебя работают?

— Ох, и верно! — калека просиял, — Ох, спасибо тебе, добрый человек, за мыслю подкинутую! Теперь не только от меньшого брата, что рыбу ловит, польза будет, но и от меня!

— Давно она ушла? — спросил наёмник, — Может, ещё догоним? Кстати, сказала-то хоть, в какую именно школу алхимиков пошла?

— Нет, — уныло сказал парень, плечи его поникли, — Ночью молча убежала. Подруга сказала её, что она недавно в разговоре обмолвилась, что хотела податься к алхимикам, на опыты тело продать…

В трактир зашли ещё двое воинов, в одежде Синего края — рубашке светлой, с синей вышивкой по вороту и рукавам, в безрукавках синих, да в тёмно-серых штанах. На ногах у одного сандалии, у другого — сапоги. Лица выбриты начисто. Молодой один, длинные светлые волосы собраны в «хвост» у шеи. Другой постарше.

— О, Вадим! Вот ты где! — улыбнулся светловолосый, — А что ты бумаги не сдал?

— Да так… — наёмник, видимо, знакомый, задумчиво потёр запёкшуюся ссадину на подбородке.

— Опять дрался? — нахмурился светловолосый.

— Да не… — тот смутился, потом, правда, через мгновение, ухмыльнулся, — Ага. Славная драка была. Но погодите с бумагами, дело есть. Я тут человеку помочь обещал…

Протёрла пальцы короткой мокрой тканью, что в данном заведении добавляли к подносу с едой — расплатилась уже с начала — сумку подхватила, перекинула через плечо и вышла.

Нету мне дела до чужой сестры. Может, поможет как-то её искалеченному брату тот странник. Может, и нет. Хотя и жаль дурочку, добровольно давшую алхимикам испытывать на себе искусственные яды да неизвестные смеси. Десять серебряных родным за твою жизнь или здоровье… стоит ли?.. Хотя, поговаривали, что деньги алхимики родным погибших в опытах приносили исправно. Десять серебряных. Или даже провожали выживших домой, если у них не было слишком много работы. Но всё-таки… страшная участь… ещё и для молодой девушки…