Покушение

– Тебя там убьют. – Она вздохнула и огляделась, словно уже начала подыскивать замену.

Энджела выглядела вызывающе аппетитно. Стародубцев решился на предложение:

– Может, после ужина поедем ко мне?

– Ой, меня так утомили эти грубияны в салоне, голова что-то раскалывается… И потом, мне не нравятся малогабаритки, ты знаешь.

– Поехали к тебе.

– Ты забыл? Я не вожу к себе мужчин. Это мой принцип. Давай лучше на следующий уик-энд снимем номер в «Мариотт»?

– До следующего еще далеко…

– Ну, потерпи, дарлинг, – проворковала она, сделав губки трубочкой, и погладила рукав спутника. – Зато на следующей неделе я буду блистать во всей красе. Мне нужно сделать депиляцию, обновить загар… Ты мне еще денежек подкинешь? Всего три-пять тысяч.

Мисс Скотт закатила глазки, выпятила грудь, и Владимир мгновенно сдался. Слово «да» вылетело со скоростью мезона в коллайдере. Толстый сосед погладил запястье, будто сам намеревался выложить требуемую сумму.

Остаток вечера болтала только она. Поведала терзания за неделю. Детально оповестила о плохом пищеварении любимой собачки – нью-йоркшира, выклянчила тысячу долларов на обследование у хорошего ветеринара. Рассказала о нарядах подружек и намекнула на необходимость смены гардероба. Узнала, когда у Володи отпуск и обещала лично заняться поиском отеля. Программист не протестовал. На прощание она чмокнула спонсора в щечку, оставив красный след помады, и укатила на такси.

Стародубцев вернулся домой, плюхнулся на любимый диван, закинул руки за голову. Долго лежал без света, думая в потолок. Пелена очарования спала, и он вновь задумался о глупости содержать дорогую женщину без взаимности. Услужливая память воскрешала образ Куколки, – осознание глупости таяло, как лед весной. Но чем дальше в прошлое уходил ужин, тем сильнее разум перевешивал эмоции. Стародубцев решил обдумать проблему в другой раз, возможно, настоять, потребовать.

По голосу запустился компьютер, Владимир включил новостной канал. Топ-сообщение: маньяк из Сиэтла установил новый рекорд по числу жертв. Прежде чем ФБР локализовала стрелка, он успел уничтожить пять тысяч человек, еще семь тысяч получили ранения. Синдром Герострата, следующий угробит больше. Вкратце коснулись российских новостей. Показали министра обороны – русоволосую женщину, симпатичную, но близкого ума, мямлящую нечленораздельности на колкие вопросы журналистов. Номинальная должность, придуманная для стареющих любовниц элитного чиновничества. Далее – спорт, погода. Ни слова о Дне Победы.

От забвения информации Володя сильнее загорелся пойти на «Бессмертный полк». Предки наверняка воевали во Второй мировой, возможно, даже погибли, но это не факт. Как все русские, он помнил только дедов и бабушек. Прадедов и прабабушек уже смутно, дальше знания генеалогического древа оканчивались, как спиленные ветки тополей. Он уже два года ездил в Химки на Болотную площадь, смотрел на колонну «Бессмертного полка», редеющую с каждым годом. Горстка людей несла плакаты давно почивших родственников. Пятнадцать минут и конец шествия. Программист постоит в сторонке, покурит и домой с тяжким сердцем. День скорби. Поминовение павших. Войну выиграли американцы и англичане, а Гитлер лишь опередил Сталина. Две гидры, фашизм и коммунизм, пожрали друг друга. Так учит школьная история. Учебники твердят, с высоких трибун раздается, но интуиция Стародубцева протестовала.

В предвоенном 1941-ом – тишина, покой, зеленая травка. Молодые люди, верящие в счастливое будущее. Владимир опасался – сразу раскусят, схватят НКВДэшники, поэтому брал полную страховку. Никто не обратил внимания на гостя из будущего. Наоборот, улыбались, как в Египте, подсказывали дорогу, пионеры в транспорте уступали место старшим. Володя послонялся по паркам, поел настоящего мороженого за три копейки, благополучно вернулся. Это на заре профессиональной будущности, со второй получки, когда играл азарт приключений. Сейчас доходы позволяли смотаться на полгода с полным пансионом.

Программист достал из холодильника бутылку коньяка, выпил рюмку, развеселился. Решимость отвердела, словно глина после обжига. Завтра он пойдет в колонне «Бессмертного полка», не мешает хилому очкарику хоть раз побыть белой вороной. Хорошо бы разжиться плакатом. Но фотографий прадедов не сохранилось – винчестер старого компьютера рухнул, флешки пришли в нечитабельность. Мысль заработала в сторону генералов Победы, но наверняка так поступят многие – понесут портреты Жукова, Рокоссовского, этнические армяне – Баграмяна. Не угадает, и пойдут в строю два Конева, Василевского, а двум маршалам в одном полку тесно.

– Хэллоу, Алекс! Не разбудил? – Он набрал знакомого, работающего в типографии.

– Нет, я еще на работе, – ответил робкий голос с маленьким окладом.

Бумага на рекламных стендах давно заместилась неоном, но некоторые фирмы желали выделиться устаревшей технологией.

– Супер! Ты можешь мне к завтрашнему сделать транспарант? Я заплачу.

– Оф кос. К утру будет готов. Заполни форму на сайте, автоматом рассчитается сумма, и оплатишь.

– Лень заходить, может, так запишешь?

– Окей. Каких размеров?

– На твое усмотрение. Стандарт.

– А что изображать?

– Я тебе сейчас фотку скину.

Стародубцев отправил месседж, вложив фотографию усатого мужчины в военном френче с твердым взглядом.

– А это кто? – Собеседник мгновенно получил.

– Сталин.

– Сталин?! – Голос заметно оживился.

– Йес. И напиши внизу большими буквами: «СТАЛИН», окей?

– Ты пьяный, что ли?

– Ноу.

– И куда тебе этот плакат?

– Завтра хочу пойти в «Бессмертном полку».

– Ты – самоубийца.

– Это мои проблемы. Так сделаешь? Сколько с меня?

Приятели быстро договорились о цене, Владимир не торговался. Профессия продавца – это не программирование, хотя на тренингах в Майами убеждали – каждый цивилизованный человек обязан владеть навыками менеджера.

Сначала Володя хотел заказать портрет Ленина, но Ильич не дожил до Второй мировой, в Советском Союзе именуемой «Великой Отечественной». А программист верил – будь жив вождь мирового пролетариата, никакой войны не случилось бы. Уж Ленин, обладая хваткой и острым умом, договорился бы с сильными мира сего, и Россия избежала бы колоссальных потерь. В СССР это число равнялось двадцати миллионам, после развала Союза выросло до двадцати восьми, современные историки почти удвоили цифру. Пятьдесят пять миллионов – такова новейшая статистика, включая невинных жертв, замученных в гулагах и безвинно погибших немцев, особенно в так называемом «сталинградском котле».

В десять утра Стародубцев припарковался в Химках. Свежий ветерок разгонял влагу ночного дождя. Привычный смок наполнил легкие. Обычный фон промышленной зоны. «Полк» из двадцати человек уже строился. Гордо торчали плакаты с генералами и рядовыми, иконостасами орденов и одинокой медалькой на гимнастерке. Фамилии, годы жизни. Владимир вытащил из багажника транспарант, пахнущий деревом и типографской краской, приблизился к собравшимся. Неуверенно, бочком, до поры прикрывая изображение, стесняясь собственной смелости.

– Мать моя женщина! – Старик с бородой до груди в казачьем камуфляже стянул по лицу папаху.

– Вы – потомок Сталина? – удивился розовощекий организатор круглого типа. На лацкане пиджака болталась медаль «За Отвагу», доставшаяся по наследству.

– Ноу. Я никого не знаю из своих ветеранов, поэтому решил нести Иосифа Виссарионовича.

– А разве можно? – робко спросила женщина, с георгиевской ленточкой, пришпиленной к розовой блузке.

– А ведь, правда. Никакого запрета нет, – поддержал организатор. – Молодец! Все несут портреты своих родственников, генералов, а вы понесете портрет верховного главнокомандующего! Браво! Становитесь впереди колонны.

Собравшиеся посторонились, пропуская Володю. Портрет Сталина приводил в легкий трепет. Окружающие смотрели с грустным восхищением – они тоже могли, но не догадались. Решимости хватило бы многим, но сообразительности не всем. Готовясь к шествию, однополчане рассмотрели плакат и новичка, как мальчишка-газетчик в прошлом, и успокоились. Только сын женщины с ленточкой, восьми-девяти лет, еще долго косился на программиста и генералиссимуса. Розовощекий поправлял выпирающих, добиваясь стройности рядов. Когда порядок показался более-менее похож на ожидания, скомандовал: