Покушение

– У меня нет мелочи. Может, вы разменяете? – Он выудил сторублевку.

– Что вы?! – Она быстро сжала протянутую ладонь в кулачок и притянула к пиджаку незнакомца. – Спрячьте! Нужна осторожность при таких деньгах. Николаевок сейчас днем с огнем не сыщешь. Вас могут ограбить… – Она испуганно огляделась. – По-моему, за вами уже следят. Те трое, на той стороне улицы.

Володя обернулся и увидел указанные личности. Трое крепких мужчин в серых одеждах, явно бандитской наружности стояли у колоннады магазина «Сытниковъ», словно подпорки к античной конструкции. Поймав взгляд программиста, они потупились, как кавалеры, засмотревшиеся на эффектную даму. А та резко развернулась и поймала с поличным. Кепчонки надвинулись ниже, перемолвка сникла, мужички разошлись в стороны, будто не знакомы. Стародубцев заметил изображение безучастности, усмехнулся. Человеку будущего со знанием истории мир кажется простым, понятным, безопасным.

– Большие деньги могут разменять в питейном заведении Клинцевича, – заговорщически сообщила цветочница. – На Малой Серпуховской, рядом с богадельней купеческого приказа. Возьмут по хорошему курсу. Но вам придется сделать заказ.

– Заказ на обмен денег?

Она звонко рассмеялась. В голосе почудился звон колокольчиков.

– Нет. Что-нибудь из еды или выпивки. Пообедать у них.

– Понял. Сенкью вери матч!

– О, боже! Вы еще и иностранец. Вами, наверняка, уже интересуется ЧК. Кругом одни шпионы.

– Нет, я не иностранец. Я – русский, москвич.

– Какой-то вы не такой. Вы, случайно, не из бывших?

Владимир не стал уточнять кто такие «бывшие», но, на всякий случай, открестился:

– Нет. Я просто хотел вас поблагодарить.

– Тогда говорите просто – спасибо или спасибо большое. Впрочем, не стоит благодарности.

Она приятно улыбнулась, без тени кокетства, с естественной женственностью. Володя невольно ответно. Цветочница слегка смутилась, отвела взгляд. Турист заметил краску, чуть тронувшую женские щечки. Он уже находил девушку привлекательной. Серьезный контраст. Энджела – кукольная личность с наигранными жестами и жеманством, а эта – сама простота и настоящесть. Прожужжавшая мимо муха нарушила идиллию интересующихся друг другом людей.

– Спасибо большое, – последовал совету Стародубцев и простился кивком.

Он прикинул направление и пошел в намеченном, поражаясь простору улиц и малой интенсивности движения. Владимир с упоением вдыхал запах свежей выпечки из булочных, удивлялся стайкам собак, помахивающим хвостиками перед мясными лавками в ожидании костей. В будущем иметь домашних животных – роскошь, строгое законодательство, большие штрафы за грубое обращение, выгул в специально отведенных манежах. За оставление без присмотра могут привлечь к уголовной ответственности.

В мечтательном настроении он брел по Мытной. Прохожие расшаркивались. Если сталкивались, спешили извиниться первыми. И это дух Революции? Где аромат ружейного масла, порох, смешавшийся с кислородом, адреналин от близости смерти? Где «человек человеку волк»? Где готовность убить за плесневелую корку хлеба? Где головорезы, не опасающиеся дневного света, мародеры, грабящие магазины, не стесняясь хозяев? Гостю из будущего хотелось дышать этим воздухом свободы, смотреть в голубое небо, слышать звуки елейной столицы. Все, как в довоенном 1941-ом, где он тоже бывал туристом. На устах играла благодушная улыбка.

Путешественник свернул в Третий Коровий переулок, где народ исчез. Эта улочка понравилась уютной тишиной, словно островком спокойствия в сравнении с более шумными площадями. Опустив глаза от бездонной выси, он встретился взглядом с одним из тех, в надвинутых кепках. Широкоплечий мужик лет тридцати шел прямо на Володю с животной уверенностью. Намерения не оставляли сомнений. Специально выбрал тихий переулок. Правую руку держит в кармане, возможно, сжимает оружие. Вот и сложилось: дневной свет, головорез, беспомощность жертвы.

Программист застыл на месте. На лоб выступил пот. Накликал. Свобода и безопасность – миражи в любом мире. На самом деле, кругом одни волки, просто рядятся в овечьи шкуры. Многочисленные стражи порядка остались на Калужской.

Обернувшись, Стародубцев увидел сообщников. Шли спешно, отрезая пути отступления. Справа раскрыты ворота двора. То ли растяпа-дворник забыл запереть, то ли также поддался чарам безмятежности. Владимир юркнул в спасительный проход и ускорил шаг. Страх дрожью промчался по коже. Сердце учащенно билось. Очки запотели изнутри. Сзади громыхали подошвы, догоняли темные силуэты. Инстинкт самосохранения сменился трусостью. Турист припустил бегом.

В Москве будущего все дворы проходные. Заборы, ограждения, частные огораживания снесли по указу правительства, навтыкали узкие многоэтажки, отменив закон об инсоляции. Жители нижних этажей часто болели, недополучая витамин D, по статистике – умирали рано. Для государства это плюс: каждый недоживший до пенсии в семьдесят пять лет – скинутый бугорок с плеч пенсионного фонда.

Беглец надеялся вынырнуть на людной улице, там не посмеют, или защитят военные. Но в Москве прошлого дворы – замкнутое пространство, почти кантовская «вещь в себе». Володя уперся носом в стену, глупо ощупал штукатурку, тщетно надеясь на трухлявость. В царской России строили прочно. Горло пересохло, вместо громкого «help» вырвался хриплый стон.

Трое дружков настигли жертву. Программист обернулся, прижался к стене. Зрачки, словно расширились за оправу очков, пальцы забились в треморе, как у алкоголика. Бандиты не блистали спортивной подготовкой, запыхались, дышали тяжело, даже двадцатилетний парнишка с волосами пшеничного цвета. Ежедневная водка – плохой допинг. Коренастый мужичок, одного возраста с Володей, явно главарь, сухо пробурчал:

– Кошелек или жизнь?

Он выудил нож из-за голенища сапога. Лезвие блеснуло зеркалом, точно поднесли для проверки дыхания покойника.

Стародубцев достал портмоне. Трясущиеся пальцы выронили кожаный кошель. Тот шмякнулся о песок с гулким стоном. Главарь быстро поднял и заглянул внутрь, осклабился до ушей, будто стал самым счастливым человеком в мире. Зловещая улыбка, словно даже радость бандита обязана наводить ужас. Нравственность давно заместилась звериными инстинктами.

Турист по стеночке, бочком, пытался просочиться к спасению. Широкоплечий загородил просвет надежды.

Главарь подал нож молодому. Тот взял, но на лице читалось сопротивление необходимости. Коренастый глядел в растерянное лицо подельника, нажимая взглядом. Тридцатилетний взирал спокойно, без суеты, эмоций, сожаления. Парнишка почесал затылок, пробормотал жертве:

– Прости, дядя.

Он медленно отвел холодную сталь для размаха, словно еще надеялся на команду «отставить». Володя оцепенел от ужаса, вжался в стену, раскрыв рот в безмолвном крике. Смерть приблизилась на расстояние секунды.

ГЛАВА II

Стародубцев нервно ударил по запястью и мгновенно оказался в комнате с машиной времени. Инстинкт самосохранения победил. Холодный пот струился по шее. Смерть коснулась тенью и осталась в прошлом. Лампочки светили ярко, на пульте мигала надпись: «Trip over. Welcam again». Владимир ощупал себя – одежда настоящего вернулась, как сигареты и зажигалка. Карман джинсов оттягивал мобильник. Голова соображала туго. Легкая прострация. Володя снял очки, осторожно потер переносицу по красной борозде кровоподтека. Путешественник постоял минуту, долго и тяжело выдыхая в пустоту, затем медленно побрел на выход.

– Не ждал вас так скоро! – Удивление Фиксача выпрыгнуло на лоб. Глянув на планшетное время, он шмыгнул и подхрюкнул. – Не прошло и часа, хотя вы планировали на пару дней…

– Возникли досадные недоразумения. Пришлось срочно бежать.

– Вам грозила опасность?

– Йес.

– Я же вам предлагал страховку.

Стародубцев досадно махнул рукой. Организм постепенно возвращался в привычное послушание. Майкл вновь сверился с планшетом.