Повелительница дахаков

И через пару мгновений за спиной уже тихо закрылась овальная дверь летательного аппарата. Айрин усадил меня в одно из мягких кресел, а сам расположился в соседнем. Он ни на секунду не отводил глаз, в глубине которых разгорался завораживающий, уже знакомый огонек.

— Фаттэ! — тихо скомандовал спаситель, и летающая машина плавно оторвалась от земли, а металлические стены корпуса вдруг стали прозрачными.

«Фаттэ» на нашем с бабушкой языке это означало дом. Интересно, куда это мы направляемся, и что он называет домом на нашей планете? Возразить или воспротивиться любым его действиям не возникло даже мысли.

Руку айрин так и не выпустил, и весь полет бережно поглаживал пальцами мою ладонь. Вообще, в этом транспорте совсем не ощущалось движение. Мы словно зависли в воздухе, и только меняющиеся пейзажи говорили о том, насколько стремительно мчится аппарат.

Уже через несколько минут гонка прекратилась, мы зависли над парком, посреди которого возвышался самый фешенебельный отель города, и начали снижение. Ну, разумеется, где еще на Земле может проживать таори-дахак? Только в таких отелях, и наверняка минимум люкс, максимум пентхаус.

Честно признаться, я не запомнила дороги, не смогла бы описать холл и лифт. Очнулась только тогда, когда за мною захлопнулась дверь, а горячее тело прижалось к спине и голос, мой любимый голос прошептал:

— Отоми…

Глава 5. И пропасть меж нами легла

— Посмотри на меня, маленькая отоми! — снова голос и снова приказ, а на коже уже выступили мурашки, сознание вновь готово затуманиться, и только где-то в самой глубине подсознания, за толстыми решетками из моих собственных желаний, словно птичка, бьется мысль о неправильности всего происходящего. Но могу ли я сопротивляться? Хочу ли? Способна ли?

Настойчивые руки помогают повернуться, и я оказываюсь в объятьях, желанных, сильных, до чертиков необходимых. И снова глаза, разгорающийся огонек завораживает, все как в тумане. Нет, мира больше не существует, есть лишь две половинки: он и я. Нас притянуло друг к другу намертво.

— Отоми-и-и-и… — его стон соединяется с моим на выдохе, и наши губы сливаются в необходимом как воздух поцелуе, настойчивом, агрессивном, сминающем до боли губы.

Его язык хозяйничает у меня во рту, диктует, навязывает свои условия, но мне все это нравится, я принимаю, не в силах оттолкнуть, не в силах оторвать взгляда от горящих весенней зеленью глаз. Совсем потерялась в ощущениях. Его прикосновения, они повсюду. Так горячи, так желанны, так умопомрачительно прекрасны.

Легкий ветерок из приоткрытого окна холодит кожу, почему-то уже ничем не прикрытую, но я не успеваю об этом подумать, потому что взмываю вверх. Меня несут, укладывают, нависают сверху. Контраст холодных шелковых простыней и горячего мужского тела сводит с ума.

Поцелуи-укусы впиваются в кожу, обжигают шею, плечи, беспощадные губы терзают грудь, вырывая из меня стоны и остатки воздуха. Мне он больше не нужен, я хочу дышать им — этим мужчиной, моим айрином. Хочу его больше, глубже, всего без остатка. Зарываюсь пальцами в его волосах, высокий хвост на затылке распадается и нас скрывает за золотым водопадом, пахнущим чем-то свежим, диким и свободным.

Я вновь вижу его глаза, тону в них, погружаюсь с головой, чтобы никогда не вынырнуть снова, а навсегда остаться там, в изумрудной глубине.

— Отоми… — хриплый рык превращает мою кровь в лаву, текущую по венам бурлящим потоком. Я горю вся, горю для него и не боюсь сгореть без остатка. Мне необходима его страсть, его желание, которое с каждой секундой я ощущаю все острее. Мне необходимо его чувствовать, владеть и отдавать себя целиком.

Его губы вновь накрывают мои. Зубы впиваются в нежную плоть, и во рту ощущается металлический привкус, он смешивается с бесконечной сладостью моего мужчины. А мне… Мне хочется всему миру прокричать его имя.

— Как… тебя… зовут… — не в силах выровнять дыхание, шепчу я.

Айрин застывает, превращаясь в прекрасное бронзовое изваяние, склонившееся над моим вздрагивающим, так желающим его прикосновений животом. Он выдыхает, и воздух щекочет мою влажную от его поцелуев кожу. Но сладостное мгновение утекает как песок сквозь пальцы. Оно уходит, оставляя лишь боль неудовлетворенности и какую-то щенячью тоску в душе.

— Тебе не нужно мое имя, маленькая отоми, — спокойно и даже нежно произносит он.

А я… А мне горько. В подсознании раздается шипение, точно такое же, будто на разогретую сковородку плеснули ледяную воду. Имя. Чертово имя имеет для айринов сакральный скрытый смысл. Синеглазый был искренним и представился, а мой спаситель? Использовал как шлюху. Становится не только горько, но и гадко. И вдвое противнее от того, что и мое собственное имя его не волновало, на моем месте здесь сегодня могла бы оказаться любая похотливая землянка, и таори-дахаку было бы совершенно наплевать, кому шептать свои нежности.

— Отпусти меня! — голос дрожит, но, несмотря на это, в нем звучит уверенность.

Айрин поднимает голову и впивается в меня невозможным светящимся взглядом. Он удивлен и даже немного растерян, а меня раздирают сомнения. Не мог, не мог он отнестись ко мне, как к любой другой. Почему-то сейчас я в это верю, готова верить, хочу поверить всей душой, всем сердцем.

— Что случилось, маленькая? — хрипло спрашивает он, а мне даже стыдно ответить, потому что сейчас, глядя в его глаза, я не представляю, как могла в нем усомниться.

— Ничего… — шепчу и мотаю головой. Он растрепанный, очень домашний и какой-то весь мой.

— Скажи, что не так, и я все исправлю, — произносит он, но я не успеваю ответить.

Нас прерывает какой-то странный звук. Он исходит от крошечного приборчика, расположенного как серьга в ухе айрина.

— Минуту. — Таори-дахак поднимается с кровати резким, быстрым движением хищника.

Торс обнажен, под бронзовой кожей перекатываются литые мускулы. Темные узкие брюки обтягивают великолепный зад. А волосы… Они, как золотой каскад, переливаются при каждом его шаге. Потрясающее зрелище, от которого не оторвать глаз. За один взгляд, за одну улыбку такого мужчины любая женщина будет бороться, а я… Имея все это в своих руках, почему-то продолжаю сомневаться. И сейчас, когда айрин отвернулся и тихо о чем-то говорит с незримым собеседником, все больше.

— Марэ, лауро ситар. — Заканчивает свой разговор спаситель.

Да, я прекрасно понимаю этот язык. Таори-дахаку нужно срочно уйти, потому что приказ, потому что долг, потому что Земле все еще грозит опасность и спасти нас могут только такие, как он. А я лишь песчинка под его ногами, которую прекрасный мужчина несколько мгновений согревал своим теплом. Но время истекло, и каждый должен идти своей дорогой.

Он смотрит на меня с сожалением. Можешь не стараться, я все понимаю, твои дела важнее для всех, а мне пора… Пора жить дальше без тебя, без твоего тепла и без горящих зеленью глаз. Не молчи, поговори со мной! Да, я все это хочу выкрикнуть, но только безропотно смотрю на айрина.

— Отоми, мы поговорим позже. — В этом он весь, поставил перед фактом лаконично и емко. — Сейчас спи, маленькая о…

Его глаза вспыхнули ярче. В голове помутилось. Второе «отоми» я услышала сквозь затуманенное сознание, прежде, чем полностью окунуться в непроглядную бездну сна.

Проснулась я одна, посреди огромной кровати, абсолютно обнаженная. Стыд-то какой! Варя-Варя, давно ли ты по гостиничным номерам ходить начала, пусть даже и таким роскошным? Гадливое чувство брезгливости к самой себе жгло изнутри. За окнами по-прежнему было темно, на ночное небо высыпали звезды, а часы над мягким диваном показывали без четверти двенадцать.

Значит, по моим подсчетам проспала я никак не больше получаса. Уже хорошо. Вряд ли айрин успеет так быстро вернуться. С исчезновением спасителя, а точнее, его гипнотического, если не сказать — магического взгляда, мои сомнения вновь вернулись. Причем, терзали меня с удесятиренной силой.