Страница 11 из 13
- Уродство, конечно, - сказал Казимир, - но завораживает. Александра, я костьми лягу, но вы на первом конкурсе не уйдете, вы мне нужны будете остальных вести.
Среди спонсоров раздались шепотки, у Полунина сломалась ручка в руках.
На выходе Казимир ухватил за локоток подбежавшего ко мне, взволнованного Николя.
- Твой клиент?
- Да, - порозовел страус.
- Ей нужны индивидуальные занятия, хочешь, обсудим нюансы на обеде? Можем посидеть вдвоем у меня в номере. Салатики, шашлычок или рыбка. Хорошее вино. Или по мятному коктейлю. Небольшое деловое... свидание.
Он говорил, поглаживая локоть замершего стилиста.
- Э, - тихонько сказала я, сглатывая слюну, переводя взгляд с одного на другого. - А можно мне с вами?
(12) Night Ru
(13) "Тебе не должно ничего мешать, почему ж ты так плохо танцуешь? " - намек на поговорку про плохого танцора
Глава 8. Плохие вы, уйду я от вас
Поесть мне так и не дали. Николя отказал в "деловом" свидании расстроенному Казику, ссылаясь на мое совершенно не подготовленное к конкурсу состояние. Дескать, девочка попалась никудышная, и спонсор голову оторвет, если он, Николя, мной немедленно не займется и что-нибудь приличное не вылепит.
Говорил прямо при мне, не стесняясь.
- Я тебя понимаю, - отвечал ему со вздохом Казимир, тоже не заморачиваясь моим присутствием, - как тебя вообще угораздило с ней связаться, она же верный вылет, не сейчас, так на следующем этапе.
Они застрекотали как птицы на водопое. Просто уши хотелось заткнуть. На выход проходили девицы, спонсоры, помощники, многие поглядывали снисходительно.
Полунин вежливо беседовал с Агатой Вадимовной, склонив голову к мило улыбающейся седовласой женщине, проходя мимо, даже не посмотрев в мою сторону. Сухоревский шествовал, выпятив подбородок и споря о танце с крепким, одетым в клетчатый, ватсоновского типа коричневый костюм, мужчиной. Они оба с интересом смерили меня взглядами и отвернулись.
Стоять памятником рядом с беспардонно критикующими стилистом и хореографом не хотелось, я повернулась, чтобы уйти из уже практически опустевшего зала, но дорогу преградили.
- Подожди.
- Давай вместе держаться?
Две девушки, трепетная Илона и грубоватая Клава, явно меня поджидали. Вот и предел мечтаний – попасть в клуб фриков-аутсайдеров.
- А что это нам даст? – спросила я прямо.
- Ну, ходить будем вместе, - тихо произнесла золотоволосая, прячущая глаза лань.
- Ходить я сама умею, - как командный игрок, я ценила коллективизм, но только в его полезном проявлении, - давайте помогать друг другу в том, то, что не умеем.
- Ну, положим, ходишь ты плохо, - заметила прямолинейная Клава, - мне два раза ногу отдавила на повороте.
- Протестую! – вот несправедливости я терпеть не намерена. – Это я танцевала. Хожу я – дай бог каждому. Сколько себя помню - никаких претензий к ногам.
Я и правда, как ходить в детстве начала, так и продолжала удачно. А бегала еще лучше, всех мальчишек-приятелей на играх обгоняла. И уж к моим длинным стройным ногам ни от кого раньше претензий не слышала. «Делать ноги» я умела во всех смыслах. И показать в шортах. И смыться, когда надо.
- У тебя не ноги плохие, а бедра плохо работают, - тихо проговорила скромная Илона.
- Бедра – жуть, - тут же присоединился внимательно слушающий Казимир, - как вообще ты живешь с такими бедрами! На них смотреть страшно, шаг больной, кости как гвоздями прибиты. Бедные твои бойфренды, заранее им сочувствую, никакого диапазона.
На некоторое время я выпала из разговора. Возникло ощущение, что я попала в параллельный мир, только там неблизкие мне люди могли обсуждать как «работают» мои бедра.
- А задница как отклячена? – не мог остановиться хореограф. – Ты что, простых правил не знаешь? Будешь завтра у меня с пятью рублями танцевать (14). С одним чувством ритма, милочка, ты далеко не уедешь. Поэтому, так уж и быть, для Николя постараюсь. Мясо твое будем собирать в кулак.
Больше стоять на проходе не хотелось. Отлично я на конкурс попала. Не кормят, не поддерживают, только издеваются. Этот конкурс как зеркало жизни. Процесс то в радость, то подбешивает, и подозреваю, что все может плохо закончиться, а остановиться не могу.
Впечатлений сегодняшнего дня хватило. Коротко попрощавшись, пробурчав: "Ой, спешу", я развернулась и пошла. Куда-то по коридорам. Шла себе и шла, подальше от остальных. Вслед что-то крикнул Николя, я даже не оглянулась. Пусть между собой обсуждают мясо, бедра и прочее. Без меня.
Рывком открыла дверь во двор. И с грохотом захлопнула ее за спиной.
На языке была горечь. Желудок бурчал. Моргнула несколько раз, чтобы смахнуть слезы. Обычно я плакала только от боли. И после отъезда Фиры, скучая по сестре. Но вот так, чтобы от обиды на незнакомых мне, чужих в общем-то людей – никогда.
Промокнув ладонью глаза, я оглянулась. И застыла.
Я стояла в лесу. За моей спиной находилась покосившаяся крошечная сторожка с закрытой на брусок дверью. А вокруг могучие старые деревья почти без подлеска.
Ветерок. Пение птиц. Ни поместья. Ни следа дороги. Никого кроме меня.
Прежде всего, я сорвала с двери брусок и распахнула ее. Прямо в лицо дохнул спертый воздух давно неиспользованного жилья. Внутри было мрачно и сыро. Сбитая из досок мебель, в зияющих дырах пол. Сюда много лет не ступала нога человека.
Черт-черт-черт. Я испуганно начала оглядываться, отступая от домика. Но не увидела ничего нового. Тот же лес. Та же сторожка.
Саня, сосредоточься. Ты не сошла с ума. Мозг – единственное оружие сейчас, не обижай его, он незаменимый ресурс, возврат и замену никто делать не будет. Значит, надо любить и ценить такой, какой есть. И он ответит сторицей. Я уверена, я абсолютно уверена – мой разум великолепно работает и быстро вытащит меня отсюда.
Уважаемый мозг, что произошло?
Так, Саня. Ты хотела уйти подальше. Оу. Впечатляюще себя послала, нет слов. Хорошо, что не умею материться, даже боюсь представить, где могла я оказаться с таким развитым воображением, если бы добавить привычку к крепкому словцу.
Захотела одиночества. Пожалуйста, сколько угодно безлюдного леса.
Что делать… Что делать? Что делать?!
Я обежала избушку, заглядывая под каждый куст. Посмотрела в темноту чащи. И вздрогнула от страха. Нет, туда я точно не пойду. По крайней мере, пока не отчаюсь от голода и жажды.
А ведь я знала - нужно поесть! Как чувствовала пятой точкой, теперь только полное доверие, исключительное послушание интуиции.
Скажет мне внутренний голос: «Пора жрать, Саня». И я сразу в три горла, про запас, со стратегическим расчетом на случай безлюдного леса и пустой избы. Чтобы всегда быть готовой к внезапной телепортации. Как некоторые арабские женщины обвешиваются золотом, чтобы всегда быть готовой к разводу (15).
После круга трусцой я начала ровно с того места, где очутилась. Дверь. Когда я сюда попала, я точно шагнула через дверь. И захлопнула ее, дурища.
Схватив за брусок, зажмурила глаза и зашептала:
- Асташево, Асташево, Асташево!
Дернула. И опять вдохнула вонь гниющих досок. Закрыла.
Надо очень захотеть, очень. Чего я хочу?
- Домой! – заорала я, и чуть не вбежала по инерции в сторожку. Не выходит. Не очень-то я хочу в родной дом, - неожиданно.
От переживаний и лесной прохлады меня начало ощутимо потрясывать. Саня, если ты не поймешь, что же ты действительно хочешь, то ждет тебя вместо танцев пробежка по дикому лесу, а вместо Сухоревского - горячее интервью с медведем.
Чего я сейчас желаю от всей души? Хочу видеть людей и быть в тепле с куском колбасы в зубах.
Я закрыла глаза, напряглась и рванула за ручку. Скрип. Из проема донеслись тихие голоса, музыка и запах еды. О. О. Быстрее! В олимпийском прыжке я сиганула внутрь и, плотно закрыв за собой дверь, осела на пол.