Страница 10 из 13
Меня. Взбесил. Полунин.
В конкурсе не участвуй, на работу не выходи, после мероприятия поговорим. Шикарное предложение. Сколько аргументов, уважения, деликатности по отношению к девичьей чувствительности! Барчук, привык распоряжаться.
- Саша, ты бубнишь и надуваешься.
Я пришла в себя и посмотрела в зеркало. Вау. Очень свежо, ярко, прекрасные линии. Особенно удивил нос, я его поломала лет в десять, а сейчас ему вернули идеальную ровность.
- Николя… Ты волшебник!
Страус порозовел. И стеснительно погладил меня по плечу.
- Сашенька, ты такая красивая, что тебя проявлять одно удовольствие.
- Дашь мне за это конфетку? Я видела у тебя в машине.
- Одевай-ка, сладкая моя, спортивный костюм и марш на танцы, - стилист сделал вид, что не услышал моей просьбы. - Ты занималась танцами профессионально или в любительских студиях? Может быть спорт? Как у тебя с растяжкой?
Я поплелась переодеваться в гардеробную комнату. И уже оттуда, мудро отгородившись дверью, крикнула:
- Три года шахматного кружка в младших классах можно посчитать за спорт? (11)
В комнате что-то громко упало и разбилось.
(11) Шахматы – официально признаны видом спорта с 1999 года Международным Олимпийским комитетом. Признаются спортом более чем в ста государствах.
Глава 7. Время любит счет
Как-то Хая наблюдала за отдыхающим после прогулки Прокурором. Брат лежал на кровати, пускал пузыри и выглядел довольным собой и миром.
- Мама, - спросила Хая, - ему ведь пять месяцев?
- Да, - ответила мама.
Выглядящая моложе своих лет она таки давно прошла период юности, очень уставала с малышом и радовалась любой передышке. В роддоме, по ее словам, маму записали в "старородящие", впрочем, как и соседку по палате, молодую женщину двадцати восьми лет. Понравиться роддому вообще не просто. Одна юна, вторая - слишком в возрасте, третья - не подходяще болеет для родов, у четвертой - подозрительно пусто в медкарте, значит, плохо обследовалась. Вечно девушки не вовремя и не в форме к ним приходят со своей идеей размножаться.
Мама рассматривала пятый поход за ребенком как отличное приключение, детей она воспринимала как дар, заботилась как могла, а воспитание поручала судьбе и обстоятельствам, кстати, они неплохо справлялись. Во всяком случае, мы с сестрами росли, не напрягая вечно занятую маму.
Хая, надо отдать ей должное, старалась помогать с братом. Но у продвинутого подростка были свои взгляды на "выращивание" юной поросли Бузиковых.
- В интернете написано, что в пять месяцев дети должны переворачиваться, - обвиняюще сообщила она, почесав Прокурору пузо.
Брат издал: "Хе-хе-хе", улыбаясь деснами, украшенными одним залихвацки торчащим первым зубом.
- Должны? Может быть. Но твой брат не переворачивается, - философски ответила мама.
- Как ты можешь быть такой спокойной, ма? Ой. А я? Я переворачивалась?
- А ты - да. Ты его намного худее была и активнее.
- А Саня?
- Не помню. Но она вообще ранняя была, быстро заползала и забегала. Фира за ней по всей квартире носилась, как за щенком туда-сюда.
Хая укоризненно посмотрела на Прокурора, который подводил своей тормознутостью в целом талантливую семью.
- А давайте мы его научим?
- Учи, - пожала плечами мама.
В итоге сестра неделю возилась с братом вечерами, объясняя и показывая на личном примере как надо переворачиваться на бок.
Прокурор оказался благодарным учеником и в итоге таки перевернулся, чем очень порадовал настойчивую Хаю.
На следующий день мама поймала ее на лоджии, «наставница» подергивала росток коллекционного гибискуса, держа за краешки крошечные листочки, ласково вытягивая их вверх и аргументированно уговаривая "быстрее расти, малыш". В итоге мамин вожделенный «Ночной Бегун» (12) скончался, так и не став большим.
Я к чему веду. Кого-то можно научить, замотивировать и даже заставить, а некоторых за листья лучше не дергать.
Всю жизнь я училась тому, что хотела сама. К четвертому курсу университета я неплохо складывала рифмы, показывала фокусы, пела скабрезные куплеты, играла в преферанс и Варкрафт.
Трясти задницей перед зрителями или даже тискаться в паре под музыку моя полумальчишечья натура не считала интересным занятием.
И в распахнутые двери бального зала я зашла с очень плохим предчувствием, но не менее сильной решимостью справиться. Тем более кое-какие козыри в рукавах имелись.
- И, наконец-то, нас осчастливила своим появлением ПОСЛЕДНЯЯ участница, - заявил небольшого роста изящный молодой человек, недовольно дернув чубом, - становитесь теперь, милочка, в хвост коллективу.
Не сразу понимая, что он от меня хочет, я быстро осмотрелась. Зал поражал своими размерами, белой лепниной и потрясающе детальными изображениями танцующих людей, парадно одетых в парики и старинные наряды.
Слева и справа от сцены стояли участницы, как в очереди, в затылок одна за другой. С одной стороны очередь на глазок была немного короче, и я поспешила туда. В ряд таких же спортивных костюмов.
Хореограф довольно кивнул и начал тонким, манерным голосом рассказывать диспозицию. Оказалось, нашей с девочками задачей было выходить на сцену, поизгибаться там, помотать руками и даже трогать соседок, хорошо хоть за плечи, это я могу.
Уже двинувшись на счет, я обнаружила, что весь первый зрительский ряд был занят. Там сидели дорого одетые люди, все с небольшими записными книжечками, они то строчили в них, то тихо переговаривались между собой. Присутствовали и Агата Вадимовна с молодым спутником-родственником, и Сухоревский, и еще человек двадцать других.
Спонсорский ряд, значит. Присматриваются.
Я специально останавливала внимание на многих, с интересом их рассматривая. Слишком жадно спонсоры следили за взглядами конкурсанток. Как грифы, внимательно и пристально они отслеживали наиболее слабых на память девушек, забывших про дополнительное условие конкурса и сейчас вовсю строивших глазки своим покровителям.
За небольшим столом прямо в центре первого ряда сидел Артем Полунин, равнодушно разглядывающий наше шествие. Он единственный знал всю подноготную, включая закрытую информацию: какая девушка пришла от какого спонсора. Поэтому, наверное, только он ничего не записывал, крутил в пальцах ручку.
- Смотрим на зрителей, улыбаемся! – кричал хореограф. – Ты! Как тебя? Илона? Хватит кривиться. Тебе в туалет надо? Нет? Тогда дай мне лицо! Веселее!
Золотоволосая Илона никак не могла совладать с испугом, искажающим ее милое личико. А темненькая Клава, с великолепной фигурой, но грубо слепленными чертами, вообще была похожа на робота.
Зато, когда началось обучение танцевальным движениям, справлялись все, кроме меня.
- Бревно, - орал на меня диктатор с простым милым именем Казимир, - тебе не должно ничего мешать, почему ж ты так плохо танцуешь? (13)
На меня сыпалась и сыпалась критика, хотя все движения я запомнила одной из первых. Просто повторить нормально не могла.
Артем уже улыбался не скрываясь, спонсоры переглядывались и качали головами, остальные девушки сияли. Бедный Николя не смог сидеть как остальные сопровождающие в глубине зала, а выбежал в проход и нервно заламывал руки.
- Все, ничего я с ней сделать не могу, бревно есть бревно, - выдохся Казимир, - повторяем весь танец с начала. Потом перерыв до вечера. Обеда не будет, у большинства, девочки, лишний вес.
Я невольно застонала, вызвав понимающие жалостные переглядывания. Мы встали, как и в начале, в две очереди и прошли весь танец. К концу действа хореограф стоял памятником, а спонсоры даже не моргали. Я единственная повторила все движения, плохо, конечно, но не сбиваясь, четко, в идеальный такт. Да, я не умею танцевать, но во мне с детства живут часы. Я могу сказать точное время хоть ночью буди, до секунды.
Поэтому пришлось поступить просто, я разделила танец на движения и вписала их в ритм музыки.