Странники пустыни

– Для тебя это выглядит так, но не для меня, – ответил он. – Я знаю, что мы должны держаться к востоку от горы, и тогда, завтра или послезавтра, я увижу несколько холмов, от которых смогу пройти прямо к Орайби.

Мы шли весь день и разбили лагерь у небольшого родника, пробившегося у стены большой скалы. Со всех сторон к нему сходились протоптанные антилопами тропинки, и, открыв стрельбу, мы уложили пятерых животных из стада, пришедшего на водопой, получив таким образом еще пять шкур и пять жирных туш для торговли с обитателями пустыни.

Вечером следующего дня Уивер привел нас прямо к другому маленькому роднику, у которого мы разбили лагерь, и сказал, что назавтра еще до полудня мы будем в Орайби, в одном из домов, где наедимся тушеным мясом, кукурузой и бобами. Наши рты наполнились слюной. Хорошего, жирного мяса антилопы у нас было вдоволь, но мы очень скучали по зерновым, отец и я. Уивер сказал, что ему все равно, что есть, лишь бы еды было вдоволь; он больше года провел на одном мясе, когда жил с арапахо, и пища цивилизованных людей ему больше не нужна.

Наутро мы вышли очень рано, и в десять часов Уивер сказал, что до утесов Орайби нам осталось не больше часа пути. Мы спустились по пологому склону столовой горы и двигались по каменистой пустыне, изрезанной оврагами, пересеченной хребтами и покрытой странной формы каменными холмами. Справа от нас была гора, с которой мы спустились, а впереди, в четырех-пяти милях, поднимался язык узкого утеса.

– Видите что-нибудь там, на самом верху? – спросил Уивер.

– Ничего, только большие скалы, – ответил отец.

– Думай, что говоришь! Эти скалы и есть дома Орайби! Не похоже, что это так, не правда ли?

– Опять твои шуточки! Мы на такие зеленые мальчишки, какими ты нас считаешь! – ответил отец.

– Но я и не шучу. Орайби находится на вершине этого утеса! – торжественно сказал он, и мы уставились на утес и глаз с него не спускали, дивясь тому, как люди могут подниматься и спускаться по его отвесным стенам.

Невдалеке от нас, на краю пустыни, появилось пять человек – они выстроились в линию и медленно приближались к нам, двигаясь сквозь заросли шалфея и полыни.

– Хопи. На зайцев охотятся, – пояснил Уивер.

Они ненадолго остановились, посмотрели на нас и, убедившись в том, что мы белые и не враги, продолжили прочесывать заросли. Мне показалось странным, что они охотятся на зайцев, когда вокруг так много антилоп – я упустил из виду, как трудно приблизиться к антилопе на расстояние выстрела из лука – единственного оружия этих охотников.

Когда мы к ним приблизились, они продолжали подниматься по пологому склону хребта, и, дойдя до верха, вдруг замерли, посмотрели куда-то вдаль, потом развернулись и побежали к нам так быстро, как могли, крича что-то и показывая луками на что-то за их спинами.

–Враги! Они увидели врагов! Это и наши враги, понятное дело! Бери ружье! – крикнул Уивер.

– Все, что потом случилось, произошло очень быстро. Напуганные бегущими хопи, наши вьючные животные развернулись и с фырканьем бросились прочь, отец пытался их схватить. Уивер крикнул, чтобы тот отпустил их. Когда хопи были рядом с нами, на вершине хребта появился большой отряд индейских воинов – в боевой раскраске, головных уборах из перьев и громко вопящие, они ринулись в нашу сторону, спускаясь по склону хребта. Я порядком струхнул. Словно во сне, я слышал, как Уивер кричит мне:

– Не беги! Стреляй в них и не прекращай стрелять!

Потом, когда он поднял свое ружье, чтобы выстрелить, его лошадь вдруг скакнула вбок, он выпал из седла и оказался с одной стороны от лошади, а его ружье с другой. Вопящие всадники мчались в нашу сторону, они разделились, чтобы обойти нас справа и слева, и стреляли в нас из луков и двух или трех ружей. Моя лошадь испугалась, стала дергаться и порывалась побежать. Я все же смог заставить ее оставаться на месте и выстрелил из своего ружья – дважды, в тех всадников, что были слева от меня. Я точно знаю, что ни в кого конкретно не целился, просто навел ружье в ту сторону и спустил курок, но второй выстрел попал в одного из врагов – он упал на землю и больше не двигался. Хопи, которые были передо мной, при этом громко завопили и улыбнулись мне, а Уивер, который уже снова был в седле, крикнул:

– Отличный выстрел! Давай еще!

В это время враги обошли нас и набросились на отца и вьючных животных. Уивер помчался за ними, стреляя, едва успевая передергивать затвор, а моя лошадь поскакала за ним. Но мне казалось, что она скачет недостаточно быстро: я видел, что враги догоняют отца и скоро он окажется в их руках. Внезапно мне стало плохо. Глядя на отца, я не заметил, что выстрелы Уивера сбили с лошадей трех врагов. Потом я увидел их, одного за другим, распростершихся на земле, и внезапно заметил, что остальные разбегаются от нас во всех направлениях, подгоняя лошадей и постоянно оглядываясь на нас. Все, кроме одного, который продолжал гнаться за моим отцом и почти догнал его. Мой отец выстрелил в него и промахнулся. Потом бабахнуло ружье индейца, и лошадь моего отца вместе с ним упала наземь, продолжая дергаться. Еще выстрел, и пуля из ружья Уивера прикончила индейца.

Уивер первым подбежал к моему отцу, и, крикнув мне: «С ним все в порядке!», поскакал за вьючными лошадьми.

– Пройдет время, пока я буду в порядке; моя левая нога сломана, – простонал отец, когда я подоспел к нему и, спешившись, увидел, что пятеро хопи спешат к нам и скоро будут здесь. Я осмотрел лошадь отца, убедился, что она мертва, и отец объяснил:

– Я не смог быстро спрыгнуть: лошадь упала на меня и сломала мне ногу.

Враги тем временем собрались вместе и отправились на север. Пятеро хопи тем временем подошли к нам – один из них был ранен в плечо стрелой, и мы увидели, что они успели снять с убитых оружие и другие ценные вещи. Некоторые из них похлопали меня по плечу и что-то мне сказали, указывая на мое ружье, а потом столпились вокруг моего отца, что-то говоря ему и пытаясь странными жестами заставить его понять, что они говорят. Вернулся Уивер с вьючными лошадьми и сразу заговорил с одним из них по-испански. Это был седой человек с приятным лицом. Он долго что-то говорил, несколько раз оборачиваясь и указывая на стены месы, и Уивер перевел:

– Он говорит, что зовут его Белый Орел, он вождь Орайби, и что его бедный дом – наш дом. И раз уж ты, Дэйв, не можешь из-за сломанной ноги ехать верхом, он предлагает отнести тебя на куске нашего брезента.

Отец попытался возразить, говоря, что не хочет причинять им столько забот. Вождь понял, о чем речь, и перебил его, заговорив на испанском, а Уивер перевел:

– Он говорит, что если бы не мы и не наши скорострельные ружья, эти враги – юты – перебили бы их всех, так что, что бы они для нас не сделали, это все равно будет мало. Ехать ты все равно не можешь; им придется поднимать тебя на вершину утеса. Я сейчас принесу брезент.

Он принес большой кусок материала, расстелил его на земле, и мы осторожно положили отца на него, привязав к его сломанной ноге ружье и подложив под нее несколько луков и одеяло. И так мы отправились в путь – четверо мужчин несли моего отца, а Уивер, вождь и я шли за ними, ведя лошадей. Невдалеке спокойно паслась лошадь того юта, который застрелил лошадь отца. Уивер подъехал к ней и, взяв за повод, отвел ее к вождю, и тот сел на нее, собрал лошадей убитых ютов и повел их вместе с нашими, по пути разговаривая с Уивером и задавая ему много вопросов. Первый вопрос был о том, как бог создал наше скорострельное ружье и как передал его нам. Уивер объяснил, что оно сделано людьми, и показал, как оно заряжается и стреляет, но тот так и не поверил, что оно сделано простым смертным. Немного времени спустя он сказал:

– Эти негодяи юты, они думали, что сейчас убьют нас и вас, белых, тоже. Но какой ужас овладел их сердцами, когда они увидели, что ваши сотворенные богом ружья делают бах! бах! бах! раз за разом, и при этом вы не отрываете их от плеча, чтобы перезарядить!