Падение с небес

Марк невольно нажал на тормоз и почти остановил большую машину перед самыми воротами. Ворота крепились на двух одинаковых высоких колоннах, оштукатуренных и побеленных, и на каждой красовалось выведенное большими рельефными буквами зулусское слово «Эмойени» – красивое, легко запоминающееся название усадьбы на гребне холмов над городом Дурбаном. В переводе название означало «место, где гуляют ветра», потому что в летние знойные месяцы эти холмы действительно получали прохладное благословение морских ветров. Створки ворот – две тяжелые решетки из чугунных копий – оказались распахнуты. Железная сетка на воротах мешала копытным заходить на территорию усадьбы или покидать ее. Марк миновал ворота и покатил по плавно изгибающейся подъездной дорожке, посыпанной желтой, как топленое масло, галькой, тщательно выровненной и совсем недавно политой водой. С обеих сторон дорожки были разбиты клумбы с цветущими каннами. Каждая клумба, ослепительно-яркая в солнечном свете, отличалась своим цветом: белым, желтым или багряным. За клумбами тянулись лужайки, покрытые сочной темно-зеленой, ровно подстриженной тропической травой и утыканные стайками местных деревьев, тщательно подобранных по размеру, особенностям красоты или необычной форме. Их увивали гирлянды лиан, в обилии растущих в Натале и излюбленных обезьянами ползучих растений; и действительно, Марк заметил зеленую мартышку: та ловко спустилась по одному из этих живых канатов на землю, имитируя тревогу, по-кошачьи выгнула спину и, высоко задрав длинный хвост, скачками пересекла открытое пространство лужайки, а добравшись до другой группы деревьев, мгновенно вскарабкалась на самую высокую ветку одного из них и возмущенно заверещала на медленно проезжающую машину.

Проводя собственное расследование, Марк узнал, что это всего лишь коттедж Кортни, а основной дом, где проживала семья, находится в Ледибурге. Конечно, он никак не ожидал увидеть такой роскоши. А с другой стороны, почему бы и нет, криво усмехнулся он: у этого человека есть все, что можно позволить себе в этом мире, и для него это имение – всего лишь временное жилище. Он оглянулся. Ворота уже скрылись из виду, а признаков дома впереди еще не наблюдалось. Вокруг раскинулся причудливый пейзаж, наполовину дикий, но явно ухоженный, причем с любовью, и теперь Марк понял, зачем у главных ворот сетка, мешающая животным разбежаться.

На лужайках мирно паслись почти ручные антилопы; поднимая голову, они кротко провожали проезжающую машину любопытными взглядами. Тут встречались изящные золотисто-коричневые чернопятые антилопы импала с белоснежным животом, длинными и тонкими рогами, загнутыми назад; грациозные горные дукеры, размером не больше фокстерьера, с торчащими кверху ушками и с глазками, похожими на яркие пуговицы. А самцы антилопы канны со свисающими кожными складками гордо несли толстые, круто завинченные рога, грозно украшающие короткую и тяжелую голову на крупном, как у африкандерского быка, бочкообразном теле.

Марк проехал по низкому мостику, перекинутому через узкую горловину, которая соединяла две части искусственного озера. Над огромными круглыми зелеными листьями на поверхности воды гордо возвышались синие цветы водяного лотоса. В теплом воздухе яркого дня от них исходил легкий, ностальгически душистый запах; под листами лотоса в чистой воде стояли темные торпедовидные тела окуней.

У самого берега белый гусь с черными пятнами расправил широкие, в размах рук человека, крылья и, вытянув длинную змеиную шею, заканчивающуюся розовой головкой с длинным клювом, устремился вперед, собираясь взлететь и грозно броситься на непрошеного пришельца. Однако передумал, снова сложил огромные крылья и, помахав хвостиком, удовлетворился лишь резким, протестующим криком, провожая взглядом проезжающий «кадиллак».

Наконец среди деревьев показалась карамельно-розовая черепичная крыша дома с коньком и башенками; строение напоминало дворец какого-нибудь испанского гранда. Последний поворот дорожки – и дом предстал перед Марком во всей красе. Перед фасадом радовали взор пламенеющие яркими цветами клумбы. Цвета казались столь насыщенными и столь густыми, что это доставляло бы глазам боль, если бы не бьющие высоко вверх струи фонтана, похожие на страусовые перья, в центре четырех обнесенных каменными парапетами круглых бассейнов, которые несколько уравновешивали и смягчали впечатление. Ветерок разносил по клумбам водяную пыль, словно дым, увлажняя чаши цветов и подчеркивая их и без того потрясающий колорит.

Дом оказался двухэтажный, с разбросанными здесь и там башенками, которые приятно разнообразили в целом довольно массивный его силуэт, с витыми, словно леденцовые палочки, колоннами, украшающими вход и поддерживающими оконные перемычки. Выкрашенный белой краской, он сиял на солнце, как огромная глыба льда.

Казалось бы, дом должен оставлять впечатление напыщенной, показной демонстрации своих размеров, но проект был исполнен столь искусно, что здание казалось легким, воздушным, как пирожное с кремом: веселенькое, создающее настроение радости и, весьма вероятно, любви. Как подарок богатого человека любимой женщине – везде и во всем здесь чувствовался дух утонченной женственности: изобилие цветов вокруг, фонтаны и павлины, мраморные статуи – все это казалось весьма уместным и гармонировало с самим домом – иного окружения для такой постройки было трудно себе представить.

Восхищенный и очарованный Марк вписался в последний поворот подъездной дорожки, и тут его внимание привлекли отдаленные веселые женские голоса.

В самом конце травяных лужаек располагались теннисные корты, на которых играли какие-то женщины в ярко-белых на солнце платьицах; они бегали по площадке корта, прыгали и били по мячу – видно было, как мелькают их ловкие руки и стройные ножки. В тишине теплого тропического утра их голоса и смех звучали особенно мелодично.

Марк вышел из автомобиля и направился по лужайке к кортам. Он заметил и других женщин, тоже в белом; раскинувшись в шезлонгах в тени смоковниц, они наблюдали за игрой и лениво переговаривались, потягивая напитки из длинных запотевших бокалов и поджидая своей очереди.

Марка никто из них не замечал, пока он не подошел к ним совсем близко.

– Ой, девочки, вы только посмотрите! – прощебетала одна, быстро повернувшись в шезлонге и глядя на Марка оживившимся, жадным взглядом голубых глаз, – скуки в них как не бывало. – Мужчина! Как нам подфартило!

Позы остальных трех девиц мгновенно изменились, но каждая реагировала по-своему: одна еще более равнодушно и лениво развалилась в своем шезлонге, а другая одной рукой торопливо одернула юбку, а другой стала поправлять прическу, втянув живот и улыбаясь ослепительной улыбкой. Молодые и холеные, как домашние кошки, они сияли юностью и здоровьем, а также тем неуловимым, но безошибочно угадываемым ореолом богатства и прекрасных манер.

– Что вам угодно, сэр? – спросила голубоглазая.

Из всех четырех она была самая хорошенькая, с золотистым ореолом тонких волос, окружающим ее небольшую аккуратную головку с рядом ровных белых зубок между улыбающимися губами.

Под пристальными взглядами девиц Марк почувствовал себя не в своей тарелке, особенно когда голубоглазая развернулась к нему в шезлонге и, не особенно торопясь, поменяла местами скрещенные ножки, ухитрившись продемонстрировать ему под коротенькой юбочкой беленькие шелковые трусики.

– Я разыскиваю мисс Сторму Кортни.

– О боже, – проговорила голубоглазая, продолжая улыбаться. – Это просто невыносимо… всем нужна Сторма – ну почему хоть кому-нибудь не нужна я?

Оглянувшись в сторону ворот, она позвала:

– Сторма!

Сторма как раз собиралась подавать, но оклик помешал ей, и она повернула голову. Увидела Марка, но даже бровью не повела и снова переключилась на игру. Высоко подбросив мячик, размахнулась и нанесла по нему изящный, быстрый и точный удар. Ракетка издала глуховатый звон, а резкое движение подбросило белую юбочку вверх, высоко обнажив бедра. Ноги ее смотрелись просто идеально: тонкие лодыжки, изящные полные икры, коленки, обозначенные лишь симметричными ямочками.